Город на воде, хлебе и облаках - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Липскеров cтр.№ 31

Именно эти слова – «Чтоб вы все были здоровенькими» – и сказал Шломо Сирота Шломо Грамотному и Ослу. Но так как ночь пришлась на между всеми праздниками, на которые приходились винные подарки, то Шломо Грамотный сказал:

– Дядя Шломо, мое воспитание (какое такое уж у него было воспитание!) не позволяет вот так вот просто быть мне здоровеньким, когда винная лавка зубного врача реб Мордехая Вайнштейна еще открыта. Вы не будете так любезны подержать Осла, пока я не достану деньги, чтобы вы…

– Шломо, – прервал Шломо Грамотного Шломо Сирота, – зачем так много слов? Я уже его держу, – и перехватил у Шломо Грамотного уздечку Осла. Чтобы Шломо Грамотный сходил в карман, где он держал деньги, за деньгами. Чтобы Шломо Сирота схромал в винную лавку зубного врача Мордехая Вайнштейна. Чтобы все были здоровенькими по как у людей. Тем более что у Шломо Сироты были колеса в лице инвалидной коляски. И хотя у Шломо Грамотного были колеса в виде Осла, но вы уже знаете, что проблема об сдвинуть его с места на данный момент была нерешаемой. Так что на краткий миг Шломо Сирота принял бразды Осла в свои руки, и этого мига оказалось достаточно… Нет, не думайте, что за этот миг произошло что-то экстраординарное, нет, просто это краткого мига хватило, чтобы Шломо Грамотный достал из кармана, где деньги лежат, что?.. Правильно, деньги. В виде серебряного рубля. Который и протянул Шломо Сироте. Шломо Сирота вернул временно вверенные ему бразды от Осла законному браздодержателю Шломо Грамотному и взял серебряный рубль.

– Шломо, – сказал Шломо Сирота Шломо Грамотному, – где ты видел, чтобы на рубель можно было купить, чтобы мы все были здоровенькими? Сейчас не царское время, когда на рубель можно было купить одну пятую коровы. Сейчас другие времена…

Шломо Грамотный задумался, и, нет, вы опять будете смеяться, серебряный рубель в руке Шломо Сироты превратился в золотой червонец с двуглавым орлом, а это, я вам скажу, по всем временам ого-го… И Шломо Сирота покатил к винной лавке Мордехая Вайнштейна, чтобы купить что? Правильно, вина! А в винной лавке коротал время за рюмочкой портвейна реб Аарон Шпигель, то ли ювелир, то ли фальшивомонетчик. И когда Шломо Сирота протянул Мордехаю Вайнштейну золотой червонец, то Мордехай Вайнштейн протянул золотой червонец реб Аарону Шпигелю. Посчитав на данный момент его фальшивомонетчиком, потому что откуда у Шломо Грамотного может быть живой золотой червонец. Реб Аарон Шпигель, потупив спрятавшийся под моноклем выцветший глаз, тут же распотупил его и со словами «Я вообще-то ювелир» взял золотой (под подозрением) червонец на золотой же зуб.

– Настоящий. Печатан в 1763 году на Монетном дворе в Петропавловской крепости города Санкт-Петербурга.

А так как второго фальшивомонетчика в Городе не было, чтобы проверить слова реб Аарона Шпигеля, золотой червонец был признан золотым, и на него была отпущена толика вина (не будем уточнять, насколько велика была эта толика и что это было за вино), и была дана сдача в размере рублями серебром и медной монетой, а недостающую сдачу реб Мордехай Вайнштейн выдал выставочной верхней вставной челюстью. Пообещав возместить ее вскоре после намечавшейся на ближайшей драке стенка на стенку в русском квартале. Но Шломо Сирота челюсть взять отказался, мотивировав тем, что Шломо Грамотный, получая сдачу рублями серебром, медной монетой и вставной челюстью, может воспринять ее как намек и разгневаться. А Шломо Грамотный в гневе был страшен. Во всяком случае, так говорили, потому что в гневе его никто никогда не видел. И эта троица устроила коллоквиум, как поступить с выставочной вставной верхней челюстью. И порешили за разрешением вопроса обратиться к равви Шмуэлю Многодетному, которого дома не оказалось. А оказался он в хлебной лавке реб Бенциона Оскера, бывшего Бени Комедианта, знававшего в своих комедиантских странствиях Омара Хайяма, где в компании арабского поэта Муслима Фаттаха из арабского же квартала и брата его, садовника Абубакара Фаттаха, обсуждали тонкости мугамов Джаббара Гарягды-оглы. И по очереди эти тонкости выпевали, отчего Третий Маккавейский переулок, бывший Котовского, спал не очень хорошо, чтобы не сказать совсем не. И вот Шломо Сирота, зубник Мордехай Вайнштейн, то ли ювелир, то ли фальшивомонетчик Аарон Шпигель и выставочная вставная верхняя челюсть пришли в хлебную лавку, где (читайте выше) распевали мугамы Джаббара Гарягды-оглы. А должен вам сказать, что мугамы – штука продолжительная во времени, так что после часа вежливого ожидания конца этой в высшей степени музыкальной тягомотины Шломо Сирота случайно клацнул вставной челюстью. Чем нарушил мелодичный вой исполнителей мугамов Джаббара Гарягды-оглы. И тогда пришельцы из винной лавки в хлебную донесли до равви Шмуэля Многодетного свои сомнения в благоприятном исходе вручения Шломо Сироте сдачи в виде выставочной вставной верхней челюсти. Равви Шмуэль долго наматывал вокруг шеи и разматывал с той же шеи свои безразмерные пейсы, пока чуть не задушил себя, ровно какой турецкий паша, получивший от султана шелковый шнурок. А отдышавшись, изрек:

– Инфляция, акцизы, налог с продаж…

Никто ничего не понял. Все смотрели на раввина с некоторым недоумением. И страхом. Ибо не может Город жить без раввина. А какой же это раввин, если произносит какие-то чудовищные слова, которые ни один нормальный еврей слыхом не слыхивал, в глаза не видывал? Хорошо, что дети этого не слышали. Но их слышал маклер Гутен Моргенович де Сааведра, пришедший на звуки мугамов по причине бессонницы, возникшей по причине мугамов.

– Это значит, евреи и прочие господа, что цены на вино выросли на величину стоимости выставочной вставной верхней челюсти. Так это и надо объяснить Шломо Грамотному.

Народишко успокоился и решил, раз уж он в хлебной лавке, прикупить хлебца, потому что… потому что… ну как без хлеба? Эко вы, господа. И вот надо же случиться такому дикому совпадению. В тот самый момент, когда Шломо Сирота, Мордехай Вайнштейн и Аарон Шпигель решили прикупить хлебца в хлебной лавке Бенциона Оскера, выяснилось, что инфляция, акцизы и налог с продаж к хлебцу тоже отношение имеют. Пришедшие глянули на Гутен Моргеновича, тот глянул на Бенциона Оскера. И зачем-то вертел в руке пистоль, подарок капитана Флинта. И Бенцион Оскер наполовину скостил инфляцию, акцизы и налог с продаж. А вторую половину согласился обменять на выставочную вставную верхнюю челюсть, которой зачем-то клацал Мордехай Вайнштейн. И через некоторое время из хлебной лавки снова зазвучали мугамы, в которых появился пятый голос. Голос Гутен Моргеновича де Сааведры. Раз уж все равно бессонница.

И вот наша троица с вином и хлебом вернулась на площадь Обрезания к Шломо Грамотному, ну и Ослу при нем, чтобы немножко выпить вина и съесть хлеба. Не просто так выпить и не просто так съесть, упаси боже, а чтобы все были здоровеньки. И вот, когда выпил Шломо Сирота, когда выпил Мордехай Вайнштейн, когда выпил то ли ювелир, то ли фальшивомонетчик Аарон Шпигель и пришла пора выпивать Шломо Грамотному (чтобы, вы помните, все были здоровеньки), на арене во всей своей красе явилась – кто бы вы думали? – эта несносная девица Ирка Бунжурна, которая без всякого на то моего разрешения как автора книги пришла в этот мир, который она не без оснований считала своим. Что она мне и заявила, когда я сказал (очень мягко сказал, относительно мягко, в меру крича), что она сбивает ритм повествования, в который я погрузился, чтобы ты, мой благосклонный читатель, благосклонно принял некоторые сбои в моем повествовании и простил отсутствие нарратива, без которого нонешняя литература и не литература вовсе, а так, альтернативный дым и постмодернистское выкаблучивание. Так вот эта девица заявила что в этом «своем» вы видите в своем мире она не позволит чтобы главный персонаж а именно Шломо Грамотный пил вино посреди ночи даже если чтобы все были здоровенькими а хлеб туда-сюда хватит ей того что она только только выгнала из дома своего охламона в очередной раз явившегося без майки которая разбилась при испытании новой модели самолета-амфибии ТУ-194 по пьяному делу в котором одновременно оказались охламон майка и самолет-амфибия ТУ-194 и она пришла в этот мир навеки поселиться читала Ильфа и Петрова и готова нести тяжкий крест по окормлению телесной и духовной пищей Шломы Грамотного если он будет бережно относиться к хранению маек которые пропадают по пьяному делу а значит пить Шломо сейчас фиг с маслом.