Дезертиры с Острова Сокровищ - читать онлайн книгу. Автор: Александр Секацкий cтр.№ 46

Все в истории когда-нибудь делается впервые. Вот мы в число даримых подарков и разных одолжений вводим имя. Почему бы не дать в долг имя?

ЛОБСТЕР. А вдруг оно от этого пострадает? Вдруг его вернут испорченным?

БЛАНК. Вполне возможно, куртку тоже могут вернуть с оторванной пуговицей, но нормальному человеку не к лицу такие опасения. Конечно, если приговорен к одному-единственному имени, то страшновато. Если же нет, то обмен именами больше похож на обмен опытом – очень обогащает, кто не пробовал, рекомендую.

ГЕЛИОС. Ты прав. Я вот в детстве часто думала: как жаль, что нельзя меняться телами. Не насовсем, конечно, а на время… А то живешь все время в одном доставшемся тебе теле… Или нет, не так: живешь одно это тело так, что надоедает, а ведь хочется и другим телом пожить, и каким-нибудь третьим. Новые впечатления… А потом получаешь свое тело назад, а в нем тоже осели новые впечатления, ты к ним примериваешься, знакомишься с ними.

ШВЕД. Точно, Парящая. И мне всегда чего-то такого хотелось. Только я думал… хотя я и сейчас так считаю, что есть внутреннее тело, которое обращено к тебе самому, и внешнее, обращенное к другим. Внутреннее тело я бы никому не отдал, а вот внешним с удовольствием бы обменивался.

ГЕЛИОС. А к внутреннему телу можно подключаться через внешнее. По-моему, это и называется любовью. Тоже своего рода способ меняться телами – способ, доступный всем и уж тем более нам. А если рассуждать в этом духе дальше… если бы мы могли меняться и внутренними телами, то познали бы любовь, которую знает один только Господь.

ЛЕВА ТИГР. Ага. Расчувствовались. У меня конкретное предложение: тела, предназначенные для обмена, можно было бы подвешивать. Выходишь утром на улицу, а они висят с высунутыми языками…

РЕПЛИКА (сквозь смех). Ну да, перевязанные черной ленточкой.

БЛАНК. Наверное, многим из нас хотелось бы чего-то подобного. Может быть, это тоже одна из причин, почему мы здесь… и прилепились друг к другу.

Нам, наверное, близка, если можно так выразиться, коммунистическая чувственность – в изначальном смысле, как у Маркса. Маркс в юности интересовался Эпикуром и греческими атомистами, а у них была теория истечения тел. Античные атомисты думали, что чувственность располагается не внутри, а возникает в зоне контакта. Ну, скажем, мы встречаемся взглядами, и эта встреча не так уж принципиально отличается от соприкосновения. То есть наша настоящая телесность простирается по крайней мере до точки пересечения взглядов – наверное, можно говорить о коммунизме на уровне чувственности.

ЕВА КУКИШ. Как Фуко говорил о политике тела?

БЛАНК. Не знаю… Скорее как Андрей Платонов – перечитайте его «Чевенгур» да и другие вещи… Там описывается опыт обобщенной чувственности: чевенгурцы «обмениваются веществами жизни», поддерживают дыхание друг друга. А протест пролетариев против буржуазности – это ведь прежде всего протест против приватизации телесности. Платонов очень хорошо показал, что значит чувствовать по-коммунистически. Вообще, «классовое чутье» это не просто метафора, даже в негативном смысле отчуждение именно «испытывается» как лишение индивида причастности к коллективному телу.

ГЕЛИОС. Христианское причастие, по-моему, еще раньше устанавливает такую причастность. Кстати, каждому из нас подобная чувственность так или иначе знакома, а цветные ленточки тоже не просто метафоры – они ведь те самые узы. Как говорится, узы дружбы и братства. Может быть, преимущества избранной нами жизни потому так трудно понять, что абстрактного понимания тут совершенно недостаточно, совместное бытие-вопреки – это то, что надо почувствовать.

БЛАНК. Конечно, Парящая. Ведь мы и стихийно, и сознательно пытаемся устранить все ограничения обменов, а из них самое главное – принцип товарно-денежного эквивалента. Этот эквивалент показывает, чего и сколько тебе положено, провозглашая: больше ни-ни! Что-то напоминающее паек в камере. Ну, от пайкового распределения мы вроде бы ушли. Но ведь привязка к документу тоже паек, тебе вырезают определенный кусочек жизни… или пускают как крысу в лабиринт, чтобы ты испытывал повороты судьбы, утыкался в жизненные тупики. Выданный тебе документ надежнее всего определяет потолок твоих возможностей. Заметим, однако: законопослушные обыватели даже и не пробуют разобрать потолок, предпочитая биться о стену. Но вольные странники обнаружили, что перекрытия бумажных предписаний не так уж и сложно обойти или разобрать.

Для начала, конечно, следует изучить повадки тех, кто бумажки выписывает, рассматривает, сличает и зарабатывает этим себе на жизнь. Мы сразу же фиксируем зацикленность всего миллионного полчища контролеров на совпадениях. Им непременно нужно, чтобы фотография совпадала с фамилией, фамилия с подписью, а сегодняшнее предъявление бумажки со вчерашним. Если все это совпадает, они удовлетворенно кивают головой: дескать, иди! Или, наоборот, почему-то определяют: стой, тебе туда нельзя! Если в этот момент вглядеться в их самодовольные рожи… они ведь уверены, что знают о тебе все, во всяком случае все, что следует о тебе знать. Хотя, если разобраться, дети, собирающие фантики и рассматривающие свою коллекцию, получают, пожалуй, более достоверное знание.

КРОТ. И я всегда этому поражаюсь. В смысле, этому странному занятию, взрослым играм в фантики. У меня вот есть один хороший паспорт такой. (Видимо, показывает паспорт.) Я тут с затылка сфотографирован. Да. А остальное как полагается: печати, гербы, штампы, буковки. Ребят попросил, они сделали. В общем, я частенько с этой штукой развлекаюсь. Подходишь, например, к какому-нибудь казенному дому – а почти в каждом казенном доме есть свой придурок, который такие бумажки рассматривает. И для этого даже специально делает умный вид. И я ему, допустим, предъявляю. Он, стало быть, смотрит на мой сфотографированный затылок, а я на его рожу.

ГОЛОС. И что, пропускают?

КРОТ. Редко. Но удовольствие получаю. Тут важно, чтобы все было на полном серьезе – при галстуке, в пиджаке… ну, как это принято у жлобов, особенно если они начальники. Я вам скажу, бывает много оттенков удовольствия… иногда, знаешь, просят затылком повернуться.

БЛАНК. Все мы по-своему практикуем бытие-поперек и понимаем в этом толк. Беда, однако, в том, что мы живем в обществе любителей фантиков, а активисты этого общества ревниво преследуют тех, кто к их фантикам равнодушен. Нам, увы, пока приходится считаться с такой формой коллективного помешательства, но вы знаете, что все общины ведут борьбу с фетишизмом удостоверений и прочих «записей гражданского состояния».

Вообще-то люди наших отрядов предпочитают удостоверять свою личность через граффити – это, наверное, ближайший аналог казенных паспортов. Но аналог совсем не казенный – ведь каждому ясно, что надпись на стене, выполненная в соответствии с движением души, говорит о человеке куда больше, чем подпись на прикрепленном к нему ярлычке, сделанная каким-нибудь уполномоченным общества любителей фантиков.

Граффити может рассказать о предпочтении человека, о его биографии. Сходите в Промзону, в Трансвааль, да зайдите на любую территорию, и настенная живопись лучше целого пакета фантиков…