Дезертиры с Острова Сокровищ - читать онлайн книгу. Автор: Александр Секацкий cтр.№ 14

Мур пустил меня пожить с условием не мешать ему и «не вешать лапшу на уши». Мы выходим из дому утром, причем утро начинается не по часам, а после того как Мур проснется и решит, что пора выходить. Выходит он «на прогулку», которая редко имеет определенную цель, но даже если цель есть, она может легко измениться под влиянием обстоятельств. Неизменными остаются лишь желания видеться с приятелями и оглядываться по сторонам. Как говорил в свое время Павел Крусанов: «Считать ворон – одно из самых благородных занятий в жизни».

Маршрут Мура нередко отклоняется к подвесной трассе, где этот неунывающий бланкист знакомится с подвеской, снимая заинтересовавшие его вещицы или предложения. Завтракает (точнее будет сказать, обедает) он в одном из многочисленных подвесных кафе, где любят тусоваться питерские бланкисты. Эти места встреч так и называются: «места». Некоторые из них вполне цивилизованны и общедоступны: «Дрель», «Диоген», «Три семерки», а другие – например, такие места, как «Яма» или «Тюбик», – это просто развалины или пустыри. Но и они располагают «столовой», распознать которую, правда, человеку постороннему не очень легко.

Я как-то спросил Мура, всегда ли ему удается найти еду. Мур с некоторой даже назидательностью заметил, что не следует этим заморачиваться. У нас состоялся любопытный разговор по этому поводу.

– Проблема возникнет тогда, когда она возникнет. Главное – поев сегодня, не думать о завтрашнем ужине.

– Но если с ужином ожидаются трудности, – возразил я, – не лучше ли позаботиться заранее, коли уж есть такая возможность?

– Ну, тут всё как в сказке «Кот в сапогах». Мудрая, вообще, сказка.

Я не понял, что он имеет в виду, и попросил уточнить, что Мур и сделал:

– Помнишь, там, когда братья поделили имущество после смерти отца, старшему брату досталась мельница, среднему – осел, а младшему – кот.

– Ну.

– Так вот, средний брат и говорит старшему: «Слушай, а что наш младший братец будет есть, ведь мы, кроме кота, ему ничего не оставили…» А старший, помнишь, что на это ответил?

– Нет, не помню.

– Он сказал гениальную вещь, настоящий девиз бланкистов: «Я так рассуждаю, – говорит старший брат, – будет что поесть – поест, а не будет чего есть, так и есть не станет». Вот и я так же рассуждаю.

С юмором, хотя и своеобразным, у них все в порядке.

Подвеской занимаются как сами нестяжатели, члены племен и общин, так и многочисленные сочувствующие. Тут нет никаких ограничений, и каждый может подвесить и снять все, что захочет. Правда, некоторые «станции» находятся высоковато и без веревочных лестниц до них иногда попросту не добраться. В силу этого обстоятельства ими пользуются в основном аборигены. Но по большому счету настоящий бланкист не заботится о том, кому достанется его подвеска. Ведь то, что он хочет подарить кому-то персонально, он всегда может вручить в виде фенечки.

Благодаря подвеске можно поесть, одеться, выпить, покурить (не только табак), почитать какую-нибудь книжку или рукопись, а то и мудрый афоризм, каковым нередко сопровождаются посылочки. Можно обзавестись инструментом или документом. Разовые «ксивы» пользуются спросом у этих ребят, поскольку постоянных собственных документов они, как правило, «не держат». В соответствии с молчаливой договоренностью всех нестяжателей запрещены к подвеске только деньги. Ибо лучшие воины племен ведут непримиримую борьбу с денежным обращением. Поэтому действует правило: если у тебя есть лишние деньги («других и не бывает», как утверждает сам Бланк), купи что-нибудь и подвесь. Или подари персонально кому сочтешь нужным. Я не раз видел, как Мур и его друзья прямо-таки получают настоящее удовольствие, проведя очередной день «без обращения к денежному обращению». Надо признать, что делают они это виртуозно и азартно, не снижая, а скорее повышая качество жизни в пределах отдельно прожитого дня.

Более того, вещица, снятая с подвески, довольно часто задает направление ближайшего времяпрепровождения. При мне Мур, сняв подвешенную кем-то старинную механическую машинку для стрижки волос (были раньше такие – блестящие, никелированные, с зубчиками), не успокоился, пока не постриг всех желающих и нежелающих (а именно меня), и был исключительно доволен проведенным днем. Как тут не вспомнить слова их полубогини Гелиос насчет Господа, развешивающего сливы в назидание всем нам. «Счастливовое дерево мое» – так назвала подвеску бланкистская поэтесса Ева Кукиш…

* * *

Взгляд, брошенный Лоэнгрином со стороны, отличается определенной зоркостью и наблюдательностью. Альтернативный канал дистрибуции вещей и вестей вывел на историческую арену новый неподкупный пролетариат в отличие от прежнего, продажного класса, называвшегося этим же именем. Практика подвески позволила одним ударом разрубить целый узел проблем.

Подвеска устранила напряженность нехватки, ту самую острую нужду, что подпитывает стяжательство не хуже, чем азарт присвоения и купание в роскоши. Как уже отмечалось, нерешенность именно этой проблемы погубила нищенствующие монашеские ордена средневековой Европы. Да и в дальнейшем профессиональное и полупрофессиональное нищенство, не исключая и нищенства эпохи изобилия, сохраняло свои порочные черты. Оно до сих предстает как мобилизация алчности и как тяжкий труд попрошайничества, вливающийся в общую экономию труда и потребления. Нищие словно бы специально поставлены на страже иерархии потребительских ценностей, подобно живым предостережениям на самом пороге царства мертвых. Их вид красноречиво предупреждает: тебе опостылело общество потребления? Может, ты хочешь к нам? Добро пожаловать! И без того запуганный обыватель вздрогнет и помчится приносить пользу с удвоенной энергией.

Жизнерадостность, воинственность, самодостаточность бланкистов в значительной мере опираются на background подвески, этим же определяется и столь характерный для нестяжательских племен легкий симпатичный пофигизм или, выражаясь кантовским языком, принцип трансцендентальной беспечности. Описанный Лоэнгрином Мур вызывает уже не сострадание, а скорее зависть изводящих себя производителей. Нищий понуро стоит с протянутой рукой, вещеглот, с мысленно протянутой рукой, суетится и носится как угорелый за желанной приманкой. А нестяжатель протягивает руку, чтобы снять с подвески понадобившуюся или приглянувшуюся вещь. Он богат, и ему немного жалко и тех и других нищих. Ростки свежего бытия, вырастающие на перегное выродившейся цивилизации, – сегодня они соль земли.

* * *

Сколько несчастных бездомных аутсайдеров Европы и Америки можно было бы спасти, если бы сети подвески чуть раньше покрыли городские джунгли! Ведь никакие ночлежки и социальные программы, будучи лицемерными гримасами сострадания, не способны создать среду обитания, пригодную для человеческой жизни. Тут уместно вспомнить растянувшуюся на десятилетия катастрофу российских бомжей, именно о них можно говорить как о трагически опоздавших. В 2005 году, когда Бланк создавал еще свой первый отряд, фальшивые сострадатели вовсю упражнялись в обличении несправедливости, зарабатывая политический капитал на разных утопических версиях «социальной адаптации». Но звучали и отдельные разумные голоса – как водится, именно их и считали безумными. Приведем отрывок из какой-то газеты тех лет, попавший затем в антологию «Желтая хризантема».