Боярская честь. "Обоерукий" - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Корчевский cтр.№ 31

– Думать надо, а то безвинного человека на дыбу чуть не отправил.

– Спасибо, боярин, ты здорово помог, да и я в следующий раз осмотрительнее буду.

Мы подошли к дружинникам.

– Вот тебе твой топор, воин. Рад, что ты честен и чист. Ступай – ешь и пей.

Воин схватил свой топор и тут же исчез в трактире. Туда же потянулись и бояре. Понятное дело – пить и есть с дружиной куда как приятнее, чем стоять рядом с убитым.

Старший подошел к арестованному.

– Ты почто боярина живота лишил?

Дружинник завыл, задергался.

– Он мне всю жизнь сгубил. Любовь у меня была в служанках, так он ее до смерти кнутом засек. Вот и поклялся я отомстить.

– Ну и дурак, на плахе жизнь кончишь.

Стражники поволокли арестованного со двора.

– А с боярином как?

– Просто. Хозяин трактира сейчас сани даст, тело убиенного домой отвезем.

– Дружинников его куда?

– Не мое дело, боярин. Еще раз благодарю за поимку убийцы. Быстро ты его нашел – мне бы ни в жисть так не суметь.

– Потому я боярин, а ты – стражник.

– Твоя правда.

После смотра прошла неделя, когда ко двору подскакал верховой и вызвал меня в боярское собрание. Я там никогда не был и крайне удивился. Быстро собрался, вскочил на коня и вскоре стоял перед одним из немногих каменных домов. У коновязи уже топталось десятка два лошадей. Стало быть, вызвали не меня одного.

Один из слуг проводил меня в большой зал, открыл дверь. В зале было уже много народу, все чинно сидели на широких скамьях, и когда я вошел, взгляды всех обратились ко мне.

– Боярин Георгий Михайлов! – представился я старшему.

– Ну здравствуй, боярин. Садись, твое место вот тут, – он указал на лавку. – Познакомьтесь с боярином поближе, а то что-то он и носа не кажет на боярское собрание, хотя на смотру проявил себя с лучшей стороны.

Все внимательно осмотрели меня. Чувствовал я себя не совсем уютно – как на экзамене в школе.

– Кроме того, от имени бояр города должен выразить нашу признательность за скорое расследование и поимку злодея, лишившего жизни родовитого боярина Тиунова. Мне из городской стражи доложили сразу после убийства.

Бояре зашумели, некоторые одобрительно кивали, несколько человек закричали:

– Не боярское это дело – татей ловить!

Председательствующий на собрании поднял руку. Шум стих.

– Мы собрались сюда, уважаемые, не лясы точить – есть важное дело. Дозоры доносят, что литвины зашевелились. Король польский не иначе против Руси злоумышляет. Отряды малые литовские недавно набегом прошли по окраинам Псковщины. Вот государь и повелел выставить малую дружину от города и двигаться к Пскову – там место сбора. Оттуда и ударим по Литве, покажем, что есть еще сила в городах русских.

Бояре внимательно выслушали речь, зашумели. Гомон стоял, как на птичьем базаре. Сосед толкнул меня локтем в бок:

– У тебя сколько боевых холопов?

– Пять, а что?

– Повезло тебе – у меня два десятка. Это ж убытки какие! Кормить-поить всех надо, пока до Пскова дойдем, да домой еще не все вернутся. А что там с литвинов возьмешь? Смоленск не по зубам – крепость сильная, хорошо, если оттуда в тыл не ударят.

– Да, да, – сочувственно кивал я. Ни в одном походе в качестве боярина я не был и не представлял себе, как все происходит.

Наконец все угомонились. Председательствующий – боярин Плещеев, – как мне сказали, продолжил:

– Сбор через девять ден, еще четыре дня на переход. Нам-то поближе идти до Пскова, чем, скажем, из Ярославля или Рязани.

Бояре засмеялись.

– На том собрание закончено, прошу готовиться.

Бояре не спеша потянулись к выходу, на свежий воздух. Я вышел бок о бок со своим соседом по лавке.

– Ну то, что ты Георгий Михайлов, я уже знаю. А я Никита Тучков. У тебя где земли?

– Деревня Смоляниново.

– О! Так мы почти соседи. Я через реку от тебя, село Талица. Слышал я, что у деревни хозяин сменился, холопы сказывали – избы новые ставишь, людишек привез.

– Так и есть.

– Это хорошо, за хозяйством пригляд нужен, а то при прежнем-то хозяине, стыдно сказать, людишки от голода мерли, по весне лебеду ели. Тьфу – это на земле-то. Ладно, бывай здоров, свидимся еще.

Мы разъехались.

Дома я позвал Федьку-занозу.

– Федор, через десять дней ополчением выступаем на Псков, там общий сбор – и на Литву.

– Гляди-ка, это зимой?

– Государь так решил.

– Не на Смоленск ударим, не сказывали?

– Да нет вроде. Я тебя вот чего вызвал. Ты в походы зимой ходил?

– Бывало два раза, хаживал.

– Чего из продуктов припасать?

– Известно чего – толокна по паре фунтов на брата, крупы, сала, мясо вяленое, соль, перец. А чего ты спросил, барин?

– Я в походах только летом бывал, – соврал я. – Ты людей готовь – оружие проверь, одежду. Полушубки на всех добротные?

– Да вроде.

– Сам все проверь, подковы у лошадей посмотри, чтобы мне краснеть за вас не пришлось. Опозоришь перед государем – высеку.

И морозным декабрьским днем ополченские ратники выехали из города. Колонна вытянулась на полкилометра. И то – триста всадников! Ехали без обоза, налегке, личные вещи и продукты везли в чресседельных сумках.

Во главе колонны ехали именитые бояре, богатые землею, у которых и дружины были по полста человек. Я же со своей пятеркой ехал почти в конце, за мною только совсем уж бедные землею при одном-двух боевых холопах и даже сам-один.

Ранг боярина, его родовитость почитались свято. Чем больше колен насчитывалось в роду, тем ближе в Боярской думе к наместнику или воеводе сидел боярин. Там, где раньше сидел отец, теперь сидел сын, и Боже упаси было кого-то передвинуть. Начинался скандал, возникали обиды. Так и в колонне все занимали места по чину.

Далеко за полдень объявили привал. Коням ослабили подпруги, сами погрызли сухарей.

И – снова в путь.

Нам в хвосте колонны было легче, передние конями пробивали дорогу. Хотя снега было не так много – чуть пониже колена, – кони уставали.

Начало смеркаться. По моим прикидкам, прошли мы сегодня немного – верст двадцать пять – тридцать. Дружинники споро стали ломать ветки кустов, соорудили себе небольшие шалаши, побросали в них конские войлочные потники. Получилось быстро, и вышло хоть какое-то укрытие от ветра. Правда, после таких ночевок пахло от всех терпким конским потом.