9 жизней Антуана де Сент-Экзюпери - читать онлайн книгу. Автор: Тома Фрэсс cтр.№ 14

В своей статье от 19 августа он отметил абсурдность войны на этой земле, которая, прежде чем стать братской могилой, была «землей нив и виноградников». Он пишет: «Стоит им вычитать из газет, как выглядит «властелин мира» Базиль Захарофф [29] , и они тут же переводят это на язык своих представлений. Они узнают в нем своего владельца парников или своего аптекаря, они убивают в нем как бы частицу Базиля Захароффа. И только сам аптекарь этого не понимает». Эта война забывает человека, и он возмущается: «Но эта чудовищная беспамятность – качество человека, эти алгебраические оправдания – то, что я не могу принять». Мы строим мир, похожий на муравейник. Но он также кричит так громко, как это только возможно: «Мы не термиты. Мы люди!» Он кратко излагает свои мысли в конце статьи, где он, похоже, достигает предела своих возможностей: «В Испании толпы находятся в движении, но личность – отдельная вселенная – напрасно взывает о помощи из глубины шахты».

Он был единственным, кто не забыл человека, кто не был готов согласиться на братскую могилу. Это легко обнаружить в его статье от 19 августа, и это придает масштаб его тексту: «Я хотел бы понять людей». Он задается вопросом, он не заботится об идеологии. Действительно, как он пишет в «Планете людей», «что толку в политических доктринах, которые сулят расцвет человека, если мы не знаем заранее, какого же человека они вырастят», чего стоят апостолы роботов или термитов? Он видел болезненный разрыв между своими мыслями и реальностью и утверждал, что человек является «чудом», «империей», но отмечал в своей статье от 14 августа, что здесь «людей просто ставят к стенке и выпускают кишки на камни», что «людей расстреливают так, как рубят деревья в лесу» (газета «Непримиримый», 19 августа).

Человек разрушается, и вместе с ним трещинами идет целая цивилизация, ибо – это будет одним из объединительных уроков «Цитадели» – «дерево умирает, когда умирают его ветви». Он приходил в отчаяние в своих статьях для газеты «Непримиримый» и в конечном итоге написал: «Люди больше не уважают друг друга. Бездушные судебные приставы, они расшвыривают мебель на все четыре стороны, едва ли осознавая, что они уничтожают целый мир».

Кстати, именно для понимания того, что эти идеологии, обещавшие освобождение для людей, на самом деле лишь разделили их, пролив кровь, он счел своим долгом написать «Цитадель». В свете происходивших событий эта книга получила совсем другой оборот. Он выделил этическую и моральную альтернативу идеологическим ошибкам своего времени, а отсюда – и нашего тоже. Он все знал о силах, движущих обеими кланами. Но он знал и то, что приводило их к неправильному ответу, заставляло бежать с запрокинутой головой прямо в стену. И в своей «Планете людей» он задал вопрос, будучи единственным голосом того времени, который не дрожал: «Чего ради нам ненавидеть друг друга? Мы все заодно, уносимые одной и той же планетой, мы – команда одного корабля». Он знал, что бойцы ошибались относительно свободы, которую они искали, что она разрушала их и толкала к уничтожению человечества и цивилизации. Вот первые слова его большого произведения, появившегося в то время: «И я понял: человек – та же крепость. Вот он ломает стены, мечтая вырваться на свободу, но звезды смотрят на беспомощные руины. Что обрел разрушитель, кроме тоски». Так рождалась несгибаемая воля. «Цитадель, я построю тебя в человеческом сердце».

Он знал, что «противопоставляют людей друг другу только неуклюжие слова», что «гора слов мешает рассмотреть человека». Поэтому это произведение показало настоятельную необходимость ответа демагогам и лжепророкам, которые только и умели, что проливать кровь. Он написал как бы в ответ одному из них: «Я должен сотворить язык, который будет истощать противоречия». Это фундамент, на котором стоит «Цитадель». Это работа – объединить людей, чтобы напомнить им об их братстве, основанном на присущем им благородстве, и писатель должен быть впряжен в это до конца своей жизни. Это то, что будет представлять собой основу его будущих действий.

* * *

Он вернулся из Испании раздавленным и разочарованным. По ночам его беспокоили сцены резни, при которых он присутствовал и о которых не мог написать. Хорошо же после этого говорить, что Сент-Экзюпери не понял события, которые тогда разыгрывались. Тем не менее, он стал частью маленькой когорты голосов, которые поднимались в то время (среди них были писатель Франсуа Мориак, поэт Жорж Бернанос, христианский философ-экзистенциалист Эммануэль Мунье и писатель Жак Маритен).

Вскоре они организовались у него дома или в бистро, где сохранились привычки дебатов между коммунистами, представителями «Огненных крестов» [30] или «Аксьон франсез» [31] . Его салон был всегда полон, и там были все, начиная от друга Леона Верта до его крестного отца в литературе Андре Жида. В «Липпе» и в «Двух обезьянах» он встречался с Леоном-Полем Фаргом, Блезом Сандраром или Рамоном Фернандесом для дискуссий, которые часто затягивались до поздней ночи. В суматохе споров он не стремился разорваться или принять чью-то сторону, он просто хотел понять. И он говорил тем, кто готов был его слушать: «Истина лежит в богатом разнообразии наших разговоров»; или еще: «Я не пытаюсь никого убедить, я хочу понять. Ты видишь, люди страдают от непонимания. Они могут жить в одном доме и оставаться чуждыми друг другу и себе самим» [32] .

С Консуэло имело место сердечное согласие, или почти. Но это не помогало в его экзистенциальном недомогании.

* * *

Именно в этой неспокойной обстановке произошла одна из самых страшных трагедий в его жизни. 7 декабря 1936 года он узнал об исчезновении Мермоза над Атлантикой, на борту своего гидросамолета «Южный крест». Сент-Экс был ошеломлен известием, но надеялся еще, что его друга все-таки найдут живым и здоровым. В своей статье в «Марианне», девять дней спустя, он все еще не верил в непоправимое. Он писал, и это было похоже на молитву: «Ты – мой товарищ со всеми твоими прекрасными недостатками, которые мы любим. И я жду тебя, чтобы броситься тебе в объятия. Я не хочу скорбить по тебе, я сохраняю для тебя твое место в маленьком вечернем бистро, где мы встретились. Ты просто немного опоздаешь, как всегда, о мой невыносимый друг».