Парижские истории - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Якушкин cтр.№ 19

В 1987 году я напросился в кабину машиниста на пилотной линии скоростного поезда TGV, связавшего Париж со вторым по значению городом страны — Лионом. Первые TGV казались фантастикой. Считается, что с появлением скоростного поезда французская промышленность преодолела комплекс неполноценности. Четверть века спустя на карте страны легче обозначить те регионы, где пути для TGV еще не проложены, чем те, где их нет. Недавно отменили за ненадобностью авиарейс из Парижа в Страсбург — стало удобнее добираться по железной дороге. Ушли в прошлое купе и ночные поезда внутри страны. Такой ходил из Парижа в Ниццу. Теперь можно жить в деревне и ездить на столичные спектакли.

Социолог Жан Виар, много лет изучающий то, как меняется лицо страны, пишет, что сеть TGV качественно изменила жизнь. Как он выразился, «жалюзи в маленьких городах перестали опускать в несезоны». Сегодня Париж всего в трех часах езды от Средиземного моря, в двух с половиной от Авиньона, в трех от Марселя и Бордо, а ведь это всегда был другой мир, в котором дышалось по-другому. Кому-то жаль, что деревни становятся слишком цивилизованными, однако у явления есть вторая сторона: бегство из сельской местности остановлено. Некогда сонные города Экс-ан-Прованс, Монпелье, Тулуза, Нант сегодня полны жизни. У них открылось второе дыхание. Филиал Лувра построили в депрессивном северном городе Лансе, который раньше славился разве что своей футбольной командой.

С самых первых разговоров с парижанами я усвоил, что наступит момент, когда собеседники укажут, из какого они региона, департамента и так далее, вплоть до деревни. Если не сами оттуда, так родители, дедушки и бабушки. На меня влияло советское воспитание: такая доскональность в том, откуда кто родом, казалась искусственной. Тем более в небольшой по российским масштабам стране, давно не поделенной на мелкие княжества. Со временем приходит понимание, как много здорового начала в такой сильной привязанности к земле, к почве, к тому, что описывается французами уютным словом terroir, то есть произведенному на месте, региональному, с корнями и происхождением, которые можно проследить. Когда Европа повернулась в сторону биопродуктов, все это приобрело дополнительную ценность.

Эта любовь не обязательно связана с красотой природы, близостью к морю или к Альпам — Франция, как никакая другая европейская страна, награждена Богом разнообразием пейзажей. Есть французы, которые самозабвенно говорят о достаточно скупой природе Севера или Пикардии.

В зеленом мишленовском гиде по Франции вводную часть открывает именно раздел «пейзаж», и только потом следуют история и искусство. Пейзаж для французов — предмет гордости, патриотизма, беспокойства, социологических исследований. Это важная составляющая часть того, что называется во Франции identité nationale, «лица» страны, ее уклада, быта, образа жизни. Рассказывая о своих географических корнях, парижанин, возможно, даже употребит слово pays (страна), то есть будет говорить о малой родине как об отдельной стране, накладывающей отпечаток на характер, мировоззрение, речь.

В одном из интервью, посвященном его успехам на французском телевидении, ведущий культовой литературной передачи «Апостроф» Бернар Пиво, обобщая упреки в свой адрес как к неофиту, осмелившемуся еженедельно разбирать чужие литературные произведения, сказал, что его называли: «Trop Bourgogne, pas assez Bordeaux». Иными словами, кто-то из критиков воспринимал его как слишком простоватого бургундца без того аристократизма, который должен отличать выходца из района Бордо.

Какое направление выбрать, чтобы на один день покинуть Париж? Чтобы и цель поездки оказалась бы достойной внимания, и по пути совершить для себя какие-то открытия. Из ближних маршрутов, когда и дух захватит от просторов, после чего остается только воскликнуть: «Так вот она какая, Франция!», беспроигрышный вариант — курс на юго-запад, где километров через восемьдесят навстречу вам из полей выплывет силуэт Шартрского собора. Поль Клодель назвал его коленопреклоненным среди полей гигантом, который простирает руки к Богу. Стефан Цвейг писал, что величие собора кроется именно в его сочетании с равнинным пейзажем и одноэтажным непримечательным городком. Собор прекрасен в своем слиянии с природой, с Бос — бесконечной равниной — олицетворением плодородия французской земли.

Можно направиться на восток — в Реймс, где в соборе венчались короли, а вокруг лежат поля Шампани. Строго на север удастся поездка в очаровательный небольшой городок Санлис, где есть памятник соотечественнице Анне Ярославне. Оттуда можно заехать в замок Шантийи, изображенный чуть ли на всех рекламных проспектах о Франции, и еще успеть в Компьенский лес. Там на поляне выставлена копия знаменитого вагона, в котором в ноябре 1918 года подписывали перемирие, положившее конец Первой мировой войне, а в 1940 году как бы в отместку немцы принимали капитуляцию Франции.

Если решиться на более дальнее путешествие, то тогда строго на запад — в сторону Атлантики, чтобы доехать до ближайшей большой воды. Ее приближение чувствуется с каждым километром. Затем — Довиль и район парижских дач, а по дороге можно изучать, как выглядят балки в нормандских домах, и заехать в столицу Нормандии — город Руан. Там тоже есть всемирно знаменитый собор и место казни Жанны д’Арк. Руан, писал Моруа, самая дальняя точка от моря на Сене, где можно наблюдать отливы и приливы.

Хочется в леса? Тогда вам в сторону Бургундии — в городок Везеле, с церковью XII века, которую сохранил для потомков Проспер Мериме, совмещавший литературное творчество с госслужбой. Мериме много лет работал инспектором по охране памятников старины, отвечал за состояние архитектурного наследия. Он участвовал, в частности, в реставрации аббатства Мон-Сен-Мишель, парижского Нотр-Дама, замка Пьерфон.

В середине XIX века французы, несмотря на столь отвлекающее явление, как частые революции, уже дискутировали о принципах реставрации: консервировать ли памятник в сохранившемся виде, улучшать его в соответствии со вкусами времени или достраивать то, что было разрушено? Классическим примером такой реставрации, предпринятой архитектором Виолле-ле-Дюком, служит крепость Каркассон на границе с Испанией. Это мощное впечатляющее сооружение, на радость детям дающее представление об эпохе рыцарей и замков, — новодел, которому, правда, уже сто шестьдесят лет.

Ну и конечно, есть долина Луары — оазис спокойствия и гармонии, воплощение организующего начала в характере французской нации, умения и желания обустроить жизнь так, чтобы во всем было соответствие: между архитектурой и природой, временем дня и сервировкой стола, характером беседы и сортом вина, независимо от того, заказано ли оно официанту или извлечено из погреба или из шкафа на обычной кухне. Королевский быт, нарядные замки, долина плавной поэтичной реки, рассекающей равнину, многочисленные притоки и песчаные отмели, легкие вина, здоровая еда — все сливается в единую картину. Регион Луары сохраняет за собой название центра Франции — умеренного во всех отношениях края, где живут люди со спокойным доброжелательным характером и в местных департаментах общаются на самом чистом, классическом французском языке…

Прошлым летом в винной деревне Сент-Эмильон, на одной из маленьких боковых улиц, на развале в стороне от дегустационных залов, продавался самый обыкновенный, такой знакомый дорожный знак (D77) — из тех, которые прикрепляют к столбикам вдоль департаментских дорог. Он стоил 10 евро. И я даже раздумывал, не купить ли, но представил, что если вырвать его из родного контекста, то он потеряет свою ауру, и вообще с возрастом приходит понимание, что с засильем вещей надо бороться. Хозяин развала, очень неформальный типаж, больше художник, чем коммерсант, объяснил, что ему полюбился знак из-за его вызывающе «безвкусного» ярко-желтого цвета, но для дизайна городской квартиры — почему бы и нет?