Большая книга ужасов. 63 - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 8

Хотя мне было все равно, за кого они меня принимают и как сейчас называют. Главное – не Дохлым Тунцом!

Пусть бы только попробовали…

А впрочем, они про этого бедолагу Тунца и думать уже забыли. Сейчас они дружно орали на серо-белого пса (а может, волка?), который чуть не задавил черную хорошенькую кошечку.

Она еле-еле успела выскочить из ямы и со страшным шипением понеслась прочь.

Я – за ней.

Парк промелькнул в одно мгновение. Мы мчались по улице, люди шарахались от нас.

Наверное, видок у меня был еще тот! Пасть оскалена, шерсть дыбом, рычание так и рвется из горла!

А впереди меня то черная кошка летит, то ветер несет охапку сена, то палка переваливается, то клубок ниток катится, а то несколько кошек от меня несутся в разные стороны: черная, серая, белая, рыжая, полосатая, пятнистая – словно надеются, что я с дороги собьюсь и за какой-нибудь из них понесусь.

Но я-то точно знал, что она – черная! И не терял ее из виду.

Мы неслись как бешеные – с такой скоростью, что даже автомобили обгоняли, – но я не чувствовал никакой усталости. И даже не заметил, как мы вернулись по Студеной на Белинку, как промчались наискосок через парк Пушкина, миновали какие-то улицы со старыми домами, понеслись по трамвайным рельсам, откуда был поворот в Ветеринарный переулок, в котором, что самое смешное, находилась ветеринарная клиника, потом вдоль стены, сложенной из потемневшего замшелого кирпича и огораживающей старое кладбище, спустились к оврагу, вломились в заросли – и тут, над вонючим затхлым ручейком, берега которого были усыпаны пластиковыми бутылками и всякой гадостью, кошка вдруг вскочила на дерево, распласталась на длинной толстой ветке, свесив хвост и лапы, словно решила отдохнуть.

На самом деле она, конечно, ничуть не устала. Так же, как и я!

И вот я сидел под деревом, она смотрела на меня сверху, мерцала своими сказочными зелеными глазами, и я, кажется, слышал ее мысли:

«Я же говорила тебе, дурень: иди прочь, тебе тут не место! Говорила – пропадешь! Ну вот теперь и пеняй на себя! Думаешь, я за тебя заступлюсь? Даже не надейся!»

И тут я почувствовал чье-то затаенное дыхание за спиной.

Подскочил, обернулся…

Шуршала трава. По траве скользили змеи – несколько черных гадюк. По их следу спешили крысы – серые, с длинными голыми хвостами, тоже похожими на змей.

Какой-то тяжелый, гнетущий шум послышался в вышине.

Я задрал голову.

Откуда ни возьмись прилетела, неуклюже хлопая крыльями, большая ушастая сова: старая, выгоревше-черная, в серых пятнах, очень похожая не на живую птицу, а на какое-то заплесневелое музейное чучело. Она села на ветку рядом с кошкой, причем та осторожно подобралась, чтобы дать место сове.

Сова на нее даже не глянула: огромными черными глазами уставилась на меня. Разинула крючковатый клюв – и заухала, словно захохотала.

Если бы я оставался человеком, я бы ужасно удивился, что сова днем прилетела и пялится на меня. И что у нее не желтые, а черные глаза. И еще удивился бы, что кошка не кинулась на нее, а косится как бы со страхом.

Но я уже был не человеком… И сейчас вдруг сообразил, что шансов снова им стать у меня очень мало.

Если я этого хочу, мне надо бегом бежать! Со всех лап! Туда, где осталась моя одежда!

Влезу в нее, хотя бы верхнюю лапу в рукав суну, а нижнюю – в штанину, – и вернусь в прежний облик. Теперь я знал это совершенно точно. А пока не оденусь, оставаться мне то ли волком, то ли псом!

И только я об этом подумал, как сова плюхнулась сверху мне на спину – так внезапно, что я даже увернуться не успел. Да и не смог бы: змеи, которые только что таились в траве, кинулись ко мне и оплели мои лапы, словно веревками повязали! А сова вцепилась когтями в мой загривок и… и я почувствовал, что отрываюсь от земли, что сова тащит меня куда-то!

Я еще успел покоситься вниз, но кошки там уже не было: она со страшной скоростью вилась по земле клубком сухой травы, не отставая от совы, а за ней стремительно скользили крысы, вытянув хвосты.

Тут голова у меня ужасно закружилась, и я больше ничего не видел и не понимал.

История Ярро

Сильва сбежала из бродячей стаи спустя два дня. Раньше никак не удавалось: ее стерегли и, чуть что, больно кусали.

Но вот собаки вволю наелись на помойке и, разморенные сытостью, уснули под окошком какого-то подвала, откуда шел теплый влажных воздух.

И Сильве удалось наконец вернуться домой.

Хозяева встретили ее без радости, но все же вымыли и накормили. Она долго, блаженно спала, даже не представляя, как теперь изменится ее жизнь.

И скоро эти перемены начались…

Хозяйка то и дело норовила пнуть ее своими острыми, всегда громко стучащими по полу ногами. Сильва предпочитала отсиживаться в своем углу. У хозяина искать защиты было бессмысленно. Он тоже изменился: не водил больше Сильву гулять, а темными утрами силком выпихивал ее из подъезда, и когда она, торопливо оправившись прямо у крыльца, дрожа от страха и непонятного стыда, скулила у двери, хозяин открывал далеко не сразу и всегда с выражением хмурого недовольства на лице.

Кормили ее теперь скудно и плохо, но привередничать не приходилось: ведь Сильва была уже не одна.

Именно в этом и дело! От нее ждали чистопородного потомства, за которое можно получить большие деньги. А она должна была принести каких-то дворняжек!

И вот Сильва ощенилась.

Дома никого не было. Она страшно устала, облизывая детенышей, и не заметила, как вернулись хозяева.

Хозяйка начала визжать и поскуливать, в голосе ее слышались нотки неутихающей ненависти, а хозяин проворно собрал щенят в пластиковый пакет и мигом выскочил за дверь – прежде чем измученная Сильва опомнилась. Она бросилась было следом, но ударилась мордой и грудью о захлопнувшуюся дверь.

Хозяин долго не возвращался, и все это время Сильва, истошно рыча, билась в дверь, а хозяйка продолжала скулить от страха, запершись в комнате и не смея выйти оттуда.

Хозяин вернулся, когда Сильва уже в кровь разбила морду; онемевшие лапы, ударяясь о дверь, не чувствовали боли. Едва хозяин вошел, Сильва проскользнула мимо него в дверь и бросилась вниз по лестнице.

Ненавистный запах хозяина, смешанный с милым и жалобным – родным, щенячьим, детским, – долго вел ее по обледенелым завьюженным улицам, пока возле тяжелой крышки, из-под которой поднимался пар, не остался только один из этих запахов…

Сильва скребла, скребла подтаявшую землю, потом забралась на горячую крышку и легла там, то обессиленно задремывая, то ожидающе раздувая ноздри. Иногда она вздергивала голову и выла на белесый огрызок луны.

Остаток зимы Сильва провела в городе: разыскивала на помойках объедки, попрошайничала возле столовых и магазинов. Она была гордой собакой, но это ее не унижало: большинство времени она проводила, лежа на той крышке.