Виктор Цой - читать онлайн книгу. Автор: Александр Житинский cтр.№ 71

Юрий Каспарян (из интервью автору, 1991):

«Поехали мы в Америку с Рашидом. Он там показывал „Иглу“ на редфордовском фестивале. Об „Игле“ я ничего не могу сказать, потому что, когда видишь на экране знакомых, которые выкобениваются, пытаясь стать актерами, понять замысел режиссера… То есть я просто не понимаю, что происходит на экране. Я могу только сказать, что тут вот Маринка Смирнова похожа на себя, а тут вот притворяется. Поэтому о фильме я судить не могу.

И вот Витя, Наташа, Рашид, Джоанна и я поехали. На гитарках там поиграли, американцы нам похлопали. В то время я уже не испытывал острых ощущений от выхода на сцену. Я тогда уже наелся всем этим. А относился к этому как к фатальной неизбежности. Не бросать же группу? Жалко такую хорошую группу бросать. Столько лет потрачено. Но с Витькой мы старались на эту тему не говорить. Его это тоже, наверное, доставало. С возрастом, по-моему, в отношениях проявляется больше всяких нюансов. А может быть, я на это стал обращать больше внимания.

Сейчас трудно стало. Сказать много можно, но не стоит, потому что другого ждут. Мифология творится, а мы в ней участвуем. Я сам не знаю, как к Витьке отношусь. Я и любил его, и ненавидел иногда. Это сложно, когда столько лет вместе. Но я его уважал всегда, потому что он был боец настоящий».

Рашид Нугманов (из беседы с автором, 1991):

«…Последний кинофестиваль, на котором мы побывали вместе, был в Парк-сити. Это фестиваль американского независимого кино, который ежегодно устраивает институт под руководством Роберта Редфорда. „Игла“ там была в качестве приглашенного фильма. Ее поставили в так называемый „Speciаl Event“ – „Специальное событие“. После фильма Виктор выступил на сцене вместе с Юрой Каспаряном в акустическом варианте. Публика их просто не отпускала, заставляла играть еще и еще, хотя слов никто в зале не понимал. Но, видимо, после „Иглы“ они поняли главное – человека, его душу. Это был большой успех. Как ни странно, все билеты на „Иглу“ были распроданы еще за неделю, хотя даже на известные американские картины билеты можно было купить.

После этого фестиваля мы немного потусовались в Лос-Анджелесе, а потом я уговорил Виктора заехать в Нью-Йорк. Я уже начал готовить новый проект – совместной с американцами постановки и даже заручился согласием Дэвида Бирна участвовать в этом фильме. Мне нужно было заехать еще в один город, и я предложил Цою поехать в Нью-Йорк одному и подождать меня там у моего хорошего приятеля. Он сначала долго не соглашался – он очень не любил оставаться один, но потом я его все-таки убедил. Я думаю, что Виктор об этом не пожалел. В Нью-Йорке мы встретились с Дэвидом Бирном, посидели с ним в ресторане, обсудили предстоящую картину. Она тоже должна была сниматься в Советском Союзе, но сценарий писали двое американских сценаристов. Один из них – Билл Гибсон – очень известный писатель, лауреат многих премий, так называемый „отец кибер-панка“. Он писал сценарий „Цитадель смерти“».

Рашид Нугманов (из беседы с автором, 2008):

«То, что он с моей подачи пытался затеять в Японии, был первый маленький шаг в этом направлении. Компания „Амьюз Корпорейшен“, с которыми я познакомился на фестивале в Монреале в январе 1990 года, но с их представительницей я познакомился еще в сентябре 89-го на фестивале в Торонто. Там был такой фестиваль фестивалей. Я там показывал фильм „Игла“, и она очень заинтересовалась: наш, азиат, личность харизматичная. И мы начали с ней серию встреч и переговоров. У них было много идей относительно нас: и кино, и музыка.

„Амьюз Корпорейшен“ – одна из самых крупных в шоу-бизнесе компаний. И когда мы все приехали на фестиваль, то проект договора был практически подготовлен, представители компании тоже были там, они смотрели, как Виктор выступал на сцене, потом пришли к нам в гости, мы устраивали вечеринку после просмотра. Потом мы вернулись в Нью-Йорк, и они мне прислали приглашение на Виктора и меня в Японию, для того чтобы организовать международные гастроли их группы SOUTHERN Stаrs, это чистая попса японская, и Виктор должен был выступать с ними. Они как попса, а Виктор и „Кино“ как рок. И мы должны были делать фильм. И в мае я приехал в Америку писать сценарий с Биллом Гибсоном. А поскольку я не мог разорваться, я попросил Джоанну съездить с Виктором в Японию. Они поехали в Японию и договорились обо всем. Я понимаю, что для того, чтобы настоящую международную известность получить, надо американский рынок завоевать, кстати, в киномире то же самое. Но это было бы неплохим первым шагом, потому что были возможности, великолепные японские возможности, технические, денежные и прочие. И если бы это произошло, то я, Джоанна, разумеется, держали бы руку на пульсе и постарались бы, чтобы следующий шаг был уже сделан в американской культуре. И главная проблема заключалась бы в том, как американская аудитория, которая не воспринимает никакую музыку, кроме как на английском языке, могла бы присесть на Викторе. Сам по себе язык не является панацеей, просто он является необходимым условием, а станет или не станет он популярным – это уже другой вопрос».

Но этим международным проектам не суждено было сбыться. Виктору оставалось жить несколько месяцев, и эти несколько месяцев группа «Кино» провела с менеджером Юрием Айзеншписом.

Я пытаюсь понять, почему и как это произошло, ибо в этом выборе мне видится трагическая ошибка Вити. Я не настаиваю на этом мнении, просто мне так кажется как питерскому, а не московскому человеку, видевшему весь путь становления Виктора как артиста – от безвестного мальчика из ПТУ до суперзвезды.

Юрий Белишкин (из беседы с автором, 2008):

«Я всегда говорю, что Виктор был самый удивительный, замечательный, самый светлый человек в моей жизни, хотя людей я встречал очень много, разных. И это я говорю совершенно искренне, без всего того, что после смерти принято говорить о человеке возвышенно, нет. Я и тогда это говорил, и теперь, чем дальше, тем больше убеждаюсь, что он номер один – помимо творчества, чисто как человек.

И это проявилось даже тогда, когда этот дуэт – Айзеншпис и Наташа – все-таки перетащили его в Москву. Как у каждого человека, у меня тоже были в работе неточности, шероховатости и тем не менее…

Это был январь, вторая половина января 1990 года, число не запомнил, Виктор мне сам впервые позвонил и сказал: „Юра, вы не хотели бы продолжить работу с группой „Кино“ или в тандеме с Айзеншписом, или заниматься нашими делами только в Питере?“

А он знал, что я очень не люблю Москву, у меня там физически начинает болеть голова, меня там выбрасывает, как рыбину на песок. Он это знал и предполагал, что я откажусь ехать в Москву. Он говорил, что группа-то питерская, трое музыкантов живут в Питере, Витя прописан тоже в Питере, единственное, что он живет в Москве с Наташей. И здесь, может быть, я был не прав, во всяком случае, я от этого отказался. Есть такое выражение: мы бедные, но гордые».

Александр Липницкий (из беседы с автором, 2009):

«Мы с Мамоновым дружили с Юрой Айзеншписом на рубеже 60–70-х годов, еще до его отсидки.

Он был известен как устроитель первых роковых сейшенов, находил аппаратуру. А ведь купить тогда аппаратуру можно было только за валюту, ее привозили югославы, другие иностранцы, подробностей его дела я не знаю, но понятно, что он сел именно за это.