Виктор Цой - читать онлайн книгу. Автор: Александр Житинский cтр.№ 65

С Айзеншписом я пару раз пересекалась, но мы не общались. Но если бы вы знали Наташу, то вы бы поняли, что она не может быть орудием ни в чьих руках, скорее кто-то может быть орудием в ее руках. Она настолько мощный, сильный человек, с мужским складом, что тут они могли друг друга стоить. Другое дело, что, видя реалии, она вполне могла настоять на том, что именно этот человек сможет Витю коммерчески поднять.

Я не могу представить Витьку на нынешней сцене. То есть востребованность его, наверное, была бы, но что бы это были за песни?!

Я, наверное, больше люблю его поздние песни. Я вообще их полюбила только тогда, когда стала работать на радио. Я ведь почти десять лет проработала ди-джеем на „Радио Балтика“. И в какой-то момент, когда стала ставить Витькины песни в эфире, вдруг почувствовала, что у меня комок в горле. И с этого момента я по-иному стала понимать их смысл. А раньше я была к ним довольно равнодушна – вокруг меня были одни музыканты, все писали песни, и это было каким-то привычным фоном».

Рашид Нугманов (из беседы с автором, 2008):

«Когда он впервые приехал в Алма-Ату, там ведь очень большая корейская диаспора, и мы первым делом пошли в корейский ресторанчик, они как раз тогда начали открываться. Ему эта пища очень нравилась, вся эта фунчоза и остальное. И слово за слово под всю эту еду мы стали общаться с теми людьми, которые там этот ресторанчик содержали. А они – корейцы, знаменитые в городе. И мы стали в этот ресторанчик все чаще и чаще заходить ужинать. Они его совсем не знали как рок-музыканта, во-первых, потому что он еще далеко не был национальным героем и людям, далеким от рок-музыки, Цой был, конечно, не известен. Фаны-то его знали, а простые-то корейцы – откуда? А вокруг этих ресторанчиков обычно собирается вся диаспора. Ну и мы стали с ними общаться, рассказали, что Цой вообще кореец по отцу. И ему самому потом интересно стало, он уже в этот ресторанчик стал ходить без меня. Мне-то там только поужинать. Он в Алма-Ате жил у нас, хотя у него был номер в гостинице, но он ни разу этим не воспользовался, предпочитал быть в нашей теплой компании. Жил у меня и у брата.

Мой стиль, который я выработал на подмостках ВГИКа, в ряде постановок, включал в себя импровизацию, предполагал принципиально иной подход к работе с актерами, со сценарием и так далее. Он подразумевал очень гибкий подход к сценарию, а в идеале и просто отсутствие такового. В „Йа-ххе“ вообще не было никакого сценария. А „Игла“, там сюжет, конечно, есть, он и в „Йа-ххе“ есть. Но смотря как ты его строишь.

А сценарий – это другое. Есть литературный подход, когда ты сначала пишешь сценарий, потом покадрово расписываешь весь свой будущий фильм и затем его реализуешь. А есть подход, который был мне всегда ближе, он назывался „камера-перо“. То есть ты пишешь сценарий камерой. А сюжет имеет место быть и там и там.

Поскольку „Игла“ изначально запущена была по другому пути, то, разумеется, мы меняли сценарий на ходу. „Игла“ была картиной плановой, она снималась по утвержденному сценарию. Госкино спустило свое добро, и мы должны были как-то придерживаться канвы. Я не мог его полностью изменить и дописать то, что нам приходит в голову. Поэтому канва сохранена, но все разводки, все мизансцены, все диалоги и так далее, они, конечно, уже нами дописаны и сделаны под конкретных людей: Виктора Цоя, Петра Мамонова, Александра Баширова…

Люди думают, что ты снимаешь что попало, а потом на монтаже все делаешь. Вот это прямой путь к катастрофе. Если ты серьезно относишься к подходу „камера-перо“, ты должен писать свою историю на каждой съемке. Разумеется, при монтаже ты корректируешь, ты не можешь с точностью до кадра все учесть и уложить во время съемки, но основные вещи должны всегда складываться на съемочной площадке. Если их там нету, то тогда у тебя будет просто каша любительская и ничего из этого не сделаешь.

Если говорить об этом стиле, то я пришел к нему через литературу, через поэзию. Я вообще считаю поэзию царицей искусств. В поэзии есть квинтэссенция всего, все рецепты того, как нужно делать кино, живопись, музыку. А если говорить о прозаиках, работавших в этом стиле, моим любимым остается Джек Керуак, который писал этот свой знаменитый свиток „На дороге“ прямо на дороге – он просто брал рулон, огромный свиток, и на нем писал – ни страниц, ничего. Этот свиток возят сейчас показывать. Такая спонтанная проза, но она в высшей степени дисциплинирует.

Цой, по сути своей, был человек целенаправленный. Мне хочется верить, что он создал бы свою индустрию, широкий такой проект, в котором бы участвовало много людей. Вот на маленьком примере: двадцать лет назад он создал прекрасную группу, я считаю, лучшую российскую рок-группу. Он мог бы и больше делать, потому что он обладал способностью притягивания к себе людей и в то же время их отсеивания. Мне кажется, что он бы этим воспользовался, если бы он не профукал это, то мог бы сделать прекрасные вещи международного масштаба.

Но мы не можем сказать, что было бы. „Место для шага вперед“ – это было для него очень важно, и оно у него было, безусловно. Мне хочется верить, что была бы собрана реально очень сильная команда, которая бы делала самые разнообразные проекты не только в музыке, но и в кино, да и вообще в целом в шоу-бизнесе. Это словосочетание обычно отрицательно воспринимается, но на самом деле в этом нет ничего негативного. Причем проекты, рассчитанные не только на российское потребление, но и на международное. У Виктора был потенциал для выхода на международную сцену, и я думаю, что это бы произошло. Даже при том, что он не стал бы петь на английском языке».

Практически одновременный выход на экраны «Ассы», а потом «Иглы», появление во всех ларьках звукозаписи альбома «Группа крови», а годом позже «Звезды по имени Солнце» имели эффект ковровой бомбардировки.

«Те, кто молчал, перестали молчать», как пел Цой. Огромные массы слушателей всех возрастов, которые раньше никогда не слышали о Цое, влились в уже существовавшую многотысячную армию поклонников «Кино», а точнее, поглотили ее, ибо вновь обращенных фанатов было больше. Они насчитывались уже миллионами.

Западная группа, обладающая такой популярностью, – это, по существу, большая фирма, организация с многочисленным штатом, где каждый отвечает за что-то – от пиротехника и осветителя до директора с многочисленным штатом администраторов. Не считая охраны.

Мы уже знаем, как приезжают в Россию суперзвезды с целым караваном трейлеров, нагруженных многотонной аппаратурой, костюмами и реквизитом.

Тогда еще ничего этого не было. Лишь самая известная отечественная рок-группа «Машина времени» имела собственный аппарат и обслуживающий персонал, который прибывал на фуре, сами же музыканты ездила на гастроли на поезде вместе с директором группы и человеком, обеспечивающим безопасность. Проще говоря, телохранителем.

У группы «Кино» к середине 1988 года не было никого, даже директора. А заявок на выступления было на несколько лет вперед. И это только от тех, кто смог каким-то путем разузнать телефон кого-нибудь из членов группы и дозвониться.