Загадки Петербурга I. Умышленный город - читать онлайн книгу. Автор: Елена Игнатова cтр.№ 5

На Троицкой площади находились Оружейный двор и первая в Петербурге типография. Питейный дом возле церкви назывался пышно — Царская торжественная аустерия, «посещаемая иногда знатными особами по выходе из церкви». Содержал ее приехавший из Гамбурга Ян Фельтен. В гостеприимной аустерии собирались офицеры, иностранцы, служившие в Петербурге. Это был своего рода клуб, который охотно посещали царь и придворные. Петр присвоил Фельтену звание «кухмейстера его величества», потому что нередко обедал в аустерии, платя за обед по серебряному рублю. Жена Фельтена была известна в городе как сваха, ее стараниями многие молодые люди, посещавшие аустерию, обзавелись семьями.

Неподалеку от аустерии высилась «триумфальная пирамида», на которой в торжественные дни устанавливали транспаранты [3] . Освещенные огнями фейерверка, они превращались в ярко расцвеченные картины. Возле Троицкой площади находилась и торговая гавань. В первые годы жизни Петербурга эта площадь была городским центром: здесь происходили торжественные церемонии, праздники, маскарады, здесь казнили важнейших преступников.

Кроме русских переселенцев значительную часть населения Петербурга составляли иностранцы. По указам Петра российские дипломаты в Европе приглашали и нанимали на службу мастеров различных профессий, архитекторов, художников, военных. Положение иностранцев, приехавших в Россию, коренным образом отличалось от положения русских всех сословий — «исконных рабов» царя. Они получали хорошее жалованье, многие привилегии, пользовались царским покровительством.

В Петербург съезжались люди разных национальностей, многие из них остались в России навсегда, породнившись с русским дворянством. Благодаря А. С. Пушкину мы помним об одном из таких экзотических пришельцев — о крестнике Петра А. П. Ганнибале. Однако «изо всех иностранных здесь жительствующих народов немцы суть многочисленнейшие… Преимущества, дарованные Петром Великим и наследниками его всем иностранцам, привлекали их в Санкт-Петербург; ибо всякий, кроме беспрепятственного исправления богослужения по собственному его закону веры, пользуется свободою своим искусством, ремеслом, художеством или иным честным образом приобретать себе стяжания и потом имеет право с имением возвращаться куда ему угодно», — писал И. Г. Георги.

Царь охотно встречался и беседовал с иностранными мастерами, как со всеми, у кого считал полезным учиться. Шотландец П. Г. Брюс, капитан русской армии, вспоминал, что во время приемов и ассамблей Петр поддерживал беседу «соответственно профессиям и занятиям присутствующих, особенно с капитанами иностранных торговых судов, очень подробно вникая в существо их торговли. Я видел, что голландские шкиперы держались с ним весьма вольно, называли его не иначе, как „шкипер Петер“, чем царь был очень доволен. Между тем он хорошо использовал получаемые от шкиперов сведения, постоянно занося их в свою записную книжку». О своеобразном демократизме царя писал в «Истории Петра» А. С. Пушкин: «Когда народ встречался с царем, то по древнему обычаю падал перед ним на колени. Петр Великий в Петербурге, коего грязные и болотистые улицы не были вымощены, запретил коленопреклонение, а как народ его не слушался, то Петр Великий запретил уже сие под жестким указом, дабы народ ради его не марался в грязи».

Царь не был бездумным приверженцем всего, что приходило с Запада. Характерен случай, описанный одним из приближенных Петра А. К. Нартовым: в Петербург прибыла труппа иностранцев — плясунов и акробатов. По этому поводу царь строго отчитал обер-полицмейстера А. М. Девьера: «Здесь надобны художники, а не фигляры: Петербург не Париж. Пришельцам-шатунам сорить деньгами грех».

«Художниками», первыми архитекторами Петербурга, были итальянец Доменико Трезини, француз Жан-Батист Леблон и другие замечательные европейские мастера. Основателю города хотелось, чтобы новая столица России ни в чем не уступала европейским городам и походила на них. Художник А. Н. Бенуа, знаток и ценитель Петербурга, писал в статье «Живописный Петербург»: «Только намерение было сделать из Петербурга что-то голландское, а вышло свое, особенное, ровно ничего не имеющее с Амстердамом или Гаагой. Там узенькие особнячки, аккуратненькие, узенькие набережные, кривые улицы, кирпичные фасады, огромные окна… здесь — широко расплывшиеся, невысокие хоромы, огромная река с широкими берегами, прямые по линейке перспективы, штукатурка и небольшие оконца».

В 1708 году в Петербург из Москвы переехала семья царя, в 1712 году — двор. С 1712 года новый город действительно стал резиденцией царя и столицей России. Но странное дело: при невероятном количестве петровских указов не было указа о перенесении столицы, хотя уже в 1704 году Петр называл в письме Петербург именно так. Очевидно, он принял решение задолго до того, как, минуя законодательные формы, поставил Россию перед фактом, переселившись в новый город и постепенно переводя сюда административные учреждения. Для «разжалования» Москвы царь имел личные причины: с нею, хранительницей старого уклада, у него были давние счеты. В Москве ему пришлось бороться за власть со старшей сестрой Софьей; там в детстве и юности он пережил ужас боярских и народных смут, в которых погибли его родственники.

И Москва не любила Петра: в городе помнили его юность, с буйством и опасным озорством, его давнюю дружбу с иноземцами Кукуй-слободы, наконец, его расправу со стрельцами. Московские стрельцы — военный оплот столицы — открыто выступили на стороне царевны Софьи и поплатились за это. Ужас расправы, сотни замученных, повешенных на зубцах кремлевских стен; молодой царь, который не хуже палача рубил головы подданных, — такое не забывалось.

В 1702 году из Москвы раздались слова Г. Талицкого о грядущем конце света и пришествии царя-антихриста — Петра. Талицкий и его приверженцы были казнены, но сказанное ими разнеслось по всей России. В Москве, в этом «поповском городе», как называл его Петр, в окружении его сына Алексея складывались неясные планы поворота к старому.

По убеждению царя, этот город был тесен, мятежен, опасен, он противился царской воле. Столицей должен стать Санкт-Петербург, построенный по его плану, образ жизни и состав населения которого он продумал до мелочей. А главное, город стоял у моря, а к морю и мореходству царь питал особое пристрастие. Родственницы Петра — вдова его брата Ивана с дочерьми и сестры царя — прибыли в Петербург в апреле 1708 года. Царь с приближенными встречал их на судне у Шлиссельбурга, за ним следовал его флот. При встрече в их честь была «многая пушечная пальба», которая едва ли обрадовала бедных женщин.

По замыслу Петра, заселение столицы производилось по сословному принципу. По его указам сюда переселялось определенное количество дворян, купцов, ремесленников, крестьян, и каждому сословию отводили место для жительства.

Центром города должен был стать Васильевский остров, здесь следовало селиться дворянам, богатым купцам, иностранным мастерам. Знатным людям велено возводить дворцы на Васильевском острове или в окрестностях старого центра — Троицкой площади. На Адмиралтейском острове обосновались служащие Адмиралтейства, а на Городском (Березовом) — мастеровые и солдаты.