Английский дом. Интимная история - читать онлайн книгу. Автор: Люси Уорсли cтр.№ 75

Даже когда за один стол стали допускать людей разного звания, их по-прежнему рассаживали строго по ранжиру. На протяжении всего XIX века приглашенные на великосветский прием входили в обеденный зал по очередности, закрепленной в Книге пэров. Нарушил ее Эдуард VII, определивший для премьер-министра место за столом после архиепископа Кентерберийского. Он обратил внимание на то, что «просто мистера» Артура Бальфура усаживали от него дальше, чем какого-то студента, сына пэра. В начале XX века даже король сообразил, что так быть не должно.

В годы правления короля Якова I в Британию вернулся путешественник Томас Кориат, побывавший в Италии. Он рассказал о потрясшем его воображение столовом приборе, именуемом вилкой. Вилка, настаивал он, избавляет от необходимости лезть грязными руками в общую тарелку. Разумеется, англичане отнеслись к новинке, тем более иностранной, с большим подозрением. «Зачем нам маленькие вилы? Мы же не сено заготавливаем. И так в рот попадем», — возмущался в 1618 году Николас Бретон [123] . Но вилки прижились, а с их появлением переместилась и столовая салфетка. Прежде участники трапезы укрывали ею всю грудь до плеч, чтобы, пальцами захватывая еду с тарелки и поднося ко рту, не запачкать одежду. В XVII веке салфетку стали класть на колени.

Не только столовые приборы стали сложнее и разнообразнее — менялись и застольные манеры. «Рыгать или икать за столом, — пишет Ричард Уэст в своей “Книге по этикету” (1619), — отвратительно, дурно и непристойно». «Не пережевывай мясо с открытым ртом, выставляя его на всеобщее обозрение», — добавляет автор XVI века Хью Роудз. Он также отмечает, что плевать можно, но: «Не оставляй плевок на полу и затопчи его».

На пиршествах времен Тюдоров и Стюартов после мясных блюд устраивали банкет, на котором подавали засахаренные фрукты и уже упоминавшиеся нами «сласти» — кондитерские изделия из орехов, сахара, марципана и пряностей в форме причудливых сооружений, — они радовали глаз и вызывали обильное слюноотделение. Для банкета варили варенье из айвы и слив. Кроме того, существовало множество рецептов, объясняющих, «как правильно засахаривать все виды цветов в том виде, в каком они растут».

Поскольку «сласти» играли скорее декоративную роль, они побуждали гостей к довольно экстравагантным поступкам. Выразив свое восхищение шедевром кулинарного искусства, гости принимались его крушить, — подобно тому, как сегодня в некоторых культурах принято бросать через плечо бокалы. Роберт Мэй [124] , живший в XVII веке, описывает буйную сцену, которую наблюдал на банкете, где гостей потчевали кулинарными изысками: «Надрезали корочку пирога, а из него выскочили лягушки! Дамы от неожиданности подпрыгнули и завизжали. Еще из одного пирога вылетели птицы». «Живые птицы и лягушки» вызвали бурное веселье. Иногда на банкете подавали блюда, только выглядевшие съедобными. Так, в 1443 году во время празднования в честь вновь назначенного архиепископа Кентерберийского на стол поставили сахарную скульптуру, изображающую «Святого Андрея в обрамлении золотых лучей, восседающего на алтаре главного храма страны». Не исключено, что скульптура была выполнена вовсе не из сахара, а из дерева или гипса.

В георгианскую эпоху званые обеды и ужины по-прежнему организовывали по принципу «шведского стола», но теперь они включали, кроме двух перемен основных блюд, еще и десерт. В наставлениях лакею от 1827 года с военной точностью указывается, как расставлять блюда на столе вокруг центрального элемента — многоярусной серебряной вазы, наполненной фруктами и приправами и украшенной свечами: «строго по линии», иначе «те, кто сидит во главе и в конце стола, заметят погрешности».

Хоть стол и ломился от яств, тянуться за далеко стоящим блюдом было не принято. Иногда изголодавшийся гость совал слуге монету, чтобы тот поставил перед ним его любимое блюдо. Женщины вообще вставали из-за стола полуголодными, ибо «даме не приличествует много есть; по природе своей она существо ангелоподобное и не должна искать плотских удовольствий». Резать мясо входило в обязанность хозяйки дома, и присутствующие терпеливо ждали, пока она орудовала ножом. Особенной необходимости в том, чтобы мясо резала именно хозяйка, конечно, не было, но это действо входило в ритуал гостеприимства. Молодая леди Мэри Уортли Монтегю трижды в неделю брала соответствующие уроки, оттачивая свое мастерство на деревянных моделях разных частей туши.

Во время застолий георгианского периода вино в бокалы слуги по просьбе гостей наливали из бутылки, стоявшей в ведерке со льдом. Само ведерко располагалось в нише в конце обеденного зала. Бокалы для воды стояли на столе. Тайные якобиты — сторонники потомков католика Якова II, претендовавших на британский трон (и потому находившихся в изгнании по ту сторону Ла-Манша), — украдкой поднимали бокалы за «короля за морем», символически пронося их над кувшином с водой.

Воду в бокалах использовали не только для питья. В ней мыли пальцы или полоскали ею рот. В 1766 году Тобайас Смоллетт возмущался тем, что даже воспитанные люди, следуя «скотскому» обычаю, «отхаркивают, сплевывают и отрыгивают в бокалы мерзость со своих десен».

Лишь в 1830-е годы трапеза по принципу «шведского стола» уступает место так называемой русской сервировке. Согласно этому предположительно русскому нововведению, блюда ставили не на главный стол, а на боковой, слуги раскладывали еду по тарелкам и подавали их каждому из присутствующих. Некоторые элементы прежнего обычая еще сохранялись в течение какого-то времени: так, в 1850-е годы супницу и рыбное блюдо ставили на стол до того как рассаживались гости, но уже в 1880-м все блюда подавали обедающим на отдельных тарелках, как это принято в наши дни.

«Русская сервировка» дала толчок росту производства столовых приборов: чем больше блюд, тем больше требуется вилок и ножей. Отныне их раскладывали по обеим сторонам тарелки все более плотными рядами. Впрочем, чрезмерное увлечение количеством столовых приборов воспринималось как дурновкусие, свойственное нуворишам. Рыбный нож, например, быстро стал признаком вульгарности. («Закажи по телефону рыбные ножи, Норман», — говорит персонаж стихотворения Джона Бетчемена, высмеивавшего мещанскую привычку подражать аристократам.) Если вам посчастливилось унаследовать георгианское столовое серебро, вряд ли вы придете в восторг от необходимости по десять раз в течение обеда или ужина менять тарелки, а вместе с ними ножи и вилки. Но лишь в конце XX века тенденция использовать в сервировке как можно больше столовых приборов пошла на спад. Сегодня многие и вовсе предпочитают обходиться без ножа — если сидишь с тарелкой на диване, он не нужен.

Как ни парадоксально, переход к «русской сервировке» был экономически оправданным. Для «шведского стола» еды приходится готовить больше, чем могут съесть гости. Конечно, остатки обычно отдавали беднякам и нуждающимся, так что добро не пропадало. Американка Консуэло, свежеиспеченная герцогиня Мальборо и в 1890-е годы хозяйка Бленхеймского дворца, велела раскладывать недоеденные мясные и сладкие блюда в разные жестянки из-под продуктов и раздавать их жителям близлежащих деревень (прежде все объедки сваливали в одну емкость). Но, бесспорно, новая манера подачи блюд за столом избавляла хозяев от необходимости готовить с избытком.