Английский дом. Интимная история - читать онлайн книгу. Автор: Люси Уорсли cтр.№ 29

Как же современники эпохи Тюдоров стирали белье? Первым делом следовало приготовить щелок (каустическую соду) — основное моющее средство. Для этого воду пропускали через золу, которую выгребали из очага в деревянную бадью с отверстием в дне. Вода, процеженная через золу несколько раз, насыщалась щелоком. В ней замачивали грязное белье — операция, аналогичная «предварительной стирке» в современных стиральных машинах. Для замачивания брали деревянный чан (по-английски buck, отсюда название емкости меньшего размера — bucket, то есть «ведро», «бадья», «лохань»).

В качестве пятновыводителя использовали мочу. В 1677 году Ханна Вулли советовала «удалять чернильные пятна с льняной ткани» следующим образом: «На ночь замочите ткань в моче. На следующий день потрите пятна так же, как при стирке в воде. Потом замочите в моче еще на одну ночь и снова потрите. Делайте так, пока пятна не исчезнут».

Мочу высоко ценили как чистящее средство вплоть до XX века. У владельцев загородных поместий одним из любимых развлечений была охота на лис. Возвращались они заляпанные грязью. Иногда у слуг была всего одна ночь, чтобы отчистить красные куртки охотников. Дворецкий по имени Эрнест Кинг вспоминает: если костюмы были очень грязными, «мы просили горничную оставить для нас содержимое ночных горшков, хотя бы одно ведро. Моча прекрасно удаляет грязь». Наверняка джентльменам не говорили, чем чистят их костюмы.

Вслед за замачиванием белья наступал черед стирки: белье тщательно намыливали и выбивали из него грязь деревянной палкой под названием «битл» (англ, beetle), то есть «орудием для битья», «колотушкой». (Когда я попробовала это проделать, меня очень мучил соблазн погонять палкой мыльные шарики; существует гипотеза, что именно дети прачек изобрели крикет.) Этап намыливания и выбивания грязи соответствует этапу основной стирки в современных стиральных машинах.

Генрих VIII платил своей прачке Энн Харрис десять фунтов в год за стирку скатертей и полотенец, но часть этих денег она тратила на мыло. Мыло для стирки было еще более богато щелоком. Для его приготовления воду, содержащую щелок, кипятили с животным жиром — процесс, сопровождавшийся поистине отвратительным запахом. В Лондоне XVII века ядовитый дым, поднимавшийся от мыловарен, обволакивал город «густым грязным туманом, насыщенным копотью и гибельными парами». Мыло часто выпускалось в виде желеобразной массы в бочонках, но его делали также и в форме твердых шариков или брусочков.

Намыленное белье нужно было тщательно прополоскать, затем отжать (в современных стиральных машинах это операция отжима). Для отжима служил врытый в землю крестообразный столб, вокруг которого закручивали белье, пока из него не переставала капать вода. Наконец белье развешивали сушиться (центрифуг в то время не было) под солнцем на кустах, в идеальном случае — розмарина, придававшего белью приятный запах. Подходил и боярышник, на колючках которого белье держалось не хуже, чем на бельевых прищепках.

Усилия эти были не напрасны: в чистой одежде становилось легче поддерживать чистоту тела; нижнее белье в ту пору практически исполняло функцию отсутствующей ванны. Один французский архитектор в 1616 году замечал: чистая рубашка «куда лучше, чем парильни и ванны наших предков, не имевших возможности носить белье и оценить его удобство». Правда, через несколько десятилетий после этих слов наиболее прогрессивные слои общества вновь станут благосклонно смотреть на процедуру мытья.

Неряшливость противна вере… Чистота тела воистину сродни благочестию.

Джон Уэсли [53] . Проповедь об одежде, 1786

Почему в XVIII веке обычай мытья постепенно утверждается снова? И в XVI веке, и в XVII находились смельчаки, которые, презрев опасности, таящиеся в процедуре мытья, принимали ванну. Однако обычно они делали это в лечебных целях, по предписанию врачей. Генриху VIII, например, были прописаны травяные ванны для лечения гнойной язвы на ноге. В XVII веке одному аристократу иногда назначали минеральные ванны, хотя врач при этом советовал не забывать про меры предосторожности: «… Пусть ванна, в которую вы впервые погружаетесь, будет горячей настолько, насколько вы можете терпеть, но едва она начнет остывать, долейте в нее горячую воду, а после, чтобы не переохладиться, глотните теплого бульону или кёдла».

Кран во дворце Хэмптон-Корт эпохи Тюдоров. Из него наполняли водой ванну Генриха VIII.

Именно благодаря предписаниям врачей процедура мытья стала возвращаться в повседневный обиход. В XVII столетии медицина совершила гигантский скачок вперед. В век Просвещения теория Галена о наличии в организме человека четырех гуморов (жидкостей) наконец-то была отвергнута, и люди перестали испытывать страх перед мытьем, усвоив, что вода не может нарушить равновесие в человеческом теле. Кроме того, сложилось новое понимание природы пота. То, что организм человека ежедневно выделяет огромное количество практически невидимых испарений, опытным путем доказал врач Санторио [54] , чьи труды получили широкое распространение. К 1724 году любой английский врач мог написать: «Общеизвестно, что мытье тела очищает поры от липкой грязи, которая постоянно их забивает». К горячей воде по-прежнему относились с опаской, зато доверием стала пользоваться холодная вода.

Считалось, что погружение в холодную воду полезно для здоровья: это дает встряску вялому телу. Как выражался сэр Джон Флойер, автор «Истории купания в холодной воде», холодная ванна «пробуждает дремлющий дух» и «дает толчок оцепенелому разуму». Однако Флойер, расхваливая лечебный эффект холодных ванн, руководствовался еще одним скрытым мотивом: он считал, что ритуал крещения должен, как в древние времена, сопровождаться полным погружением в воду, и хотел, чтобы церковь восстановила эту старинную практику.

Холодные ванны, утверждал Джозеф Браун в своем труде «Рассказ о чудесном исцелении с помощью холодных ванн» (1707), могут излечить от множества недугов: золотухи, рахита, «слабой эрекции и общего расстройства гульфикового хозяйства». Браун был не одинок в своем мнении о том, что холодная ванна повышает либидо:

В холодной ванне старый Джон

Свою старуху, словно деву,

Обнял, с пей вместе погружен, —

Не для греха, а для сугреву. [55]