Женщины. Разговор не о мужчинах - читать онлайн книгу. Автор: Ольгерта Харитонова, Лолита Агамалова cтр.№ 51

Но мужская проституция, говорят они, тоже существует. Однако здесь стоит заметить, что «мальчики по вызову» также в большинстве своем рассчитаны на мужское потребление — на гомосексуальных мужчин, транслирующих те же постулаты сексуальной власти, как и гетеросексуальные. Все это похоже на контраргументы вроде: «Хотите равноправия — идите в армию». Вместо того чтобы солидаризироваться с женщинами и вместе встать против беспредельной дедовщины, они предпочитают разделить существующую ситуацию и заставить женщин претерпевать то же, что и призывники.

Андреа Дворкин, писательница и феминистка, посвятившая большую часть сознательной жизни борьбе с проституцией, которая, как она считала, тесно связана с изнасилованиями и другими формами насилия над женщинами, говорила на одной из многочисленных конференций, обращаясь к мужчинам: «Я хочу поговорить с вами о равенстве — о том, что такое равенство и что оно значит. Оно не имеет никакого отношения к заявлением вроде: «О, такое случается и с мужчинами тоже». Я говорю о любом виде насилия, и я обязательно слышу: «О, это случается и с мужчинами тоже». Это не то равенство, за которое мы боремся. Мы можем изменить нашу стратегию и сказать: что же, хорошо, мы хотим равенства; давайте пихать что‑нибудь в задницу мужчины каждые три минуты».

Андреа Дворкин (1946–2005) — американская радикальная феминистка и писательница, получившая широкую известность из‑за своего отношения к порнографии, которая, согласно ее мнению, тесно связана с изнасилованием и другими формами насилия над женщинами.

Да, мы хотим другого равенства и тут же слышим: проституция — это выбор. Но большинство женщин, вовлеченных в проституцию, — кто они? Часто — те, кому срочно необходимы деньги, а работы — да, работы, — попросту нет. Это те женщины, которые не знали иного обращения — избитые, изнасилованные отцами и отчимами, травмированные девочки из неблагополучных семей, мигрантки. Образ элитной проститутки, которая довольна своей работой, которая добровольно и не от безысходности так живет, — страшная ложь, тиражируемая СМИ, где публикуются в том числе избирательные интервью, в которых секс‑работницы рассказывают о «выборе» и «довольстве» этой жизнью. Делают они это, чтобы секс‑бизнес не был прикрыт, чтобы они не потеряли хоть какую‑то работу. Романтизированные секс‑работницы из литературы и кино — не более чем грустный фейк. Сколько девочек после фильма «Красотка» хотели стать проститутками, надеясь на своего ни перед чем не отступившего героя Ричарда Гира?

Вот отзыв с одного сайта, который мы не будем рекламировать, о женщине, вынужденной пойти в проституцию, чтобы вывезти родственниц с Донбасса (особенно мерзкие подробности опущены):

«поможем славянке!

думал, писать больше не буду, но после похода к этой фее решил отписаться. не для форумчан, скорее для нее. заприметил новое лицо, отложил анкету. созвонился, договорился, отвечает мило. <…> подъезд, консьерж, никаких проблем на входе. <…> фото соответствует. ноги реально от ушей, задница орех <…> лицо в жизни милее, губы как подушки, никакого ботекса. душ, предложение чай‑кофе. от чая отказываюсь, сразу к процессу <…> отстрелялся быстро, сложно сдерживаться, очень плотный обхват. идем пить чай, пустая болтовня. — откуда? — Украина. — что в Россию привело? — нужда. с сарказмом говорю, что нужда нужде рознь, начинаю легкий стеб. и получаю в ответ название города, в котором сейчас идет война. говорит, что там остались мать и ребенок. говорит, как только дадут возможность выехать из города, сразу заберет своих. поэтому денег надо много и быстро».

Выступающие за легализацию проституции, в том числе женщины, рассчитывают на то, что, как только проституция станет легитимной, устранятся проблемы криминализации этого бизнеса. Однако, как показывают исследования, это не так: просто сутенеры становятся предпринимателями, а изнасилования становятся законными. Но ни криминал, ни коррупция, ни насилие никуда не исчезают.

Однажды у нас с приятелем завязался разговор. Он оправдывал женщину, проводящую смешной и отвратительный «курс счастливой жизни»: как завладеть мужчиной, владеющим немереными денежными ресурсами. В нем объяснялось, когда нужно давать, когда нет, что и в каких обстоятельствах у него просить и тому подобное. «Я оправдываю ее, — сказал мой друг. — Хочешь жить — умей вертеться. Ведь отношения всегда строятся на взаимных одолжениях, каждый должен делать приятное по мере своих возможностей», — заключил он.

«Но, — не соглашаюсь я, — если мужчина со своей стороны делает ПРИЯТНОЕ, опустошая свой кошель, то он считает, что может взять женщину силой, даже когда она не хочет: он вкладывает, а значит, может брать ее как хочет и в то время, когда хочет». Для меня немыслимо понять мужчину, который действительно верит в то, что у него есть право купить тело женщины для того, чтобы заняться сексом. Все мужчины считают, что это их право! Именно так власть мужчин проявляет себя в повседневной жизни. Именно это означает теория мужского доминирования. Это означает изнасилование. Можно ударить. Можно причинить боль. Можно покупать и продавать женщин. «Это значит, что есть целый класс людей, которые существуют для того, чтобы удовлетворять чужие потребности. Мужчине важно оставаться богаче, чем они, чтобы им приходилось продавать ему секс. И не только на углах улиц, но и на рабочем месте», — жарко говорила Андреа Дворкин на очередной конференции.

Работая над своей книгой «Порнография: мужчины обладают женщинами», Дворкин общалась с изнасилованными, принуждаемыми к работе в порнографии и к употреблению наркотиков, а зачастую — и к проституции, маргинализированными женщинами. Изучала порнографические фильмы и литературу. Вынеся из этого исследования боль за женщин, вовлекаемых в дискриминационные практики, она организовала кампанию против порнографии и вела ее до конца своих дней. В документальном фильме «Pornography Andrea Dworkin» (который можно найти с любительскими субтитрами в социальной сети vk.com) воспроизводится прямая речь: женщины, попавшие в порнобизнес, рассказывают о себе, не скрывая лиц, не требуя изменения голосов, ничего уже не боясь, так как бояться уже нечего. И это позволяет ощутить, насколько все эти женщины — настоящие: вот они, здесь, они говорят, а не только имитируют оргазмы. Они говорят обо всем: о детском порно, о порно с животными, о хардкор‑порно. Лучше один раз услышать эту прямую речь и увидеть искаженные болью лица, чем миллионы раз прочитать о порнографии. Ведь, как и в проституцию, они попали в порнобизнес не от хорошей жизни.

Мы, конечно, можем взять медийных персон вроде Саши Грей, заявляющей, что она ничуть не жалеет о своей былой карьере, но это будет лишь капля в море — на одну «успешную» порноактрису приходятся тысячи несчастных, искалеченных женщин, которые, плюс ко всему, подвергаются стигматизации и виктимблеймингу.

Однако проституцию ни в коем случае нельзя делать легальным бизнесом. Обещают, что секс‑работницы смогут получать пенсию и создавать профсоюзы и не будут брошены на произвол судьбы после того, как «потеряют рабочую форму». Но, легализуя проституцию, общество культуре изнасилования придает законный статус. Да и сами женщины, вовлеченные в проституцию и порнографию, не желают регистрироваться по месту работы и раскрывать именную идентичность. До сих пор их работа стигматизирована, вовлеченных в нее не считают за людей, их жизнь не имеет ценности.