Женщины. Разговор не о мужчинах - читать онлайн книгу. Автор: Ольгерта Харитонова, Лолита Агамалова cтр.№ 40

Получается замкнутый круг: до суда дело не довести, а из‑за того, что таких процессов мало, их и вовсе хотят устранить, но ведь причина в том, что дело до суда не довести. Авторы законопроекта о домашнем насилии требуют перевести «побои» из категории «частное обвинение» в публичное (чтобы обвинением занимались прокуроры и полиция), но у чиновников свои планы.

В нашем обществе не принято ни говорить о насилии, ни называть его насилием, ни противодействовать ему ни на каком уровне: возможно, поэтому агрессия буквально разлита в воздухе, и никогда не понятно, откуда тебе в лицо может прилететь кулак. И вот у нас есть статьи, по которым никого не сажают. Кроме того, что это хоть какая‑то возможность для подвергающихся насилию получить компенсацию, сейчас эти статьи являются не чем иным, как неким морально‑этическим буйком, за который заплывать нельзя ну хотя бы формально.

Эти статьи хотят перевести в кодекс об административных правонарушениях, как бы делая окончательное заявление, что насилие — это норма. А если учесть, что вместе с ними из УК также хотят вывести и угрозу убийством и уклонение от уплаты алиментов, то это заявление и вовсе начинает звучать как «Бабоньки, крутитесь сами».

Женщины и крутятся как могут. Но очень часто не могут и убивают своих насильников. Тогда их сажают за превышение необходимой самообороны. Или их трупы находят в багажнике автомобиля (как, например, в деле о пропаже Ирины Черска). Убийство — это предельный случай насилия. Обычно ему предшествует череда насильственных действий, которые можно остановить с самого начала. Однако для этого необходимо принять закон против домашнего насилия. Дела о домашнем насилии должны стать делами не частного, а публичного обвинения. Необходимо ввести систему охранных ордеров («насильник должен уходить») и гарантии работы этой системы. Пока же жертвам семейного насилия предлагают уходить от мужа, который бьет, но идти им обычно некуда, тем более в России, где ничего не делается для решения жилищного кризиса. Жертвам домашнего насилия должны предоставляться убежища и эти убежища, должны обеспечивать защиту всем нуждающимся. Следует развивать сеть кризисных центров и телефонов доверия. Необходимо продумать и претворить в жизнь комплекс мер по реабилитации жертв домашнего насилия. И при этом следует проводить работу с признанными виновными в этих делах, а не только применять к ним прямое наказание, то есть должна работать программа коррекции насильственного поведения.

Я смотрю на бесконечные билборды рекламы с фитнесами и думаю: а если бы было наоборот? Если бы на изображениях были бы грациальные, мило улыбающиеся юноши с гантельками и брутальные суровые женщины, с раскачанными плечами? Покупали бы тогда пользователи абонементы, если бы спорт не обещал им стандартную гендерную роль?

А потом я смотрю в мужские блоги, и мне кажется, что что‑то не так. Вот что! Там полностью отсутствует эмоциональный элемент. Как будто это пишут машины. В чем же дело? Купируются ли эмоции в раннем детстве или на их проявлении стоит жесткий запрет? Где эта грань? Иногда, читая их записи, мне кажется, что у мужчин нет души. Они запиханы в непонятные, уродливые рамки брутальности так же, как женщины насильно запиханы в слабые, неспособные отвечать на ментальную и физическую агрессию, тела.

Но если женщине пытаются доказать, что она сможет ликвидировать физический разрыв и отжаться 150 раз, то с доказательствами в обратную сторону никто не спешит. Потому что люди в консервных банках находятся в привилегированном положении, так зачем искать открывашку? Вместо этого женщину можно загнать в броню мускулатуры и сказать, что равенство именно здесь.

Но если учесть, что почти все тяжелое физическое насилие, почти все убийства совершаются мужчинами, а почти все центры помощи бездомным животным, приюты и благотворительные миссии полны женщинами — мне кажется, что путь в банку — это несколько не туда.

Домашнее насилие не имеет социальных границ. Оно случается во всех социальных группах независимо от уровня образования и доходов. Опыт работы «телефонов доверия» показывает, что насильниками могут быть и ученые, и бизнесмены, и рабочие, и служащие, и бедные, и богатые. Отмечено, что чем выше образовательный уровень насильника, тем более изощренным может быть насилие. Как правило, обидчики ведут «нормальный» образ жизни за исключением тех моментов, когда они не контролируют вспышки агрессивного поведения. Их социальный статус может быть высоким, они могут занимать руководящие посты, вести активную социальную жизнь, быть успешными в бизнесе. Они способны контролировать свое поведение и понимают, где и по отношению к кому можно проявлять агрессивные эмоции. В отличие от психопата они могут испытывать чувство вины, стыда и раскаяния.

Абьюзеры используют любовь для того, чтобы удержать женщину в рамках насильственных отношений. Они могут быть и любящими, и внимательными, и добрыми, и услужливыми. И могут делать все это искренне, и сами будут верить, что больше никаких актов насилия они совершать не станут. Но все люди слово «любовь» понимают по‑разному. Насильник в это понятие вкладывает власть и контроль над другим человеком, оправдывая это заботой о нем. Они могут любить партнершу как вещь, как свою собственность.

В психологии появился новый термин — «интимный терроризм». Это не «банальные» побои при домашнем насилии, которые не хочет признавать полиция, но которые все же на бытовом уровне воспринимаются как насилие. Это более утонченный абьюз психологического плана. Например, один человек женился на женщине, чтобы спасти ее от депрессии, но теперь сам винит ее депрессию во всех бедах, которые случаются в их жизни. В результате депрессия жены становится еще глубже. Другой пример: человек все годы семейной жизни проводит вечера в компании друзей, распивая с ними пиво, но, когда его жена выпивает хотя бы один бокал вина, начинает обвинять ее в алкоголизме, и она волей‑неволей чувствует себя виноватой. Другой человек сдержан и холоден, воздерживается от секса, а его подруга начинает чувствовать себя нечистой из‑за своих сексуальных потребностей.

Порицание и манипуляции в отношениях с любимым человеком могут свести с ума. В последнее время становится популярным еще один термин — «газлайтинг».

Слово «газлайтинг» образовано от названия фильма Gaslight, по сюжету которого, глава семьи пытается свести с ума свою молодую супругу, усиливая гнетущую обстановку в доме, в частности таким приемом — через равные паузы после уходов супруга по вечерам свет в газовых рожках начинает медленно слабеть. Газлайтинг — это тип психологического насилия, состоящий в манипуляциях с целью посеять у человека сомнения в действительности происходящего и в обоснованности собственного восприятия реальности. Под влиянием газлайтинга личность начинает видеть в себе сумасшедшую. Это доведение до помешательства — систематическое внушение партнерше сомнений в ее здравом рассудке.

Абьюзер убеждает жертву в том, что она заблуждается в мыслях и чувствах о себе самой или своей жизни. Что они неестественны и вызваны усталостью, магнитными бурями, непониманием, недостатком компетентности, скрытым психическим расстройством и т. п. То есть, все что вызывает у жертвы недовольство, сразу объясняется абьюзером. Постепенно жертва начинает мириться с тем, что с ней что‑то не в порядке, что не дает ей реально смотреть на вещи. Она признает власть абьюзера, потому как только он правильно понимает происходящее. Ключевые слова и фразы: «ты все усложняешь»; «ты так думаешь, потому что у тебя депрессия»; «ты слишком остро реагируешь на обычные замечания». Вряд ли газлайтингом можно действительно довести до больницы, но невроз гарантирован.