Тонкая нить предназначения - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Калинина cтр.№ 15

Может быть, поэтому усадьба, подаренная ей мужем, казалась чужой и колючей, как сварливый несговорчивый собеседник? Может быть, если бы Даша осталась в своем родовом поместье, она бы не переживала разлуку с мужем так болезненно? Она скучала по родному дому, а эта усадьба была для нее как не по мерке скроенное платье, стесняла дыхание, словно тугой корсет. И только выбравшись в деревню, Даша могла дышать полной грудью. Что-то было в этом барском доме не так. Каждый вечер, когда Дарья ложилась в кровать, ею овладевало чувство страха и паники, будто в каждом темном углу спальни притаилось по огромному пауку в ожидании, когда она уснет. И тогда они накинутся на нее, оплетут паутиной, из которой ей будет уже не выбраться, удушат, выпьют из нее все соки. Частенько Дашу мучили кошмары, которые поутру вспоминались смутно. Ей снилось что-то темное, надвигающееся из глубины пустых комнат, слышались таинственные шорохи, а то и стоны. В одну ночь молодая женщина проснулась от ясного крика о помощи и, взяв ночной фонарь, вышла из спальни. Но не дошла она и до середины извилистого коридора, как ею овладел страх, льдом сковавший ее по рукам и ногам. Дарья задрожала и едва не выронила из окоченевших пальцев фонарь. К счастью, нянюшка спала чутким сном и услышала ее шаги. «Что случилось, милая? Уж не заболела ли ты?» – встревожилась, выйдя в коридор, старая Матрена. Даша не сразу смогла разомкнуть губы, чтобы рассказать об услышанном ею зове о помощи. «Да тебе приснилось, деточка. Никто не кричал. Я бы уж услышала, ведь сплю чутко, как дикий зверь. Тебе ли не знать?» – ответила нянюшка и проводила напуганную, взмокшую от пота свою воспитанницу обратно в кровать. Даша попросила зажечь в ее комнате свет и оставить его до утра.

Супруг ее, Андрей Алексеич, во время приездов был молчалив и нелюдим. В столице это был другой человек, а сюда являлась лишь его тень. Едва он переступал порог дома, как тут же мрачнел, некое тяжелое воспоминание стирало с его губ улыбку. Вот вроде бы только что, гуляя вместе с Дашей по окрестностям, был весел и разговорчив, но, едва переступив порог, менялся в лице и замыкался. Что с ним происходило? Может, его тревожили мысли о первой жене, Ольге? В одну из прогулок Даша, набравшись храбрости, завела о ней разговор. «Скажите, мой друг… Я ведь на нее похожа?» – спросила Дарья, и ее сердце замерло в ожидании ответа. Что, если женился на ней Андрей Алексеич лишь потому, что она напоминала ему первую жену? Генерал задержал на ней долгий взгляд, и эти мгновения показались Дарье мучительными. «Ну что вы, моя дорогая! Вы совершенно на нее не похожи!» – ответил он. И из груди молодой женщины невольно вырвался вздох облегчения. «Я женился на вас, потому что полюбил», – добавил Седов и подергал себя за ус. Красноречием он не отличался, пылких писем никогда не писал. Дарью, особу не столько романтичную, сколько практичную, комплименты занимали мало, и представить себе немолодого генерала, признающегося ей, как юнец, в горячих чувствах, она могла с трудом. Потому его фраза: «Я женился на вас, потому что полюбил», – показалась ей весомей и значительней любых длинных речей и объяснений. Ей хотелось задать ему еще вопросы, касающиеся покойной Ольги Владимировны, но Андрей Алексеич решительно перевел разговор на другую тему.

Но что продолжало тревожить ее супруга? Что заставляло в те редкие ночи, когда он оставался в усадьбе, допоздна засиживаться в кабинете и пить коньяк? «Не беспокойтесь, моя дорогая. Служебные дела и здесь не дают мне покоя» – так ответил генерал однажды, когда в одну из таких ночей Дарья вошла в кабинет и застала супруга бродящим из угла в угол и бормочущим себе в усы что-то неразборчивое. «Да вы, мой дорогой Андрей Алексеич, нездоровы! Бледны вон как!» – испуганно ахнула она. «Полноте… Здоров я, как бык. Бессонница только мучает. Проклятая… Идите в постель, не тревожьтесь, милая. Дела казенные, не более того».

– Уж не заболеваешь ли, душа моя? – спросила вскоре после того случая обеспокоенная ее задумчивостью верная Матрена. – Устала, голубушка, допекли тебя мужики окаянные!

– Да нет же, Матрена… Хлопоты меня не утомляют, наоборот… – Даша помолчала, взвешивая, говорить ли нянюшке правду, или скрыть.

– А что же еще? Вижу ведь, давно вижу – не в себе ты, – сокрушалась Матрена. – Огорчаешь ты старуху, не разговариваешь со мной так, как раньше. Все занята да занята. А я помочь хочу. Сердце за тебя кровью обливается. Чувствую, что неспокойно у тебя на душе. Вон как похудела лицом. Что же я матушке твоей отвечу, как мой срок придет? Что плохо следила за ее кровиночкой, не помогала?

– Ах, Матрена… Не вини себя! – воскликнула Дарья, разом решившись. – Тревожит меня Андрей Алексеич. Вот с ним что-то происходит. Как бы он не заболел.

Нянька выслушала ее, пожевала в задумчивости губами.

– Вижу, тоскуешь ты по нему. А не поехать ли тебе опять в столицу? Ежели генерал тут не может быть.

– Я думаю, нянюшка. Может быть осенью, когда… – задумчиво проговорила Даша, размышляя о том, что няня-то права. – Вот приедет Андрей Алексеич через неделю, и я поговорю с ним.

Но вскоре произошло то, что изменило ее планы. Андрей Алексеич не приехал, как обещался, через неделю, вместо него пришло известие об убийстве в Сараево. «Не хочу вас пугать, душа моя, но нехорошие дела складываются…» – приписал в своей записке Андрей Алексеич. «По долгу службы должен буду задержаться в столице». Тридцать первого июля по всей Российской империи была объявлена всеобщая мобилизация в армию, и приезд супруга отложился на неопределенный срок.

А еще неделю спустя в кабинет, где Дарья принимала очередной доклад управляющего, постучала Матрена.

– Деточка, поговорить мне с тобой надо… – сказала старуха.

Платок Матрены, всегда аккуратно повязанный, оказался сбит набок, и из-под него неаккуратно выглядывали седые волосы, будто старая нянька, ходившая всегда степенно, так торопилась, что сбилась на бег. Морщинистые руки в темных пятнах то комкали, то расправляли подол фартука. В мутных, выцветших почти до белого цвета глазах стояли слезы. Дарья отослала управляющеего и, впустив няню, плотно закрыла дверь кабинета.

– Деточка… – начала нянька и остановилась, будто споткнувшись. И хоть молчала, но смотрела она на свою любимицу с сочувствием и горем, отчего душа Дарьи в одно мгновение наполнилась тревогой.

– Да говори же! Какая беда стряслась? Не дурные ли вести о моем супруге?

Матрена кивнула и, пока решимость ее не оставила, затараторила:

– Узнала я, что за тайну он скрывает. В деревне люди знают многое. Говорят, что убил он свою первую супругу Ольгу Владимировну. А обставил все так, будто утонула она. Убивец он, твой муж, Дашенька. Женоубивец. Оттого и мучается совестью. Оттого тут и не живет.

…Олеся подняла глаза на подошедшего к ее столику и не смогла скрыть вздоха разочарования. Перед ней стоял невысокий щуплый парнишка в болтающейся на его костлявых плечах замызганной джинсовой куртке и висящих мешком джинсах. Все одежда на нем казалась чужой, заношенной, будто отданной ему из жалости кем-то более крепким.