Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Д. Каплан cтр.№ 37

«Только те государственные деятели, которые могут в политическом и стратегическом ключе продумать варианты военных действий на всей планете и со всех возможных точек зрения, могут не дать сопернику захватить преимущество на отдаленных территориях. Авиация дополняет военно-морские силы, мобильность в современном мире становится главным принципом военных действий, и ни один уголок земли нельзя сегодня назвать слишком удаленным, чтобы он не имел стратегического значения, или слишком незначительным, чтобы списывать его со счетов в силовой политике». [186]

Иначе говоря, благодаря военно-воздушным силам и экспедиционной возможности, в частности, американской армии, быстро разворачивать действия в любой точке мира, вся планета становится частью игры. Это касается не только нас, но каждого, кто является элементом маккиндеровской «замкнутой системы», благодаря развитию технологий в транспортной сфере, частью которой стала и авиация. Тем не менее наша планета представляет собой слишком большую систему, чтобы в ней был один гегемон, так что, как пишет Спайкмен, уместно говорить о «региональной децентрализации власти», при которой одна большая территория оказывает влияние на другую. Он предвидит мир, где господствует не один гегемон. По сути, это схоже с теорией многополярности, о которой сейчас немало говорят и которая уже существует в экономическом и политическом смысле, но еще не сформировалась в военном ее понимании. Причина в том, что между вооруженными силами США и армиями других государств все еще существует большая разница. Но в формирующемся мире региональных гигантов — США, Евросоюза, Китая, Индии и России, — в котором роль средних держав выполняют Турция, Иран, Индонезия, Вьетнам и Бразилия, наблюдения Спайкмена находят все больше подтверждений. [187]

Какой будет динамика такого мира? Спайкмен делает попытки предсказать будущее, рассматривая карты под разными углами. Его наиболее интересные наблюдения навеяны картой северной полярной области: «Четко выделяются две важные черты — концентрация участков суши в Северном полушарии и то, что они расположены в виде звезды, стремясь от центра, в котором расположен Северный полюс, к Африке и мысу Доброй Надежды, Южной Америке и мысу Горн, а также к Австралии…» Глядя на такую проекцию, почти везде видишь сушу; в то же время, если посмотреть на карту южной полярной области, куда ни глянь, всюду вода. Карта северной полярной области показывает, что северные континенты расположены относительно близко друг к другу, а южные разнесены на достаточно большое расстояние. Конечно, в этой проекции расстояние между южными континентами преувеличено, хотя карта все же дает представление о том, как далеко Австралия от Южной Америки, а Южная Америка — от Африки. Таким образом, географически близкие отношения между Северной Америкой и Евразией динамичны и составляют «основной фундамент мировой политики», в то время как отношения между южными континентами не так важны для судеб человечества. Он так же говорит, что «не Южная Америка и Африка несущественны сами по себе, а их отношения между собой». Южная Америка и Африка приобретают значение в геополитике только в ключе их отношений с северными континентами. Но главной идеей этой карты полярной области является естественная связь между Северной Америкой и Евразией. Мы думаем о необъятности Тихого океана, отделяющего Западное побережье Северной Америки от Восточной Азии. Но маршрут, проложенный через полярную область, показывает, что нужно всего лишь полететь на север, на Аляску, а затем на юг через российский Дальний Восток, чтобы достичь умеренной зоны Японии, Кореи и Китая. В следующие десятилетия Арктика, особенно если она немного оттает, придаст новое значение морским и особенно военно-воздушным силам. Сверхзвуковой транспорт может на две трети сократить расстояние между западным побережьем США и городами в Азии. Более активное использование полярных маршрутов еще сильнее свяжет США, Россию и Китай. Став более доступной, география, как это ни странно, приобретет еще большую важность. [188] Под глобализацией мы понимаем устранение барьеров, которое повлечет за собой более частые и более тесные контакты, увеличивая при этом вероятность возникновения конфликтов.

Хэлфорд Маккиндер утверждает, что, когда мир станет «замкнутой политической системой, предельная реальность географии станет еще более ощутимой». [189] Под этим он имеет в виду признание «мирового острова» единым целым в геополитике, а Северной Америки — наиболее значимым континентальным сателлитом в окружающих его морях. Здесь Маккиндер говорит о Северном полушарии, поскольку вся материковая часть Евразии и достаточно большая часть Африки — составляющих частей «мирового острова» — расположены именно там. Идея Спайкмена о «Римленде» аккуратно вписывается в этот сценарий, а периферийные зоны Европы, Ближнего Востока, Индостана и Дальнего Востока определяют соотношение сил в морских зонах вокруг Евразии, в Индийском и Тихом океанах. Их положение укрепляется достаточно большим населением, быстрым экономическим развитием, а также крупными залежами нефти и газа. Вместе они сдерживают континентальную мощь России, пусть даже она и контролирует постепенно нагревающиеся воды у своего северного арктического побережья. [190] Когда Арктика станет центром авиационного и морского сообщения между Северной Америкой и северными зонами «мирового острова», бассейн Индийского океана станет сетью морских торговых и военных магистралей, соединяющих Африку и Ближний Восток с Юго-Восточной Азией.

Тем не менее периферия Евразии не объединится в чисто политическом смысле. В сегодняшнем мире множества региональных гегемонов нет ни единого намека на опасность, о которой говорили и Маккиндер, и Спайкмен, а именно на угрозу господства единой силы над всей Евразией или контроля одной морской державы над евразийским «Римлендом». На это не способны даже китайцы, несмотря на их растущую военно-морскую мощь, поскольку их будут сдерживать вооруженные силы Америки, Индии, Японии, Австралии и других держав в регионе. Тем не менее, как мы увидим, в мире, где расстановка сил определяется искусностью политической игры и где торговля и экономика ценятся куда больше, чем грубая военная сила, геополитика все равно будет подчинена в первую очередь географии, особенно в океанах, где свободного места будет как никогда мало. Чтобы лучше познать этот мир морского центра сил, мы обратимся к работам еще одного мыслителя конца XIX — начала XX в.

Хотя Маккиндер уделял основное внимание господству на суше вследствие развития технического прогресса в сфере дорожного сообщения и железнодорожного транспорта, все та же промышленная революция заставила капитана военно-морского флота США Альфреда Мэхэна, который был чуть старше Маккиндера, сделаться поборником господства на море. Мэхэн считал военно-морскую мощь не только более важной в борьбе за власть, чем сухопутную, но и представляющей меньшую угрозу для международной стабильности. Мэхэн отмечал, что именно «ограниченная способность военно-морского флота применять силу на территориях, удаленных от берега» позволяет утверждать, что он не представляет опасности для свободы. Мэхэн считал, что не евразийский «Хартленд» был географической осью империй, а наоборот, Индийский и Тихий океаны вершили судьбу геополитики. Эти океаны позволили бы морской державе контролировать евразийский «Римленд», оказывая влияние на развитие политических тенденций — благодаря все тем же системам дорожного и железнодорожного сообщения — далеко в глубь территории Центральной Азии. Взгляды Николаса Спайкмена, который и сам придавал большое значение «Римленду» вокруг Индийского и Тихого океанов, были в равной мере сформированы под влиянием Мэхэна и Маккиндера.