Правда, он же всё равно ничего не слышит! И не воспринимает.
Он аж стиснул зубы от досады.
Интерлюдия
Наступает момент, когда события в Упорядоченном начинают развиваться настолько стремительно, что само время не успевает за ними.
Высоко-высоко над туманами мира, где в самом начале встречались Орёл и Дракон, две великих Сущности вновь вместе. Вновь обвивают чёрный пик изгибы золоточешуйчатого тела, вновь мерно вздымаются и опускаются крылья белоснежного Орла. Вновь два столпа Третьей Силы ведут неспешный разговор, недоступный слуху ни смертных, ни даже бессмертных.
Но что-то неуловимо изменилось по сравнению с их описанной встречей. Что-то непонятное разлито в воздухе – удивление? Неуверенность? Тревога?
Неужели что-то пошло не так в их замыслах, что неведомы нам?
На что устремлены взоры всевидящего Орла и всезнающего Дракона?
На кипящую вокруг Обетованного битву, где Тёмные Легионы Ракота Восставшего, новоявленного Владыки Тьмы, сошлись врукопашную с ратями быкоглавцев?
На отряды магов Долины, под предводительством Сильвии Нагваль, спускающиеся в ничего не подозревающий мир, дабы положить начало грядущей Империи?
Или, может, они пытаются отыскать хитроумно запрятанный в складках Межреальности замок Кора Двейна, его названого брата Скьёльда и названой же сестры Соллей, куда сейчас собираются некие таинственные гости?
А ещё могут они взирать на творящееся вокруг Асгарда Возрождённого, где приведённые волшебницей Сигрлинн рыцари Ордена Прекрасной Дамы вкупе с Ночными Всадницами продолжают, несмотря ни на что, штурмовать крепость Старого Хрофта?
Или взоры их прикованы к бездне Неназываемого, куда с неслышимым рёвом обрушиваются потоки непустой пустоты, затягивая с собой останки разрушенных «царств мёртвых» и даже целых миров, чьи корни не выдержали напора магии, извергаемой аж четырьмя Источниками?
А, может, они глядят на скромно одетого человека в простом плаще, того самого, что являлся Сильвии Нагваль и таинственно отшагнул в сторону, оставив её душу в смятении, заглушить которое может только война?
Ибо смертельная схватка – последнее убежище, где ещё порой удаётся скрыться от себя самого.
Неведомы смертным пути великих сил.
Но даже самые, казалось бы, скромные люди, гномы, орки, гоблины, кобольды или иные – есть те камешки, на которых дают сбой всесокрушающие мельницы богов.
Времена и реальности смешиваются, поток времени мчит сквозь Упорядоченное всё быстрее, в нём всё больше воронок, водоворотов, в него рушатся, однако, и сухие трупы умерших, отживших свой срок миров, образуя стоячие заводи. Такого не случалось с дней совсем забытых; и потому события, что должны были быть разделены днями, месяцами, а то и годами – сжимаются в часы.
Это был поистине замечательный младенец. Он всегда улыбался и никогда не плакал. Даже когда был голодным, он всё равно улыбался. Когда ему что-то было нужно, слегка кряхтел, кха-а, кха-а, кха! – но не плакал.
Родители, уже немолодые по меркам Восточного Хьёрварда, нарадоваться на него не могли. Крепенький и здоровый, румяный, с ясными глазками. Отец, ремесленник, пусть не из первых в Хедебю, но и далеко не из последних, со своим домом и мастерской, где он ладил сложные механические замки, мало чем уступавшие гномьим, только куда дешевле; и мать, всегда заботившаяся о доме и старших дочерях.
А сын у них был первым.
Жизнь семейства текла, как и жизнь многих им подобных мастеров в ремесленном квартале богатого торгового города; пришли на праздник наречения имени все соседи, со-гильдийцы, выпили море пива, съели целого кабана – не каждый день сыновья рождаются, после пяти-то выживших дочек!
На празднике, среди шумных гостей, среди разряженных кумушек, совершенно затерялся молодой человек, в такой же ярко расшитой одежде, как и остальные, в широком поясе с золотой вязью.
Взгляды прочих скользили по нему, не задерживаясь; ничто в этом госте, казалось, не способно возбудить к нему интереса, кроме разве что у дочек почтенного мастера Яана, кои уже несколько заневестились.
Но зато Сильвия Нагваль сжала бы кулаки и нахмурилась при одном взгляде на него. И спросила бы – а ты что здесь делаешь? Какое тебе до этого-то дело?
Быть может, он бы даже и ответил. Быть может – и даже наверняка – ей он ответил бы честно.
Быть может, даже попросил у неё помощи.
Но Сильвии Нагваль тут не было, и на человека никто не обращал внимания, а дочкам старого мастера он на глаза старательно не попадался.
Младенца, само собой, гостям показали очень кратко – от дурного глаза его хранили многочисленные обереги, на кои мастер Яан не пожалел денег, но лишний раз рисковать не стоило.
Молодой человек закусил губу, глядя прямо в крошечное личико малыша, которого счастливый отец поднял высоко над головой по-прежнему сильными и крепкими руками.
И младенец тоже смотрел в ответ. Тяжёлым, совершенно не детским взглядом.
Глаза молодого человека сузились на миг. Он вздохнул, покачал головой. Встал – и выскользнул из-за праздничного стола, по-прежнему никем не замеченный.
Может, великие силы, Орёл и Дракон, взирают именно на это? И им отлично ведомы подлинные имена встретившихся Троих и Четверых? Может, взгляды столпов Третьей Силы проникают сейчас под покровы маскирующих суть заклятий, и существа, явно пытающиеся о чём-то договориться, для Орлангура и Демогоргона – открытая книга?
Для Духа Познания это, наверное, развлечение, самая острая игра, когда есть риск для него самого.
Для Духа Соборной Души это, наверное, прелюдия к новой войне за величайшее богатство Упорядоченного – живые души, священный дар Творца.
Может, это они нашёптывают в ухо скромному клирику Матфею Исидорти, беглому монаху, неудачливому охотнику за демонами (или, может, как раз весьма удачливому, это как посмотреть), путая планы всех и всяческих сил, возомнивших себя хозяевами Упорядоченного?
А, может, это сам господин Кор Двейн, раз уж появление норовистого ученика в покое, где ведутся речи высочайшей важности и тайности, мага ничуть не возмутило и даже не обескуражило?
Или это сам Матфей, поднаторев в магических искусствах, пытаясь подобрать ключи к загадке, сделал непонятно что, открыв себе доступ к тайному?
…Он услыхал голоса.
Они звучали у него в голове, ясные и льдисто-холодные, отливаясь болью в основании черепа.
– Мы довольны твоими успехами, слуга Двейн.
– Всецело в распоряжении ваших могуществ. – Слова лишены выражения, они звучат монотонно, так что даже и не поймёшь, действительно ли «слуга Двейн» норовит угодить своим невесть откуда взявшимся «хозяевам», или, наоборот, речь его полнит злой сарказм.