Воспоминания о службе - читать онлайн книгу. Автор: Борис Шапошников cтр.№ 13

Отцу не долго пришлось оставаться без работы. Ему предложили место заведующего винным складом на Симском заводе Уфимской губернии. Отец порвал дружбу со Злоказовым, не встречался с ним до своей смерти. Мать сдержанно отвечала на письма жены Злоказова, с которой долгое время до этого была в приятельских отношениях.

Осенью 1912 года, когда отец, будучи в отставке, доживал в Златоусте свои дни, мать получила от жены Злоказова телеграмму: Федор Алексеевич сильно болен и просит отца приехать повидаться, может быть, в последний раз. На это мать ответила, что мой отец уже не встает с постели. Через несколько дней отец умер.

Так почти одновременно умерли когда-то бывшие друзья, проработавшие вместе 25 лет.

Весной 1896 года меня перевели в 4-й класс, а брата — во 2-й. Лето мы провели в Златоусте — мать еще не переезжала на Симский завод. Мне было 14 лет, и я не одну зиму жил уже вполне самостоятельно. Сам вносил плату в училище за себя и за брата, расплачивался за квартиру, следил за чистотой одежды и т. д. Я глубже осознал необходимость в учении. Без него нельзя было пробить себе дорогу в жизни.

Учебе я стал уделять больше внимания. Основной упор в нашей программе делался на алгебру, геометрию, тригонометрию. Физика и химия изучались по расширенной программе с большим количеством опытов в хорошо устроенной и оборудованной лаборатории.

Изучение грамматики русского языка мы сочетали с изучением русской литературы, писали сочинения в классах и дома. В 4-м классе нам преподавали древнеславянский язык. К нему я относился с вниманием и любовью. Курс русской истории изучали по Иловайскому — учебнику монархическому, содержащему много сказок и прославляющему самодержавие. Изучали два иностранных языка (немецкий и французский). Закон Божий нам преподносили во всех шести классах, в его программу включались Евангелие, краткий курс служб, катехизис в истории церкви.

В первых трех классах мы изучали и военное дело, вернее гимнастику и строй. На строевых занятиях пользовались деревянными ружьями, а в старших классах ограничивались только гимнастикой. Руководил занятиями по военному делу фельдфебель местной команды уездного воинского начальника.

Наш преподавательский состав был обычный, уездного масштаба. Лучших преподавателей — таких, как инспектор классов Смирнов, преподаватель русского языка и словесности, — перевели в Пермь, в реальное училище. Конечно, каждый более знающий и опытный педагог стремился уйти или в губернский город, или в столицу.

Мы имели возможность встречаться с девушками, которые учились в женской гимназии. Хотя учились раздельно, знакомства заводились часто. В 6 часов вечера главная улица пустела, и гимназистки, сопровождаемые учениками, расходились по домам. Те из наших учеников, родители которых жили в Красноуфимске, устраивали вечера с танцами, приглашая знакомых гимназисток и своих товарищей. Мы же, живущие на квартирах, не могли выходить на улицу после 6 часов. Как старший по квартире, я обязан был следить за соблюдением распорядка дня. У меня хранился журнал, в котором отмечались все замечания преподавателя, наблюдавшего за нашей квартирой.

Трое нас, старшеклассников, получали приглашения на вечера в дома знакомых товарищей или гимназисток, живших в своих семьях. Но как же уйти после 6 часов вечера из квартиры, чтобы не заметила хозяйка? Выход нашли такой: около 10 часов вечера поверх парадных курток мы надевали ночные рубашки, проходили на крыльцо, будто в уборную, а затем одевались в шубы и незаметно для хозяйки уходили через парадную дверь, от которой у нас был второй ключ. В час или два ночи мы возвращались обратно. Однажды, когда мы, любезно распрощавшись с друзьями, пришли домой, я заметил, что журнал лежит не на месте. Погода в тот вечер была отвратительная: бушевал буран. Надзиратель за нашей квартирой болел, не мог появиться в училище. Все, казалось, говорило о том, что наш поход в гости должен сойти благополучно. Однако, когда я развернул журнал, то в нем значилось: в 1 час 30 минут ночи преподаватель посетил квартиру. Как потом выяснилось, хозяйка каким-то образом проследила за нами и побежала доложить об этом больному преподавателю, заставив ею лично убедиться в совершенном нами проступке. До сих пор нас считали учениками отличного поведения. Я не пил, не курил, вел себя тихо и скромно. На следующий день нас поодиночке вызвали на допрос сначала к инспектору, а затем к директору. Все мы не скрыли, что были в гостях, но на вопрос, у кого, я решительно отказался отвечать. На педагогическом совете обсуждался наш проступок, решение педсовета гласило: 1) всех, кто совершил проступок, в течение шести дней оставлять после занятий в классе на 4 часа; 2) предложить родителям Шапошникова устроить своего сына в пансион под строгий надзор начальства или взять из училища; 3) поставить всем провинившимся тройки за поведение.

Родителям пришлось поместить меня в пансион, а это ударило по карману. Я должен был платить в пансионе 20 рублей в месяц — в два раза больше, чем тратил на частной квартире. Кормили в пансионе, конечно, гораздо хуже.

Мой брат Евгений, оставшийся на квартире без моего присмотра, провалился на переходных экзаменах и остался на второй год во 2-м классе. Осенью брата также устроили в пансион. Самолюбие Евгения было задето, и он стал учиться прилежно. Семь классов училища кончил отлично. Без экзаменов его приняли в Петербургский электротехнический институт.

…Вспоминая дни в пятом классе, хочу отметить, что уроков стало больше, приходилось много заниматься черчением. В пансионе мне предоставили отдельную комнату со своим столом, кроватью, тумбочкой и табуреткой.

На каникулы (рождественские и летние) я ездил уже на Симский завод. Этот старинный завод располагался в 15 километрах от железнодорожной станции Симская и соединялся с ней узкоколейной дорогой конной тяги. Для обычного же сообщения завода со станцией служили лошади. Чрезвычайно красивая горная местность, на которой был расположен завод, делала его одним из милых уголков Южного Урала. Окрестные леса изобиловали дичью, волками и медведями.

Платили рабочим на заводе очень мало, и без подсобного сельского хозяйства им не прожить бы. Постоянные социальные конфликты с администрацией постепенно революционизировали рабочих. Как правило, инженер не ходил по заводу пешком, боясь, чтобы его не побили. На улице его можно было встретить только в экипаже, да и то быстро проезжающим, чтобы избежать оскорблений или даже ранений: рабочие могли забросать камнями.

Жили мои родители очень экономно, потому что начала учиться в Челябинске в женской прогимназии и моя младшая сестра Юлия. Мне приходилось не раз задумываться над вопросами: как бы облегчить родным жизнь? Не раз приходила в голову мысль: «А не уйти ли на военную службу?» Среднее образование позволило бы поступить непосредственно в военное училище. О том, чтобы за счет родителей пять лет учиться в высшем техническом заведении, даже мечтать не приходилось. Поэтому я уже, пока про себя, твердо решил пойти по военной линии.

В 5-м классе я снова попал в кондуит — за грубость начальству. Первый случай произошел с учителем географии, который был в то же время нашим библиотекарем и очень неаккуратно выдавал книги, иногда по неделям не являясь в библиотеку. Однажды после урока мы окружили его, настойчиво спрашивая, когда же он начнет выдачу нам книг. Он ответил: «Завтра». Такие ответы мы не раз слышали от него, но своего обещания он не выполнял. Я прямо заявил библиотекарю, что он обманывает нас. За этот «проступок» я два дня просидел без обеда. Потом меня вызвал директор. Когда я ему чистосердечно рассказал, в чем дело, то он, оставив в силе наложенное на меня взыскание, только слегка пожурил, видимо понимая мою правоту.