Грехи волка - читать онлайн книгу. Автор: Энн Перри cтр.№ 72

– А кто укладывал вещи вашей матери, миссис Макайвор?

– Ее горничная.

– По чьим указаниям?

– По моим, – после секундного колебания ответила дама, побледнев и вскинув голову. Никто в зале суда не шелохнулся. – Я приготовила список того, что следовало взять, чтобы у мамы было все необходимое… Не столько вечерние туалеты, сколько платья на каждый день и белье. Ведь это был не светский визит…

Сочувственный шепот, подобно ветерку, прошелестел по залу. Такие подробности заставляют особенно остро ощутить утрату.

Гильфетер помедлил секунду-другую, давая публике возможность выразить свои чувства, и продолжил:

– Понятно. Вы, естественно, включили в этот список подходящие украшения?

– Конечно.

– И положили список в чемодан?

– Да. – По лицу старшей дочери Мэри скользнула тень улыбки. – Чтобы горничная, которая будет паковать вещи перед возвращением, знала, что следует уложить, и случайно чего-то не забыла. Это всегда так утомительно… – Договаривать ей не понадобилось.

Вновь дух умершей женщины проник в зал. На галерее кто-то заплакал.

– Теперь другой вопрос, миссис Макайвор, – заговорил обвинитель после короткой паузы. – Почему, собственно, ваша мать предприняла это долгое путешествие в Лондон? Не лучше ли было вашей сестре вернуться в Эдинбург, чтобы повидаться сразу со всей семьей?

– Вообще-то, конечно, – согласилась Уна, возвращаясь к холодному сдержанному тону. – Но моя сестра недавно вышла замуж и ждет первенца. Путешествовать она не могла, но очень хотела повидать маму.

– В самом деле? Не знаете, почему?

В зале воцарилась полная тишина. Какая-то женщина коротко кашлянула, и этот звук прозвучал, подобно выстрелу.

– Знаю… Она страшно боялась… что ее ребенок будет не вполне нормальным, унаследует какую-то семейную болезнь… – стала объяснять свидетельница. Тщательно выговариваемые слова, одно за другим, падали в напряженно ловящий их зал. Люди затаили дыхание. Присяжные замерли. Судья резко повернулся к говорящей.

Рэтбоун вскинул голову, весь напрягшись.

Аргайл впился глазами в лицо Уны.

– Понимаю, – мягко произнес Гильфетер. – И как же ваша мать собиралась развеять ее опасения, миссис Макайвор? – Он не спросил, о какой болезни идет речь, и Монк услышал в толпе перешептывание и шелест вздоха облегчения и разочарования, вырвавшегося одновременно у сотни людей.

Слегка побледнев, свидетельница выпрямилась. Она знала, о чем думают зрители.

– Она намеревалась убедить ее, что болезнь, от которой умер мой отец, настигла его много позже ее рождения и не является наследственной, – заявила дама. Голос ее звучал очень ровно и четко. – Это была лихорадка, полученная им во время службы в армии за границей, которая поразила внутренние органы и в конце концов убила его. Гризельда была слишком мала, чтобы отчетливо все помнить, да, кажется, ей тогда ничего и не сказали. Считалось, что это не для ее ушей. – Она запнулась. – Мне неприятно это говорить, но Гризельда беспокоится о своем здоровье гораздо больше, чем следует.

– Вы полагаете, что ее тревога необоснованна? – подвел итог Гильфетер.

– Да. Совершенно необоснованна. Она не хотела этому верить, и мама собиралась повидаться с ней, чтобы ее убедить.

– Понимаю. Вполне естественно. Уверен, любая мать поступила бы так же.

Уна молча кивнула.

Публика была явно разочарована. Некоторые перестали следить за происходящим. Миссис Макайвор кашлянула.

– Да? – тут же отозвался обвинитель.

– Пропала не только мамина брошь с серым жемчугом, – осторожно начала свидетельница. – Впрочем, ее нам, конечно, уже вернули…

Опять воцарилось всеобщее внимание. Шум стих.

– В самом деле? – заинтересовался Гильфетер.

– Была еще более дорогая бриллиантовая брошь, – скорбно сообщила Уна. – Ее купили у нашего семейного ювелира, но среди маминых вещей ее не оказалось.

Эстер за барьером выпрямилась и в изумлении подалась вперед.

– Понятно. – Обвинитель взглянул на свидетельницу. – А какова стоимость обеих этих вещей, миссис Макайвор?

– О, жемчужной – около ста фунтов, бриллиантовой – немного побольше.

По залу пронесся вздох. Судья нахмурился и слегка наклонился вперед.

– Весьма значительная сумма, – подтвердил Гильфетер. – Для женщины, живущей случайными заработками, достаточно, чтобы накупить целую кучу безде-лушек.

Рэтбоун вздрогнул столь незаметно, что на это обратил внимание только Монк, сразу понявший, в чем дело.

– А была ли бриллиантовая брошь в списке вещей, отправляемых в Лондон? – уточнил обвинитель.

– Нет. Если мама взяла ее с собой, это было ее собственное решение, принятое в последний момент.

– Понятно. Но среди ее вещей вы эту брошь не обнаружили?

– Нет.

– Благодарю вас, миссис Макайвор.

Гильфетер отступил, любезно показывая Аргайлу, что он может приступать.

Поблагодарив, тот встал:

– Это второе украшение, миссис Макайвор… До сих пор вы его не упоминали. Фактически мы слышим о нем впервые. Почему?

– Потому что мы не были уверены, что оно пропало, – объяснила Уна.

– Странно! Такая ценная вещь наверняка хранилась в надежном месте, в запертой шкатулке для драгоценностей или как-то в этом роде.

– Полагаю, что так.

– Но вам это неизвестно.

Женщина покачала головой:

– Нет. Ведь это не моя вещь, а мамина.

– Сколько раз вы видели, как она ее надевала?

Уна внимательно посмотрела на защитника ясным прямым взглядом, столь хорошо знакомым Уильяму:

– Я не припомню, чтобы она надевала ее.

– Откуда же вы знаете о ее существовании?

– Потому что она была заказана нашему семейному ювелиру, оплачена и получена.

– Кем?

– Понимаю, что вы имеете в виду, – кивнула свидетельница. – Но это вещь не моя, не моей сестры и не моей невестки. Она могла принадлежать только маме. Наверное, мама надела ее лишь однажды, по какому-то случаю, потому я ее и не запомнила.

– А не может ли быть, миссис Макайвор, что это – подарок, предназначенный кому-то вовсе не из членов вашей семьи? – предположил Джеймс. – Это объясняло бы, почему никто никогда ее не видел, так же, как и ее отсутствие в доме, не правда ли?

– Если это так, то да, – согласилась дама. – Но это слишком дорогая вещь, чтобы дарить ее кому-нибудь постороннему. Мы, надеюсь, люди щедрые, но все же не сумасбродные!

В зале закивали.