Грехи волка - читать онлайн книгу. Автор: Энн Перри cтр.№ 63

– Не смей сдаваться, Эстер! – сурово проговорила Имоджен. – Чувствительность тебе не свойственна, и когда все уже будет позади, ты сама будешь ругать себя за свое теперешнее поведение.

– Легко быть храбрым, когда тебе ничего не грозит, – с кривой улыбкой отозвалась заключенная. – А каково оказаться лицом к лицу со смертью? Если никакого «потом» уже не будет?

Миссис Лэттерли, побледневшая и откровенно страдающая, тем не менее возразила:

– Ты хочешь сказать, что твоя смерть не похожа на любую другую? Хотя бы тех солдат, за которыми ты ухаживала?

– Нет… Конечно, нет. Я не столь самонадеянна. – Эстер вспомнила искаженные лица и изуродованные тела умирающих в госпитале. А она умрет быстро, без увечий, без изнуряющей лихорадки или дизентерии. Ей стало стыдно собственной трусости. Ведь многие из тех военных были моложе ее и видели в жизни еще меньше.

Имоджен заставила себя улыбнуться, и их глаза встретились. Сиделка не стала произносить слова благодарности. В ней все еще жил страх перед тем, что ждет ее там, за виселицей, во внезапной тьме. Но она примет эту неизвестность с таким же достоинством, какое ей приходилось видеть в других, и по праву примкнет к бесконечной череде тех, кто уже прошел этот путь с высоко поднятой головой и гордым взглядом.

Ее невестка поняла, что пора уходить, чтобы не испортить все пустыми разговорами. Коротко обняв Эстер, она, взмахнув юбкой, шагнула к дверям и кликнула надзирательницу. Та вошла с выражением откровенного презрения на грубом лице, но встретила прямой и твердый взгляд посетительницы, и ее презрение уступило место зависти, смешанной с уважением. Она распахнула дверь, и Имоджен покинула камеру, не произнеся ни слова.

Последним посетителем мисс Лэттерли в Ньюгейте стал Оливер Рэтбоун. Он нашел ее гораздо более сдержанной, чем в прошлый раз. Теперь при виде него она не проявила плохо скрываемых чувств, как в прошлые разы, и это его встревожило.

– Эстер! Что случилось? – Едва дверь камеры закрылась, оставив их наедине, адвокат подошел к девушке и взял ее за руки. – Вы чем-то расстроены?

– Почему вы так решили? Потому что я уже не так напугана? – со слабой улыбкой отозвалась она.

Оливер чуть было не сказал ей, что она сдалась. Чересчур спокойное лицо заключенной свидетельствовало, что ее метания между надеждой и отчаянием остались в прошлом. Причиной тому не могла быть уверенность, что ее оправдают. Незадолго до суда такое объяснение не годилось. Просто она признала свое поражение. У адвоката ни на минуту не возникало подозрения, что она и в самом деле убила Мэри Фэррелайн – ни намеренно, ни нечаянно. Но то, что она смирилась, взбесило его. Как же она смеет – после стольких совместно выигранных ими сражений за чьи-то судьбы?! Эта девушка прошла через не меньшие опасности, чем солдат на поле боя, через трудности и лишения, сохранив мужество и силу духа, пережила катастрофу, обрушившуюся на ее родителей, и их смерть. Какое право она имеет уступать теперь?!

Однако, как это ни было горько, юрист понимал, что ей грозит гибель. Когда нет никакой надежды, для продолжения борьбы требуется мужество, требуется слепая, безрассудная отвага вопреки очевидности. Но от кого можно ее требовать?

Мало того, что она сломлена и погасла, что душа в ней уже умерла – в Оливере мучительной болью отозвалось понимание, что он, быть может, разговаривает с Эстер в последний раз. Лишь много позже он с удивлением понял, что это чувство полностью заслонило в его сознании мысль о возможности профессионального проигрыша.

– У меня была масса времени для размышлений, – спокойно продолжила мисс Лэттерли. – Сколько ни бойся, ничего не изменишь, только лишишься последнего, что имеешь. – Она криво усмехнулась. – А может быть, я просто слишком устала.

Все слова ободрения застряли у Рэтбоуна в горле. Он хотел сказать, что у них еще есть много шансов обнаружить какие-нибудь семейные тайны Фэррелайнов, чтобы, по крайней мере, посеять сомнения у присяжных; что Монк – великолепный и настойчивый сыщик и ни за что не сдастся, что Калландра наняла лучшего эдинбургского адвоката, а сам Оливер постоянно будет у него под рукой, и, наконец, что обвинение часто оказывается излишне доверчивым, а свидетели лгут из страха, злобы или корысти, но перед лицом суда отрекаются от собственной лжи, испуганные величием закона, и начинают противоречить самим себе или друг другу. Однако ничего этого он говорить не стал. Все уже давно было ими продумано и понятно им обоим. Любые слова теперь казались ненужными. Поэтому он лишь сказал:

– Мы отправляемся послезавтра.

– В Эдинбург? – уточнила медсестра.

– Да. Ехать вместе нам не позволят, но я буду в том же поезде и душой с вами. – Адвокат понимал, что это прозвучало сентиментально, но зато его слова точно выражали его чувства. Он будет с ней всеми своими помыслами, сгорая от стыда и испытывая чуть ли не физические страдания при мысли, что на нее надели наручники и что надзирательница ни на секунду не оставляет ее одну – даже по естественной надобности. Но неизмеримо мучительнее было то, что они оба понимали: это может оказаться ее последним путешествием, расставанием с Англией навеки.

– В канун Ватерлоо всю ночь танцевали, – вдруг проговорил Рэтбоун без всякой видимой причины, разве что вспомнив, что Британия выиграла эту эпохальную битву.

– Кто? – с кривой улыбкой спросила Эстер. – Веллингтон или французский император?

Юрист улыбнулся в ответ:

– Разумеется, Веллингтон. Не забывайте, мы же – британцы!

– И нас ждет участь Летучей Бригады? – иронически поинтересовалась девушка.

Оливер крепко сжал ей руки:

– Нет, дорогая, пока я командую армией, этому не бывать! Мне случалось впадать в отчаяние, но никогда я не совершал безрассудств. Если уж нам суждена эта несчастная война, я предпочитаю вспомнить судьбу Красной Шеренги. – Он знал, что они оба хорошо помнят ход событий в те несколько невероятных часов, когда отряд горских пехотинцев раз за разом отражал натиск русской конницы. Временами они стояли всего в один ряд, но место каждого павшего тут же занимал другой. В течение всей этой бойни их строй так и не удалось прорвать, и противник наконец отступил. Эстер, быть может, довелось ухаживать за ранеными из этой шеренги или даже наблюдать за ее действиями с соседней высоты.

– Ну, что ж, – с усилием проговорила она, – тяжелой кавалерии предстоит победить или погибнуть.

Рэтбоун послал Монку письмо с сообщением о времени своего приезда, не упомянув, правда, что тем же поездом привезут и Эстер. Поэтому, когда пасмурным утром они прибыли на Веверлейский вокзал в Эдинбурге, он ожидал увидеть детектива на перроне. В глубине его души даже теплилась слабая надежда на какие-нибудь добрые вести, способные придать делу новый оборот. Времени оставалось трагически мало, а он все еще располагал лишь намеками на возможные мотивы совершения преступления другими людьми. Любой опытный обвинитель отвергнет их как злостную клевету, продиктованную отчаянием. Клевета это или нет, но прибегать к столь слабым аргументам и в самом деле можно было только от отчаяния. Рэтбоун вышел с чемоданом на платформу и направился к выходу с вокзала, не обращая внимания на толкающихся вокруг людей.