Генерал-фельдмаршал Голицын - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Десятсков cтр.№ 72

* * *

Левенгаупт прискакал в арьергард к самому началу сражения. Он успел приказать сжечь мост и выдвинуть цепь стрелков в прибрежные кусты. Конечно, все это, вероятно, сделал бы и Кнорринг, однако для Левенгаупта было спокойнее, когда он все сделал сам. Спесивый граф был недоволен вмешательством командующего, но Левенгаупт только посмеивался. А потом ему стало не до графа — Петр I выводил к Ресте весь свой корволант, и генерал-аншеф прильнул к подзорной трубе, пересчитывая царские батальоны. К его радости их было не так много, этих русских батальонов!

«Ах, как он попался, ах, как он попался!» Левенгаупт; даже замурлыкал старую студенческую песенку, вынесенную им из трех университетов, где он читал в подлиннике «Записки» Гая Юлия Цезаря. И сейчас на холме он чувствовал себя в тоге Цезаря: русский корволант был на добрую четверть меньше его корпуса, и он может не только отстоять обоз, но и раздавить русских, бросив против них из перелеска у Лесной своих померанских гренадер и дворянскую конницу.

— Да, да, я атакую царя именно там, у Лесной! — пробормотал под нос себе Левенгаупт, но его размышления прервал несносный граф Кнорринг.

— Смотрите, генерал, на том берегу сам Меншиков! — граф не без удовольствия показал на разодетого в пух и прах всадника, мчащегося впереди русских драгун.

Из прибрежных кустов раздались выстрелы шведских стрелков, но ни одна пуля не задела светлейшего.

— Ваши солдаты плохо стреляют, граф! — небрежно бросил Левенгаупт. — И сейчас этот царский щеголь отыщет брод, перейдет Ресту и атакует нас с фланга.

— Разрешите, мой генерал, я с моими рейтарами сомну их! — Кнорринг нервно теребил поводья, наблюдая, как русские драгуны и впрямь переходят реку.

— Действуйте, граф! — милостиво кивнул Левенгаупт. Это он мог позволить Кноррингу: скакать впереди рейтар, рубить палашом, стрелять из пистолей. Но вот принимать решения в Курляндском корпусе мог только он сам, командующий.

Рейтары Кнорринга опрокинули передовых драгун и мчались уже к переправе, но там их в свой черед атаковали Вятский и Тверской драгунские полки, построенные Меншиковым в три линии. На лугу завязался кавалерийский бой.

Под его прикрытием по приказу Левенгаупта шведская пехота отошла, увозя с собой пушки.

Вечерело. Стоя по грудь в ледяной воде, русские саперы стучали топорами у моста, спешно готовя переправу. Ночью по двум наведенным мостам летучий корволант перешел Ресту и вышел к лесной деревушке Лопатичи. Царская охота на Левенгаупта продолжалась.

К утру сентябрьская погода окончательно обернулась ноябрьским киселем. Осень 1708 года стояла прескверная. Дул пронизывающий до исподнего платья сиверко, шел ледяной дождь со снежной крупой, так что на кратком привале в Лопатичах солдаты тесно забили не только избы, но и хлевы, сараи и сенники, прячась от непогоды. Караульные у штаба зябко ежились, закутываясь в обтрепанные плащи, с завистью смотрели на господ штаб-офицеров, пробегающих через грязные лужи во дворе в низкую распахнутую дверь избы, откуда густо пахло наваристыми щами. Солдаты грызли сухари, матерились: в летучем корволанте неделя как не было горячей пищи. Но боле всего солдаты бранили шведа, за коим гнались уже который день и который вновь и вновь отрывался и уходил.

Жарко натопленная большая русская печь делила штабную избу на две равные половины. В той, что попросторней, толпились господа генералы и штаб-офицеры, собравшиеся для краткой консилии, из той, что поменьше, слышалось покряхтывание, бодрый хохоток: Петр, раздевшись до пояса, обливался ледяной водой, кою щедро лил ковшом на царские плечи новый царский денщик Ванька Бутурлин. «Вали гуще!» — приказывал Петр, вслушиваясь в горячий спор, что шел на генеральской половине. Спор шел великий, и от того, чем он решится, зависела и судьба всей кампании. И когда, бодрый и свежий после утренней ледяной купели, царь вышел к генералам, он с присущей ему цепкостью сразу понял, что спор тот шел по делу.

Взятый в прошлом бою мальчишка-офицерик, очнувшись от контузии уже в русском плену, при виде двух здоровенных калмыков с кнутами расплакался и дал важные показания, позже подтвержденные и другими пленными.

У Левенгаупта, как о том согласно говорили все пленные, под ружьем стояло не восемь, а шестнадцать тысяч солдат. В полках все природные шведы, а конный полк Ремсворда состоит сплошь из дворян. При корпусе семнадцать тяжелых орудий, а в обозе восемь тысяч телег, груженных многими запасами.

— Словом, пороха и ядер на нас хватит, — задумчиво заключил Петр, когда пленный повторил свои показания перед всем русским штабом. И, обратясь к принцу Дармштадтскому, холодно спросил: — Что скажет на сие европейская воинская наука?

Принц ответствовал четко:

— Армейская арифметика, господа! У шведа под ружьем шестнадцать тысяч солдат, у нас в отряде двенадцать тысяч. Интендантская арифметика: шведы обуты, сыты, у них в обозах токмо птичьего молока не хватает, солдаты здоровы, идут не спеша. У нас за неделю погони солдаты некормлены, обувь разбита, боеприпасов в нехватке. Военная арифметика, господа: один шведский солдат стоит двух русских. Недавно то показала Головчинская конфузия. А у Левенгаупта отборные полки. Потому, полагаю, — герцог Дармштадтский принял горделивую позу, кою он в свое время принимал на военных советах таких прославленных полководцев, как Евгений Савойский и Джон Черчилль Мальборо [32] , — потому полагаю, что до тех пор, пока не подойдет к корволанту пехота фон Вердена и драгуны Воура; давать баталию мы не можем и должны идти на некоем удалении от Курляндского корпуса шведов.

— И тем дать Левенгаупту уйти с обозом за Сож и соединиться с главными силами шведов, доставив Каролусу все необходимые запасы? — Михайло Голицын от злости даже заикаться перестал. — Да, вы, принц, с фон дер Гольцом бежали от Головнина до Могилева, но русский солдат не бежал, и Доброе в том пример! Там русский солдат показал, что он один стоит двух шведов! А на немецкую арифметику есть высшая стратагема, сиречь воинское искусство и умение, которые говорят, что и малым числом можно побить неприятеля!

— Боур доносит, что он на подходе! — вмешался в спор вошедший со двора Меншиков. Светлейший отряхнул мокрую шляпу, выругался: — Чертова погода! То дождь, то снег! — Подошел к теплой печке, стал греть руки.

— Но у Боура нет и пяти тысяч драгун, так что даже с его приходом мы лишь сравнимся со шведом по числу войск! — упрямо стоял на своем принц Дармштадтский.

И здесь принца из простой солидарности, как немец немца, поддержал бригадир Пфлуг. Очнувшись от своей обычной сонливости, он важно заключил:

— Принц прав, один шведский зольдат стоит двух русских зольдат… — Пфлуг выучился за восемь лет войны говорить по-русски, но воинское мышление его оставалось немецким. — Никогда русский зольдат не был лучше шведский зольдат. Под Добрым был счастливый случай генерала Голицына, и только! Наша немецкая арифметика: нужно тридцать тысяч русских зольдат, тогда атака на Левенгаупта. Потому надо обязательно ждать пехоту фон Вердена. — Теплая фуфайка плотно обхватывала брюшко бригадира Пфлуга, и когда он говорил, брюшко колыхалось в такт увесистым фразам.