Генерал-фельдмаршал Голицын - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Десятсков cтр.№ 46

Ниеншанц был не первым укреплением, воздвигнутым шведами на протяжении их вековой агрессии на Неве. Еще в 1300 году, рассказывает новгородский летописец, «придоша из-за моря свей, приведоша мастеры… поставиша город под Невою на устье Охты-реки и утвердиша твердостью несказанною… нарекоша его Венец земли» (Ландскрона). Однако новгородцы не дали тогда шведам утвердиться и на следующий год взяли и разрушили крепость.

В Новгородской республике прекрасно понимали всю неясность обладания устьем Невы для их балтийской торговли — отсюда и та быстрота, с которой были собраны новгородские рати, и решительный характер их действий: Ландскрону взяли не долгой осадой, а приступом. Бились за свое, родное: ведь на острове Котлине новгородцы давно уже держали морскую стражу и новгородские лоцманы водили «немецких гостей» через невские пороги к Орешку — тут шла ось всей балтийской торговли Господина Великого Новгорода.

Это было не первое столкновение новгородцев со шведами в борьбе за Неву. Первую победу в этих местах над шведами новгородцы одержали еще в славной битве 15 июля 1240 года под предводительством Александра Ярославовича, получившего за сей бой славное имя — Невский.

Надобно сказать, что боевой дух Александра Невского освящал и знамена войск Петра I, и царь неоднократно взывал к этому специально для воодушевления своих солдат. За великим примером Петр I обращался именно к победоносному Александру Невскому, а не к Ивану Грозному, проигравшему Ливонскую войну, и не случайно в Санкт-Петербурге, основанном Петром I, была заложена Затем царем Александро-Невская лавра, куда и перенесении были мощи святого князя, а вторым из российских орденов, учрежденных Петром I, стал тоже орден Александра Невского.

В 1703 году Петр I решительно двинул войска к Ниеншанцу, чтобы распахнуть ворота на Балтику. Однако и шведы прекрасно понимали стратегическое значение устья Невы, и после того, как по Столбовскому миру «оттягали» от России Водскую пятину и превратили ее в провинцию Ингермландию, на том месте, где они когда-то воздвигли Ландскрону, при впадении речки Охты в Неву, Густав Адольф построил крепость Ниеншанц.

Вокруг крепости вырос целый торговый городок, который к концу XVII века процветал благодаря своему выгодному местоположению. Накануне Северной войны к Ниеншанцу ежегодно приходило до 108 судов из-за Балтики. А по Волхову, Ладоге и Неве приплывали ладьи русских купцов. Торговля, несмотря на высокие королевские таможенные пошлины, была, несомненно, выгодной, и особенно на ней наживались шведские коммерсанты, как торговцы-посредники.

«Не один Любек, — писал немецкий историк, — но и Амстердам начал с Шанцтер-Ниен торги иметь. Водный путь оттуда до Новгорода весьма тому способствовал. Словом: помалу и российское купечество в Ниеншанц вошло и привело сие место в такую славу, что в последние годы один тамошний купец, прозванием Фрициус, шведскому королю Карлу XII в начале войны с государем императором Петром Великим мог взаймы давать немалые суммы денег, за что пожалован был дворянством».

В том, что Фрициус добровольно снабжал Карла XII деньгами, нет ничего удивительного: шведские купцы в Ниеншанце прекрасно понимали, что король ведет войну за их прямые интересы, за то, чтобы они и впредь неслыханно наживались на своей паразитирующей посреднической торговле. О том, что прямая торговля по морю без — этого навязанного шведского посредничества будет многократно выгодней России, хорошо знали и такие крупные русские государственные деятели, как Ордин-Нащокин (недаром последний сидел одно время новгородским наместником). Но для «прямой торговли» по чистому морю надобно было пробиться к Балтике, и вот весной 1703 года русские войска двинулись, а точнее, поплыли на ладьях к Ниеншанцу.

Еще перед началом военных действий на Неве Петр I опросил купцов и кормщиков из города Новая Ладога, которые еще до войны ходили на ладьях в Ниеншанц. Ладожские купцы дружно показали, что от Нотебурга к Ниеншанцу идти по Неве надобно «со знатцами», то бишь с лоцманами, поелику «по пути порогов на Неве целых 4 версты, да и так опасные камни встречаются». «От Канец, — говорили купцы, — дале, до моря всего 7 верст, и ход там судам свободный. По невским же берегам от Орешка до Канец стоят леса большие и малые. А под Канцами, между Невою и Охтою, где стать, земля сухая, песочная: шанцы копать и вал валить можно. Канцы стоят на устье Охты; город земляной, вал старый, башен нет; за валом деревянные рогатки и ров; а изо рва к валу палисады сосновые; сама крепость не велика, земли в ней всего с десятину, величиной, по примеру, со Старую Ладогу. Речка Охта течет из болот и впадает в Неву ниже города, близ стены; Нева же — река глубокая, ходят по ней шхуны большие и корабли с великим грузом.

Сам посад Канецкий стоит супротив у крепости за Охтою, а через Охту сделан мост подъемный. В посаде же всех дворов с полтысячи. Вверх по Охте, с полверсты к морю, стоят амбары большие торговых людей и королевские, всего около сотни, с хлебом и другими припасами. В крепости же только один каменный воеводский дом да солдатских дворов с десяток. На посаде же каменных палат нет, все деревянные. От Невы до Канец, сажен за 300, ныне зайчат вал земляной к Охте, но еще не доделан».

Столь подробные сведения, данные ладожанами, очень помогли Петру I и Шереметеву в невском походе 1703 года. Для Петра и его фельдмаршала вообще было характерно, что они никогда не гнушались обратиться «за советом» к «знатцам», простым русским людям, хорошо знающим свой край.

И в поход через невские пороги струги с солдатами ведут «знатцы-лоцманы» из купцов-ладожан, ведут сразу вслед за уходящим в Балтику ладожским льдом, по высокой воде, дабы проскочить пороги! Имея точное описание дорог и местности, 20-тысячное русское войско стремительно вышло к Ниеншанцу уже 25 апреля 1703 года. Появление русских было столь нежданным для шведов, что передовой отряд Шереметева мог бы ворваться в крепость через мост прямо на плечах шведов, спешащих укрыться за ее валами. Но «командир о том указа не имел и послан был только для занятия поста и взятия языков» и состорожничал. О чем вельми сожалел Михайло Голицын, приведший под Ниеншанц своих семеновцев.

Впрочем, осада крепости была недолгой. По Неве на стругах от Нотебурга прибыли тяжелые русские орудия, и уже в полдень 30 апреля все было готово к бомбардировке крепости. Ниеншанц был укреплен гораздо слабее Нотебурга — ведь он для шведов являлся резервной линией обороны. Сведения купцов-ладожан оказались точными: крепость не имела ни бастионов, ни башен. Со своего старого вала шведский комендант мог наблюдать, как русские устанавливают на батареях те самые тяжелые орудия, что сокрушили прошлой осенью неприступный Нотебург. Ниеншанц не шел ни в какое сравнение с Нотебургом. К тому же шведская эскадра не успела доставить в Ниеншанц подкрепления, а генерал Кронгиорт со своим корпусом все еще стоял у Выборга и тоже не успел подать крепости подкрепления и упредить русский штурм. Вот отчего уже через несколько часов с начала русской бомбардировки, на рассвете 1 мая 1703 года, комендант Ниеншанца вступил в переговоры с фельдмаршалом Шереметевым и в тот же день сдал крепость. Гарнизону разрешено было покинуть Ниеншанц почетно: с оружием и знаменами, с барабанным боем, четырьмя пушками и, по тогдашнему обыкновению, с пулями во рту.