Каждый умирает в своем отсеке - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Евгеньевич Рябинин cтр.№ 36

Команда «Вихря» состояла из четырех человек. Капитана все уважительно звали Михалычем и, несмотря на приятельские отношения, быстро и четко выполняли его распоряжения. Михалыч не шутил, когда говорил Андрею, что на судне каждый человек выполняет много смежных обязанностей. Сам капитан был штурманом, рулевым и сигнальщиком в одном лице. К тому же Михалыч возложил на себя обязанности начальника радиосвязи и каждый раз перед отходом от причала начинал виртуозно переговариваться с береговыми постами в эфире. Вторым лицом на судне считался механик по фамилии Петрусяк – человек малоразговорчивый и вечно заляпанный пятнами солярки, бензина, тавота и прочей механической дребедени. Однако свое механическое дело Петрусяк знал отлично и мог по шуму работающего двигателя моментально определить любые неполадки в «сердце» корабля. Механик степенно заявил Андрею, мол, все, что находится под палубой судна, является его заведованием, и Андрей, от греха подальше, не должен там ни к чему прикасаться, дабы не сломать. Кроме того, Петрусяк был одиноким человеком и, хотя имел городскую квартиру, предпочитал неделями просиживать среди любимого им «железа». Третьим членом экипажа была кок – молодая, чрезмерно разговорчивая и грудастая Зиночка, зыркнувшая в момент знакомства на Андрея своими карими глазками и весело определившая: «Опять новый матрос? Наверное, тоже скоро сбежит!» Михалыч тут же цыкнул на болтушку, мол, типун тебе на язык, лучше разбирайся со своими кастрюлями, а позже объяснил Андрею, что имела в виду судовая повариха.

На должности палубного матроса до Андрея перебывало много народу. Как правило, это были либо слабодисциплинированные зеленые сопляки, либо наоборот – пожилые и сильно пьющие отставной козы барабанщики. И те, и другие потому долго на судне не задерживались.

– Смотри, любуйся, как твой предшественник умудрился палубу засрать! – лютовал капитан, показывая Андрею заляпанные краской выгородки, заржавевшие вьюшки, позеленевшую медь и облупившуюся от шаровой краски надстройку. – Я ему, гаду, хотел глаз на жопу натянуть за эти безобразия, а потом просто взял и уволил. Подлюка! Алкаш проклятый! Даже людей нельзя на борт пригласить, вмиг засмеют!

Верхняя палуба действительно нуждалась в усиленной приборке, удалении ржавчины, обработке суриком и покраске. Поскольку «Вихрь» считался прогулочным судном, то свои круизы по близлежащим рекам и водохранилищу он осуществлял по выходным. В будние дни судно обычно простаивало у причала и команда проводила мелкие палубные работы, солидно называющиеся, как и на больших кораблях, планово-предупредительным ремонтом. Истосковавшийся по любой корабельной работе, Андрей рьяно взялся за дело. Пять дней он не сходил с борта: работал скребком, сдирал старую облупившуюся краску, расхаживал и смазывал вращающиеся части механизмов, а потом двое суток драил медь и освежал металл краской. По мере того, как верхняя палуба стала приобретать ухоженный вид, сперва ироничные взгляды остальных членов команды постепенно превратились в заинтересованные, а затем и вовсе в восторженные.

– Андрей, ну ты и силен работать! – одобрительно оценил Михалыч результаты перемен. – За двадцать последних лет я впервые вижу такого жадного до работы мужика!

Больше всего капитана впечатлили брезентовые отвесы на трапе, на которых готическим шрифтом Андрей изобразил: «Прогулочное Судно «Вихрь». Михалыч долго ходил возле трапа, крякал от удовольствия и довольно пыхтел, а вечером, перед тем как сойти на берег, собрал все свои малочисленные «штыки» в кают-компании на «междусобойчик», наскоро накрытый Зиночкой, поднял рюмку и обозначил тост:

– Значицца так, голуби мои сизокрылые. Андрюха показал себя настоящим моряком и мужиком слова. За него и выпьем и будем таперича считать его полноправным членом команды прогулочного судна «Вихрь». Ну, будем здравы…

По тому, как запросто ему улыбнулся малоразговорчивый Петрусяк, как игриво закатила глаза грудастая Зиночка, Андрей понял: отныне отношение к нему будет совсем иным и из чужака он превратился в своего.

– Есть новость, – после того как выпили, закусили и закурили, объявил капитан. – Поступил заказ: в субботу «Вихрь» зафрахтован на всю ночь. У богатых какой-то праздник: не то годовщина создания фирмы, не то очередная тусовка. Короче, не наше дело. Главное – будут платить! Мне по этому поводу уже звонил Павел Николаевич и передавал просьбу самого Василия Васильевича.

Позже, направляясь к метро, Андрей поинтересовался у идущей рядом и не перестававшей всю дорогу болтать подвыпившей Зиночки, кто такие Василий Васильевич и Павел Николаевич.

– Василий Васильевич – какая-то важная шишка в правительстве, а Павел Николаевич – что-то наподобие начальника его охраны и порученца. Но мужчина серьезный. Человек пятнадцать – двадцать под ним ходят. Он у них центровой. Эти парни каждый месяц у нас здесь «бордельеро» устраивают, называют «корпоративной вечеринкой». Напьются, а потом начинают своих девок трахать. Я после этого три дня каюты отмываю и презервативы выбрасываю. Но Михалыч говорит, нам выгодно их катать. После каждого такого круиза они «зеленью» отстегивают каждому из нас. Если хочешь знать мое мнение, то лично я думаю, что и тот и другой – бандюки. Только один строит из себя важного государственного деятеля, а другой тайно ему дорогу наверх расчищает.

Выйдя из метро, Зиночка демонстративно поправила грудь и спросила в лоб:

– Ну что, мастер внезапного подводного удара, моряки баб любят? Или все поголовно в своей лодке импотентами стали? Банкет продолжать будем? Или как?

– Или как! Зина, без обид, давай в другой раз, сегодня у меня дела.

Зинка недовольно поджала губки, развернулась и, виляя упитанной округлой «кормой», побрела на остановку. Специально, чтобы слышал Андрей, она пропела: «Я не такая, я жду трамвая!»

«Что с нее взять, – подумал Андрей. – Баба, она и в Африке баба!»

У Василия Васильевича Абражевича кабинет был скромным, но дела он вершил большие. Ему не было еще и сорока – крупноголовый, кареглазый крепыш, немного тучный, но с ласковой улыбкой, которую наивные люди нередко принимали за проявление доброго нрава. На самом деле улыбка ничего не означала и могла свидетельствовать единственно лишь об отменном аппетите и бесперебойной работе кишечника.

В управленческие структуры Абражевич внедрился в пенном хвосте местных лидеров, стоявших у истоков преднамеренного развала Советского Союза в начале 90-х, но вовремя скумекал, что повсеместное обнищания и растущее недовольство народа обязательно сметет первую постсоветскую власть. Так оно и вышло, но ушлый карьерист к тому времени не стушевался и сумел переместить себя под крылышко МИДа, заняв поначалу неброскую должностишку помощника советника по коммерческим связям. Среди бывших коллег не сразу хватились улыбчивого отрока, в прежние времена – секретаря одного из райкомов. Многие из старых приятелей в ту пору напоминали мальковую стаю пираний, которую взращивали для какого-то опыта в ведре, а потом случайно выплеснули в живой водоем. В светлой, тихой воде мальки так буйно резвились, с таким азартом и жадностью пожирали всякую мимо плывущую живность, включая иной раз и крупную рыбеху, что и себя подчас не жалели, лопаясь от обжорства. В результате в начале 90-х все пространство небольшой страны, словно по мановению волшебной палочки, покрылось, как ядовитой пленкой, ошметками мальков и непереваренных, недоразгрызенных существ непонятного вида и происхождения, коих пресса, тоже захваченная мальками, именовала единым словом «совки».