Последний властитель Крыма - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Воеводин cтр.№ 28

– Беда, бойе, – шепнула старуха посиневшими губами, – ай, беда, беда…

Но шли, шли на нерест стеной, свиньей, иным неведомым боевым порядком лососи, и бились на перекатах, и взмывали над порогами и, отметав икру в тихих заводях верховий, лежали, еле трепыхаясь, обессиленно вздувая бока, безразличные ко всему, в купелях мелководий, и ледяная прозрачная и вкусная вода играла с их плавниками.

То тут, то там блестели среди разноцветных камешков дна золотинки, порой и крупный самородок мутнел в наилке.

– Беда, – обреченно повторила старуха.

36 градусов по Цельсию

Салабон на тумбочке в комендантской роте старался не смыкать глаз. Но глаза упрямо слипались, и он их таращил на плакат, висевший напротив.

«Обязанности часового» – значилось на плакате.

«Часовой есть лицо неприкосновенное, – в девятитысячный раз читал боец, – неприкосновенность часового заключается…»

Дверь скрипнула. Дневальный подхватился и хотел было привычно рыкнуть вполголоса: «Дежурный по роте – на выход!», но показавшийся в дверях Серебряков тихо прошипел:

– Тссс… Дежурный спит?

– Ну да…

– Кто сегодня?

– Лерман.

– А комендант где?

– Да в каптерке с какой-то марухой, не комендант, на фуй, а кизляр-ага (кизляр-ага – главный смотритель гарема – тюркск.)…

– Ладно.

И Серебряков пошел в дальний, «дедовский» угол казармы, где, не снимая сапог и штык-ножа, храпел дежурный.

– Вова, дело есть, – тронул его за плечо ефрейтор.

37 градусов по Цельсию

– Ты чё, Вася, с дуба рухнул?! – Лерман вытаращил глаза. – Да тебе же на дембель вот-вот!

Они сидели в Ленинской комнате. Портреты министров обороны зло следили за ними со стен.

– Так получилось. Решай – поможешь? – И ефрейтор в упор глянул на сержанта.

– И-ех, – протянул он, – да хрен поверят мне, что ты и меня, и дневального охерачил…

– Поверят. Куда им деваться. А для достоверности, не обижайся, Вовка, я тебе садану…

Тот долго молчал.

– Ладно, – сумрачно сказал он, – если бы не ты – хер бы я согласился…

Через пять минут сигнализация оружейной комнаты была сорвана. Связанные дежурный и дневальный лежали внутри.

– И запомни, шнурок, – внушительно проговорил ефрейтор, глядя в обезумевшие глаза салабона, – будут на киче тебя следаки подвешивать, это цветочки. Брякнешь чего лишнего – до дома не доедешь.

Тот быстро закивал башкой – понял, понял, понял…

Серебряков взял стоявший в углу пулемет Дегтярева и кивнул появившемуся на пороге Нефедову:

– Там… Два диска с лентами. Да, эти. Возьми.

Затем глянул в глаза Лерману и вышел вон.

Огромный синяк наливался под левым глазом сержанта.

Оружейку закрыли. Вонь, смрад и храп висели под потолком казармы.

Внезапно кто-то из спящих застонал, сел в кровати и произнес, не открывая глаз:

– Я кончил!

После чего упал и захрапел опять.

38 градусов по Цельсию

– Ну, какого надо? – недовольно буркнул майор Зубаткин, почуяв, как кто-то скребется в дверь каптерки. – А?

– Товарищ майор, – услышал он, – с ментовки звонят, побег у них…

Глухо выругавшись, майор поднялся с матраса и начал надевать штаны.

Толстая, гладкая тетка, бухгалтер с приисков, приподнялась на локте:

– Куда ты, котик? Я еще хочу!

– Подождешь. Какая-то шняга… Лежи тут, если не вернусь, дневальный тебя проводит…

– А он такой же ласковый?

Но с майором так шутить было нельзя.

Приступ мгновенного бешенства затмил ему мозги, рывком приподняв ее башку за крашеные патлы, он прошипел:

– С…дуешь – удавлю.

И шагнул в коридор, прикрыв дверь. Ствол «макарова» уперся ему в лоб.

– Ну, Фердинанд, поехали в Сараево, – прошептал Нефедов.

Майор открыл рот, чтобы шумнуть, но приклад Серебрякова сокрушил ему зубы. Затем его связали, и Нефедов повторил:

– Пойдем.

…Дождь, дождь со снегом крутил над Алмазом. Будто все демоны ночи, сорвавшись с цепей, выли над сопками и долиной, и подвывали им темные духи Муйских хребтов, и вторили тонким воем да тихим плачем неприкаянные души всех погибших, сгинувших без числа на звериных золотоносных тропах, в рудных откатах, на стремнинах рек, под завалами шахт в сырых туманах кабаков, в темных омутах похмелий.

Серебристый красавец самолет, покрытый изморозью и слезами дождя, одиноко стоял на летном поле.

– Лезь, – скомандовал Нефедов майору, и поднявшийся по лесенке чуть раньше ефрейтор втянул коменданта в кабину.

Затем он спрыгнул на бетон.

Лейтенант и Надя стояли молча.

Глухо застонал в кабине майор.

– Прощай, – протянул руку летчик и полез в кабину.

Надя, поднявшись на цыпочки, поцеловала ефрейтора в мокрую щеку и сунула ему сверток за пазуху.

Это была Библия.

39 градусов по Цельсию

– Валька, ты? – Сержантик посветил фонариком, заслышав, как заскрипели мостки. – Ты, Матрица?

В луче мельтешила шуга, и женская фигурка, всходившая по трапу на борт, вся облепленная снегом, залубеневшая, тихо ответила:

– Я…

– Ну ты, блин, даешь! Я заждался! – И мент вылез на сот. – У нас шухер – ваше! C-под конвоя один сбежал, прикинь? – И он попытался облапить Вальку.

– Соляры взял достаточно? – ровно поинтересовалась она, не отталкивая его.

– С запасом! – ухмыльнулся тот, и Валька сделала шаг вбок.

За ней стоял Серебряков, мокрый до нитки в своем спецпошиве.

– Ты чё, рекс? – удивился сержант.

– Прыгай, – услышал он.

– Куда?!

– Хочешь – на берег, – спокойно ответил ефрейтор. Мент царапнул кобуру и почувствовал холод стали, прижатой к его шее. Матрица чуть надавила, и струйка крови побежала за воротник.

– Прыгай, Толя, – просто сказала она. – Мне швартовы отдавать не надо…

Заскулив, сержант обрушился с борта в Угрюм-реку, благо было неглубоко, и побрел к берегу по пояс в ледяной воде.

– Готов? – спросила Валька.

– Готов, – ответил Серебряков.

– Тогда, Вася, вперед! – скомандовала Валька и полоснула лезвием по канату, удерживающему катер с кормы.