Женщина и ее карьера - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Ясакова cтр.№ 5

В 1972 году я пошла в первый класс самой обычной советской средней школы № 5 города Оренбурга. Находится она на улице Самолетной, недалеко от проспекта Победы, где мы тогда проживали. В ней был актовый и спортивный залы, библиотека, медпункт, а еще музей боевой славы. Это была небольшая комната, вмещавшая в себя богатейший материал о ветеранах войны и труда микрорайона, в котором располагалась школа.

Вначале мне все было интересно, но уже через несколько месяцев стало скучно на уроках, где разучивали азы, которые я уже знала. Видимо, именно тогда заложилась моя привычка не делать уроков – я всегда надеялась на свою память, схватывала все на лету. Как-то само собой получилось, что для учителей я стала лидером, к которому они обращались с различными просьбами и поручениями. Дело в том, что, несмотря на полное отсутствие интереса к учебе, я отличалась дисциплинированностью и аккуратностью, а своим безупречным поведением и усидчивостью даже раздражала одноклассников. Однако я была бескорыстна, очень верна дружбе и поэтому у меня вскоре появилось много подруг. При своей незлопамятности и доброте на обиды и оскорбления я реагировала в высшей степени остро и всегда могла резко дать отпор, поэтому мальчишки-хулиганы меня побаивались и обходили стороной.

Моя сестра Тоня училась в другой школе, и ее все ставили мне в пример, так как она была отличницей. Однажды она вся в слезах пришла домой из-за того, что ей (как ей казалось, незаслуженно) поставили тройку. Помню, что родители восприняли это очень серьезно и даже пошли в школу, чтобы поговорить об этом случае с учителем. В итоге оценку пересмотрели и авторитет сестры вырос еще больше. Она всегда тщательно и подолгу готовилась к урокам, в отличие от меня, стремящейся побыстрее убежать в наш огород или к любимой собаке – овчарке Рене.

Надо сказать, что мою работу на огороде родители поощряли. У нас росли вишня, смородина, крыжовник, также сажали ежегодно помидоры, огурцы и еще много всего, за чем требовался уход. Поэтому вместо уроков я частенько равняла грядки, которые у нас были настолько идеальные, что на них можно было проводить военные парады. Что же касается Рены, то она была всеобщей любимицей: во-первых, ее нельзя было не обожать за чуть ли не человеческий характер, а во-вторых, щенки, которых она приносила, немало стоили, что существенно пополняло наш семейный бюджет.

Несмотря на мое нежелание готовить уроки, в целом я училась хорошо. Меня постоянно выбирали то звеньевой, то старостой, то комсоргом, что в глазах учителей неизменно повышало мой авторитет. При этом я честно старалась выполнять взваливаемые на меня функции, что до поры до времени особо не напрягало, а даже нравилось. Порой я очень сожалею о том, что современные дети лишены дисциплин и общественных нагрузок, которые давались нам в то время. Сбор макулатуры и металлолома, поиск ветеранов и помощь им, подготовка политинформации, участие в игре «Зарница» и в других всевозможных соревнованиях, в которых я занимала призовые места, – все это способствовало и духовному, и физическому росту личности.

Моей любимой книгой был автобиографический роман советского писателя Н. А. Островского «Как закалялась сталь». Когда мне было трудно, я всегда сравнивала себя с героями этого произведения и понимала, что те испытания, которые выпали на их долю, по сравнению с моей ситуацией были просто смертельными, но они справились с ними, и это частенько помогало мне мобилизовать всю мою волю. И еще я любила повторять фразу из этой книги «про бесцельно прожитые годы».

Практически по любому поводу тогда было принято проводить школьные линейки, на которых зачитывали фамилии отличившихся как в хорошем, так и в плохом смысле. Я же часто приносила домой дипломы, похвальные грамоты, благодарности, которым, безусловно, очень радовались все мои близкие: папа, мама, бабушка, сестра. Каждый из них разглядывал и перечитывал, что там написано, и все они гордились мной. В такие минуты я чувствовала себя на седьмом небе. Мне всегда хотелось чем-то отблагодарить моих любимых родителей, которые были просто созданы друг для друга.

В нашей семье никогда не было ссор. Только однажды я стала свидетелем неприятной сцены. Папа очень долго укреплял карниз для штор, а мама все время говорила ему под руку, что «не ровно, не так, не там, сейчас ниже, а теперь выше». Кончилось это тем, что он рассердился, согнул карниз, бросил его и ушел, хлопнув дверью. Мама села на кровать и расплакалась: «Что ж, придется нам разводиться? Как жить-то теперь?» Вот такие были ссоры и проблемы у моих родителей, думаю, как и во многих семьях того поколения. Люди налаживали свой быт и совсем не беспокоились о завтрашнем дне, зная, что обо всем подумают наша партия и ее генеральный секретарь.

Меня, видимо, просто переполняла энергия, поэтому в школе я чего только не посещала: ходила на танцы, в театральный кружок, на акробатику, занималась легкой атлетикой, плаванием, пела в хоре, записалась в радиокружок, где участвовала в «охоте на лис», вязала и шила на уроках труда. И все это давалось мне легко и играючи. По акробатике я даже получила первый взрослый разряд. Моя активная жизненная позиция позволяла мне как находить друзей, так и обзаводиться врагами и завистниками. А вскоре случился и мой первый серьезный школьный роман.

Чем старше я становилась, тем сильнее в школе увеличивалась моя общественная нагрузка. В восьмом классе, когда за комсомольскую деятельность стала отвечать завуч Наталья Константиновна Глотова, все это мне стало в тягость. Она была человеком злым, как сейчас говорят, неадекватным, яркой представительницей партийной номенклатуры, возводящей роль партии в воспитательной работе до небес. Очень высокая, худая, с большим носом, она получила прозвище Жирафовна и не пользовалась среди нас, школьников, авторитетом. Однако ее боялись так же, как боятся фанатиков, которые способны пойти даже на убийство ради своих идеалов.

У нее всегда среди учеников имелась пара-тройка любимчиков, которые выполняли все ее поручения. Были это крепкие ребята без больших успехов в учебе, которым необходимо было во что бы то ни стало хорошо окончить школу, получив хорошую характеристику. Она называла их «моя гвардия». Соответственно, и порядки Жирафовна насаждала казарменные. Остальных детей она просто-напросто ненавидела, при любом удобном случае, по поводу и без него, унижала их, оскорбляла, доводила до слез. Возможно, как я сейчас понимаю, всему виной была ее неудавшаяся личная жизнь, все ошибки которой она вымещала на нас, детях.

В общем, в каждом классе было такое, что не все жаждали стать комсомольцами, кого-то приходилось уговаривать: одни поддавались, другие – нет, кто-то «вел себя не по-комсомольски» и уходил от излишней ответственности. Видимо, на комсомольцев была какая-то разнарядка, и поэтому Жирафовна из кожи вон лезла, чтобы все вступили в комсомол. И почему-то вместо того чтобы ей работать над этим самой или хотя бы помогать мне, она решила, что я как комсорг класса за все это полностью ответственна. При этом по каждому поводу вызывала меня и отчитывала так, что в кабинете дрожали стекла. Ведь я была всего лишь подростком, а она возложила на меня ответственность, как будто я взрослый и опытный руководитель, с которого можно строго спрашивать.