Мои печальные победы - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Куняев cтр.№ 56

Второй порочной особенностью еврейской литературы является то, что она, развиваясь в семье братских советских литератур, рядом с литературой великого русского народа, тем не менее, жила национально-обособленной, национально-ограниченной жизнью. Отсюда ее в основном националистическая суть. В самом деле, перелистав книжную продукцию еврейских писателей за последние тридцать лет, особенно книжную продукцию старшего поколения еврейских писателей, приходишь к выводу, что еврейская литература отображала советскую действительность по принципу «евреи и советская действительность». Еврейская литература понимала свои задачи узко-националистически. Не широкий и правдивый показ советской действительности, а изображение исключительно роли еврейского народа в этой действительности, недостойная возня с разными надуманными и давно отпавшими в нашей стране «еврейскими проблемами». Если кто-нибудь пожелает составить себе представление о жизни и борьбе советского народа по еврейской литературе – я ему это не советую – то он подумает, в СССР строили социализм в основном только люди еврейской национальности [21] . В таком именно духе написаны книги Маркиша, Бергельсона о гражданской войне, книга Альбертона о Донбассе, поэма Фефера о Днепрострое, поэмы Маркиша о восстановительном процессе, книга Стельмаха об Урале, произведения Нистора, Персова, Ошеровича, Гофштейна и др. о периоде Отечественной войны. Оголтелый сионист Гофштейн наводнял еврейскую литературу националистическими и псевдофилософскими творениями. Именно он уже в годы войны выдвинул омерзительно-декадентскую теорию о целебных свойствах плесени, плесени, разумеется, идеологической. Маркиш начал свое шествие по советской литературе грубо-националистической и декадентской поэмой о погромах «Куча» и пасквилем на советскую действительность «Товарищи кустари». Уже в последние годы, в годы войны и после войны, Маркиш, все еще «перестраиваясь», написал декадентско-националистический цикл о разбитом зеркале, отождествляющий еврейский народ во время войны разбитому зеркалу. Почитайте последний «труд» Маркиша, 25.000 строк его поэмы «Война» – если, конечно, у вас хватит для этого терпения. Опять старая националистическая тенденция: основы событий Великой войны проходят в основном только через еврейский типаж. Это – ложь, поклеп на действительность, бесстыдное издевательство над элементарными фактами. Конечно, еврейский народ, как и все народы Советского союза, принимал активное участие в Великой Отечественной войне. Но можно ли написать эпическое произведение о войне 1941 – 1945 г., не уделив девяносто девять процентов труда и вдохновения великим подвигам и организующей силе великого русского народа и Коммунистической партии?

Третьей порочной особенностью еврейской литературы является то, что она за тридцать лет существования в качестве еврейской советской литературы, получая всемерную помощь со стороны советского народа, не оправдала его доверия и в основном – я опять говорю преимущественно о творчестве старшего поколения писателей – ориентировалась на зарубежного читателя, являясь таким образом литературой космополитической, раболепствующей перед иностранщиной.

Национализм и космополитизм не противоречат друг другу, а друг другу сопутствуют. Националист И. Кипнис окольным путем напечатал свой пошлый рассказ в иностранной еврейской газете. Дер Нистор, все творчество и весь моральный облик которого, были как бы перенесены искусственно в советскую жизнь из другого века, из глубин еврейской «черты оседлости», еврейского гетто, Дер Нистор существовал как «крупный писатель», его националистический бред печатался и восхвалялся – только в угоду американским почитателям «искусства для искусства», которые обожествляли Нистора и с помощью Еврейского антифашистского комитета издавали его произведения, порочащие имя советского писателя раньше, чем они издавались издательством «Дер Эмес». Перец Маркиш и Давид Бергельсон никогда не порывали своих преступных связей с антисоветскими писателями Лейвиком, Апатошу и др., проживающими в США. Они с ними переписывались и всячески их восхваляли как «выдающихся писателей еврейского народа». Они восхваляли Лейвика и Апатошу, этих опустившихся людей, людей без рода и племени, без чести и совести, оторвавшихся от своего народа и давно уже переставших быть писателями. Впрочем, долг платежом красен. Лейвик и Апатошу в свою очередь восхваляли в своих листках Бергельсона, Маркиша, Нистора, Гофштейна и др., объявляя их «единственными еврейскими писателями в СССР, которые заслуживают внимания». Это единство еврейских буржуазных националистов было только одним из многочисленных проявлений их основного космополитического и антинародного принципа «всемирного единства еврейского народа», принципа, которым они руководствовались в своей литературной и общественной деятельности и который, кстати, был лейтмотивом в работе Еврейского антифашистского комитета.

Мне кажется, что всякие второстепенные и малозначительные вопросы, как-то вопрос о Штурмане, об Альбирте, вопросы навязчивые в такой же степени, в какой сами Штурман и Альберт назойливы, должны решаться быстро и без лишней траты энергии. Основное внимание должно быть уделено на полное раскрытие причин нынешнего положения в еврейской литературе, на беспощадное разоблачение всех ее пороков, на ликвидацию идеологического и политического вреда, нанесенного ей многочисленной агентурой врага и на оказание помощи честным еврейским писателям в деле их скорейшего включения в созидательную жизнь советской литературы.

А. Вергелис

16/XII.1949

А вот этот сюжет с письмом А. Вергелиса, на мой взгляд, куда более любопытен, нежели сюжет симоновский. Во-первых, Вергелис, в отличие от Константина Симонова, стопроцентный еврей. Во-вторых, в его письме-доносе много конкретной правды, много точных характеристик, немало любопытных оценок и сведений о творчестве своих, в основном, бесталанных современников… И, конечно же, после 1956 года или после августовского переворота в 1991 году Вергелис должен был подвергнуться осуждению и отлучению со стороны еврейских либералов…

В 1949-м году в разгар борьбы с космополитизмом молодой, еще малоизвестный поэт, пишущий на идише выступает против евреев, добавляет масла в «антисемитский» сталинский костер – да кому бы это сошло с рук в дальнейшем? Никому. А Вергелису – сошло… Ибо он показал такие способности к перевоплощению, к смене убеждений, к идеологическому хамелеонству, что евреи, читавшие изданную в 1979 году его книгу «16 стран, включая Монако» – думаю, что аплодировали ему. Все дело в том, что объехавший полмира Арон Вергелис в конце семидесятых годов, будучи уже главным редактором еврейского литературного журнала «Советише Хаймланд», продемонстрировал в своих путевых очерках такую любовь к мировому еврейству, такое восхищение его успехами в политике и бизнесе, такое воспевание своих соплеменников – сильных мира сего, что трудно было поверить: неужели это тот же самый Арон тридцать лет тому назад выступавший как профессиональный обличитель и гонитель своих литературных противников?!

Вот несколько отрывков из книги Арона Вергелиса «16 стран, включая Монако». («Сов. писатель», 1979 г.)