Духовная прародина славян - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Серяков cтр.№ 97

С возникновением у славян письменности представления о связи солнца с речью частично переходят и на нее. Рассмотренный выше четырехликий болгарский солярный идол из Преслава (см. рис. 10) был изображен не где-нибудь, а именно на орудии для письма, что также указывает на связь дневного светила со словом, теперь уже письменным.

При рассмотрении вопроса об инцесте мы уже обращались к русской сказке про князя Данило Говорило. Поскольку весь княжеский род возводился к богу солнца, эта подчеркнутая речистость его представителя, встречающаяся к тому же в отголоске мифа о происхождении человечества, косвенно свидетельствует и о связи с речью, процессом говорения и самого дневного светила. Эта же связь с речью нам встречается и в предании об Иване-да-Марье, также наделенных солярными чертами. Так, например, в Иванов день данное растение использовали как оберег, раскладывая его по углам избы, чтобы вор не подошел к дому, так как «брат с сестрой будет говорить; вору будет чудиться, что говорит хозяин с хозяйкой» [665] . Это поверье показывает связь цветка иван-да-марья с человеческой речью, соотносящейся, в свою очередь, с самоназванием наших далеких предков в качестве словен как людей, этой самой речью и обладающих. В данном примере само растение выступает как «заместитель» отсутствующих дома мужа и жены, будто бы ведущих между собой беседу.

Как мы можем проследить с помощью сравнительного языкознания, связь речи как с богом, так и с солнцем возникает как минимум уже в эпоху индоевропейской общности. Целый ряд примеров указывают на связь звука и речи с солнцем и светом: хинд. gham — «солнечное сияние», цыг. gam — «солнце», но тох. А каш — «звук»; греч. ηλιοζ—«солнце», но и.-е. kel — «звук»; др. — инд. suar — «солнце», но и.-е. suer — «издавать звуки»; авест. xveng — «солнце», но англ. sing — «петь»; др. — инд. bhana — «солнце», но и.-е. bha — «издавать звуки»; англ. sun — «солнце», но авест. sanha — «слово»; и.-е. uek — «говорить», но др. — англ. swegle — «солнце»; лат. mico — «сверкать, блестеть», но и.-е. тек— «издавать звуки»; русск. диал. луд — «ослепительный свет», но др. — англ. leod — «звук»; и.-е. kens — «громко произносить», но др. — англ. scinan, англ. shine — «сиять»; и.-е. lap — «свет», но тох. A rape — «музыка»; англ. word — «слово», но и.-е. uer— «гореть, блестеть»; лит. zadas — «речь, язык», но и.-е. ka(n)d — «светить, гореть»; и.-е. kel — «кричать, звучать», но и.-е. kel — «гореть, сиять»; и.-е. bha — «блестеть, сиять», но bha — «издавать звуки»; латыш, balss — «голос», но и.-е. bhel — «сиять, светить»; русск. звук, но осет. suggan — «гореть, сиять»; русск. слово, но и.-е. leu — «сиять, блестеть». Особенно показателен в этом отношении санскрит, где, как подчеркнула Н.Р. Гусева, корень svri (svar) изначает одновременно «сиять», «прославлять» и «возвышать голос». В ведийских гимнах упоминается напев, «растущий (и) солнечный» (РВ I, 173, 1), бог солнца Сурья именутся в них поэтом (РВ V, 44, 7), а о боге огня Агни говорится как об «изобретателе блистательной речи» (РВ П, 9,4). Все эти данные показывают, что связь дневного светила с речью возникла еще в рамках индоевропейской общности и сохранилась у наших предков после ее распада и была ими использована в процессе самоосознания и самоназвания себя как отдельной племенной общности. Собранный материал позволяет нам сделать вывод о том, что Дажьбог являлся для славян не только первопредком и их физическим прародителем, но и богом, наделившим их даром слова, истинной речи, ставшей ключевым критерием при определении ими своего отличия от своих западных соседей. Славяне унаследовали от своего божественного первопредка не только его кровь и дух, но и слово, и это последнее обстоятельство было запечатлено ими при определении своего самоназвания. Обладание Словом, творящей второй мир истинной речью, способность понимать своих соплеменников и быть понятым ими — вот следующий этап национального самосознания славян, отразившийся в их самоназвании.

На третьей, заключительной стадии развития своего самоназвания славяне начали подчеркивать свою связь уже не просто со словом, а со славой. Понятно, что эта слава по природе своей выражается в слове, молве, человеческой речи, однако выражает уже не просто процесс говорения и понимания людьми друг друга, а прославление в людской среде чьих-либо великих свершений и подвигов. Процесс превращения обычного слова в славу хорошо прослеживается на материале древнерусского языка. Так, в своем плаче-заклинании в «Слове о полку Игореве» ХII в. Ярославна прилагает к Днепру эпитет Словутич. Хоть сам этот термин был образован от корня слово, а не слава, однако обозначал уже понятие «славный, знаменитый». Об устойчивости значения этого корня говорит то, что еще в ХVII в. cловый (словущий) продолжает означать «прославленный»: «Того же году месяца апреля в 9 день волное казачество великое Донское Войско… на низ словущия реки Дону Ивановиче на Манастырском яру собрав собе круг, и учаш думу о граде Азове чинити» [666] . Особую ценность для данного исследования представляет то обстоятельство, что интересующий нас термин применялся не только к рекам, но и к отдельным людям. Так, например, под 1241 г. Ипатьевская летопись упоминает «словоутьного пѣвца Митоусоу» [667] , а памятник XI в. при констатации славы некоего мужа использует оба корня как с а, так и с о: «Славьнѣ бо бѣ мужь ть и словы въ та лета» [668] . Впоследствии понятие славы начинает применяться не только к рекам или людям, но к городу, в частности, к новой русской столице: «Въ преименитомъ, славномъ и царствующемъ градъ Москвъ» [669] . Выше уже приводился пример из «Шестоднева» Иоанна, экзарха Болгарского, где термин слово обозначал славу, причем славу Божию. Как отмечает М. Фасмер, русск. слово родственно лтш. slava, slave — «молва, репутация; похвала, слава», вост. — лит. slave — «честь, почет, слава», slavinti — «славить, почитать», др. — инд. craves — «хвала, слава, почет», авест. sravah — «слово, учение, изречение». С другой стороны, русск. слава оказывается родственно лит. slove — «честь, хвала», вост. — лит. slave — «честь, слава», slove — «великолепие, роскошь», только что упоминавшимся slavinti, slava, slave, craves, sravah-, a также греч. κλεοζ — «слава» и др. — ирл. clu — «слава» [670] .

Приводимые В.И. Далем пословицы фиксируют связь славы с почитанием бога как формы связи человеческого и божественного: «Славите Бога, так слава и вам» или «Богу хвала, а вам (а добрым людям) честь и слава». В значении «хвалы, благодарения, прославления» понятие «слава» применительно к Богу встречается нам уже в древнейшей сохранившейся отечественной книге, Остромировом Евангелиии 1057 г.: «Даждь славу Боу» [671] . Понятно, что Бог в этом контексте имелся в виду уже христианский, однако сама форма построения этого оборота невольно напоминает нам структуру имени Дажьбога, давшего, как было показано выше, человеку дар слова. Сходная идея, однако уже без данной характерной формы построения выражения, встречается нам в «Житие Бориса и Глеба»: «Яко ты еси бъ млстивъ, и тебе славу въсылаемъ вх вѣкы» [672] . В значении «величие, совершенство» термин слава употребляется применительно к богу Афанасием Никитиным в его знаменитом «Хождении за три моря»: «Богъ единъ то царь славы, творець небу и земли» [673] . Слава, таким образом, оказывается одним из способов общения людей с богом.