Книга о Боге - читать онлайн книгу. Автор: Кодзиро Сэридзава cтр.№ 8

— Для тебя Бог — это та великая сила, которая существует в нашей вселенной, сила, которая приводит в движение мир Великой Природы, подчиняя его непреложным, незыблемым законам, сила, которая создала эту Землю, Солнце и Луну, а на Земле — человека и прочих живых тварей. Ведь ты думаешь именно так? И ты прав. Другого Бога нет. Так почему же ты не хочешь написать об этом Боге?

Я невольно привстал. Голос явно доносился с неба. Я, несомненно, слышал его собственными ушами. Я завертел головой, стараясь угадать, откуда именно он исходил, но слышал только громкое биение своего сердца.

И вдруг, опустив голову, я увидел у самых своих ног скромные лиловые цветочки скабиозы. Это были любимые цветы моего дорогого покойного учителя, Такэо Арисимы, до войны они каждое лето радовали нас бурным цветением, но сразу же после войны американцы, оккупировавшие Японию, стали распылять с воздуха инсектициды, которые действительно уничтожили всех вредных насекомых, но одновременно в нашем саду сначала перестали цвести, а потом как-то незаметно исчезли полевые цветы.

«Неужели теперь, через сорок лет, скабиоза возродилась?» — обрадовался я, одновременно удивляясь тому, что до сих пор не замечал ее, хотя неоднократно лежал на этом месте в шезлонге. Посетовав на слабость своего зрения, я подумал, что, наверное, и слух стал меня подводить. Мне казалось, что я слышу голос Небес, но может быть, это была просто слуховая галлюцинация? Или же на меня снизошло что-то вроде сатори, просветления, являющегося обычно следствием медитации, ведь говорил же когда-то профессор Д., что метод природного лечения — это по существу та же медитация? Когда-то давно, будучи третьекурсником университета, я сдавал государственные экзамены на звание гражданского чиновника высшего разряда и, готовясь к устному экзамену, вместе со своим близким другом Кикути провел четыре недели у себя на родине в храме Хакуина [1] . Тогда настоятель храма много рассказывал нам о медитациях и просветлениях Хакуина. Это были дзенские просветления, и можно ли их было считать голосом Неба?

Я так и не смог прийти ни к какому выводу. Мне, проходившему курс обучения во Франции, исходившему при изучении социологии, экономики и теории денег из положений позитивистской философии, возомнившему себя позитивистом, не так-то просто было признать реальность голоса Неба как результата сатори.

Я писал о том, как тепло встретили меня деревья, когда я приехал на дачу, но на самом-то деле мне потребовалось немало конкретных подтверждений, чтобы убедиться: мои беседы с деревьями — это не досужие выдумки, а реальность.

Семь лет тому назад, закончив писать роман «У врат смерти» и отправив рукопись в издательство, я, будучи в состоянии полного упадка сил — сказывалось долгое умственное напряжение и недостаток движения, — приехал на дачу, и вот тогда-то, выйдя в сад, я тут же услышал, как ко мне обращается самый большой клен, растущий перед балконом.

— Добро пожаловать, сэнсэй, — говорил он, — все уже начали беспокоиться, что вы никогда больше не приедете. Мужайтесь! Берите пример с нас. Ходите осторожней. Зима в этом году была снежная, а весна дождливая, вода вымыла землю, и наши корни вылезли наружу, не споткнитесь. Смотрите, как мы стараемся, как крепко цепляемся за землю корнями! Нам приятно, если вы это увидите….

Пораженный, я опустил глаза вниз и впервые заметил торчащие из земли многочисленные корни. Однако поверить в то, что со мной разговаривал этот огромный клен с развесистой зеленой кроной, я все равно не мог, поэтому, приложив ладони к его толстому стволу, посмотрел вверх, на ветви. Человек может говорить с деревьями, но вот чтобы дерево говорило с человеком… Такого просто быть не может! Да, я когда-то действительно пытался обратиться к дереву, о чем написал такое пятистишие:

Когда, горем убитый.

Дни коротал в тоске,

О бедах своих

Поведать решил безымянному

Дереву у дороги.

Но чтобы дерево заговорило со мной!

Пятьдесят три года тому назад этот клен рос, с трудом удерживаясь на самом краю обрыва и нависая над тропинкой, спускающейся от нашего дома к расположенному ниже по склону горячему источнику. Хозяин источника отдал его мне, и я пересадил его в свой сад. Помню, что старик садовник сказал тогда:

— Сэнсэй, посмотрите, как этот клен рад, что оказался наконец на твердой земле.

Может, клен решил заговорить со мной, желая отблагодарить за заботу? Но этого скорее можно было ожидать от магнолии, которая росла в саду нашего токийского дома и за которой я ухаживал куда более любовно, однако ничего подобного и в помине не было. Эту магнолию вскоре после войны по моей просьбе достал и посадил садовник. Желая как можно быстрее полюбоваться цветами, я заботливо ухаживал за ней, старательно рыхлил землю, подкармливал, и не зря: магнолия на глазах тянулась вверх, крона становилась все пышнее, очень скоро она превратилась в величественное дерево, по-хозяйски раскинулась над садом и зацвела на радость всем великолепными белыми цветами. Даже садовник был в восторге и все твердил, что вот даже дерево помнит добро и отплатило за мою заботу. Может быть, эта магнолия не заговорила со мной потому, что я еще не был готов ее услышать?

Вернувшись осенью в Токио, я, ради эксперимента, вышел в сад, посмотрел вверх, на ветви магнолии, приложил к ее стволу ладони и попробовал с ней заговорить.

— Ведь правда же, такого не бывает, чтобы деревья разговаривали с людьми? — спросил я и вдруг услышал:

— Неужели, сэнсэй, у вас наконец прорезался слух? Вот радость-то!

Пораженный, я опустил руки и застыл в полном недоумении.

— Конечно же деревья умеют говорить! Ведь друг с другом-то мы разговариваем… Правда, нам помогают птицы. Знаете ту старую дзелькву, которая растет в старой усадьбе виконта Н., в углу возле дороги? Она тоже считает себя обязанной вам. Мы тут недавно посоветовались и решили в знак благодарности порадовать вас с супругой — вот этот участок сада, где ничего не растет, будущей весной украсится цветами сурепки. Так что ждите. Думаю, и супруга ваша будет довольна.

— Ты хочешь сказать, что сурепка вырастет в том месте, куда мы до сих пор сбрасывали опавшую листву? Но каким образом деревьям, которые не могут сдвинуться с места, удастся ее посеять?

— А кто сказал, что сеять будем мы? Нет, это завирушки.

— Что? Ты хочешь сказать — это завиральная идея? Зачем тогда морочить мне голову?

— Да нет же, завирушки — это такие птички, не знаете? Чуть больше воробья, с красивыми коричневыми перышками и звонким голосом. Они часто собираются на моих ветвях, неужели вы никогда их не замечали? Старая дзельква из усадьбы виконта Н. поручила им посеять сурепку.

Содержание нашего разговора, в общем-то, не имеет никакого значения, главное, я был вполне удовлетворен результатом эксперимента, ибо мне удалось-таки поговорить с магнолией, однако я по-прежнему недоумевал, не понимая, как это возможно. Впрочем, в конце концов я успокоился, удовольствовавшись довольно произвольным объяснением, что даже дерево способно заговорить, если оно любит и если ему внимать с открытым сердцем. Однако, опасаясь, что, узнав о моих беседах с деревьями, близкие решат, что я заболел, я никому, даже жене, не стал рассказывать об этом.