Книга о Человеке - читать онлайн книгу. Автор: Кодзиро Сэридзава cтр.№ 119

Итак, мы остались втроем, и, поскольку война продолжалась, жизнь наша не изменилась. Мы зависели от продуктовых пайков, поэтому ограничивались самой простой едой. Дочь вместо занятий в колледже ходила работать на ближайший заводик, производивший детали для военной техники, и, вернувшись, помогала по дому. Я также не сидел у себя в кабинете, а целые дни проводил внизу с книгой. Впрочем, меня то и дело вызывали в народную дружину, набранную из соседей, и чуть ли не каждый день приходилось участвовать в учениях по противовоздушной обороне. Обходя дом за домом, мы приставляли с улицы лестницу на второй этаж и по цепочке поднимали туда ведра с водой. Это было похоже на детскую игру и вряд ли имело какой-то практический смысл, но когда мой молодой сосед, вернувшийся из Америки, позволил себе усомниться в целесообразности учений, начальник бригады выругал его непатриотом и пригрозил лишить пайка, после чего уже никто не смел жаловаться.

В марте Фуку сказала, что ей совестно быть бременем в доме, из которого уехала хозяйка, она хочет посовещаться со старшей сестрой, как ей быть дальше, и попросила отпустить ее на день. Я ответил, что она может идти когда хочет. Через день Фуку ушла, сказав, что переночует у сестры и вернется. В эту ночь вновь была воздушная тревога, мы с дочерью побежали в бомбоубежище. Во время воздушных налетов Фуку, как ее ни успокаивали, со словами: «Моя жизнь гроша ломаного не стоит!..» — обычно забивалась в угол и замирала, дрожа.

Решив, что американские самолеты уже покинули токийское небо, я вышел из убежища и, осмотревшись, поразился. Все небо было окрашено в ярко-красный цвет, вокруг было светло, как днем, на улице перед домом суетились люди. Радио, видимо, не работало, во всяком случае, никаких сообщений я не слышал. Поспешно нахлобучив каску, я выбежал на улицу. Члены дружины с важным видом бегали взад и вперед, таская ведра воды и лестницы. Немного придя в себя, я прислушался к тому, что говорят. Токио подвергся массовой бомбардировке, но вражеские самолеты уже улетели, и, к счастью, наш район не пострадал.

Это была первая массовая бомбардировка Токио. Сообщалось, что район Ситамати по обе стороны реки Сумидагавы почти полностью сожжен, погибшие исчислялись десятками тысяч. Постепенно стали доходить известия об ужасающих последствиях пожара.

С тех пор отношение столичных жителей к войне круто изменилось.

На следующий день дочь вернулась из колледжа раньше обычного. Младшие классы закрыли еще раньше, а с этого дня закрыли женское отделение, и детям посоветовали, пока не наступит мир и пока вновь не откроется школа, эвакуироваться и поступить в местные школы. Классная руководительница сообщила дочери, что около двадцати учащихся собираются ехать в Каруидзаву, а некоторые уже давно находятся там, перевелись в женскую школу Коморо и добираются до нее на поезде, поэтому дочь заявила, что хочет побыстрее переехать на дачу.

Меня беспокоило, что Фуку не возвращается. Через четыре дня пришла ее старшая сестра и спросила, не появлялась ли Фуку.

— В ту ночь бомбы из самолетов с грохотом сыпались на землю, как град, — рассказала она, — весь район был объят пламенем, мы с сестренкой, выбежав, бросились в сторону реки. Из-за гари невозможно было дышать. Прибежав к реке, я, как и все, бросилась в воду, а сестра еще продолжала пробираться сквозь удушливый дым. В воде я потеряла сознание, а когда очнулась, вся река была усеяна трупами. Я вскарабкалась на берег, но и там все было завалено мертвыми телами. В конце концов я вышла на дорогу, и меня подобрала машина «Скорой помощи». В районе Китидзёдзи — дом двоюродного брата моего мужа, и вчера я смогла добраться туда. Муж укрылся там и, к моему счастью, остался невредим, но сестры там не было, и, зная, как много людей погибло…

Она сказала, что пришла забрать вещи сестры. Я не мог ее ничем утешить и только передал ей немного денег, а она, собрав вещи сестры в большой платок и отыскивая в ящике обувь сестры, попросила дать ей старые гэта хозяйки. Я сказал, чтобы забирала все, что можно носить. Провожая эту женщину, когда-то бывшую у нас домработницей, я с тоской думал, какая ужасная бессмыслица война.

В это время меня посетил милейший К., связанный с родительским домом жены и имевший бизнес в Канде. Ходили слухи, что следующей целью бомбардировок будет Канда, но по своей работе он не мог никуда уехать. К. посоветовал мне немедленно перебраться с дочерью на дачу, а он с женой и двумя детьми школьного возраста поживет это время у меня, чтобы присмотреть за домом.

Дочь была рада. На следующий день К. со своей семьей переселился в наш дом. Я решил ехать, как только удастся достать билеты на поезд.

К счастью, через два дня позвонил троюродный брат жены, заместитель директора крупного военного завода, и сказал, что он выделяет машину фирмы, чтобы отправить жену на дачу в Каруидзаву, и предложил прихватить, если есть такая необходимость, что-либо из наших вещей. Я попросил его взять в машину мою дочь. Сам я прожил с семьей К. два дня, после чего благополучно добрался до дачи. Там я узнал, что накануне сюда срочно эвакуировались супруги Кояма, и наши две семьи, как в прежние времена, зажили дружными соседями…

Однако двадцать пятого мая во время налета сгорел наш дом в Токио. Дом К. в Канде уцелел, но К. построил хибару на пепелище в Восточном Накано и жил там.

Пятнадцатого августа война окончилась.

Меня тревожила участь моего брата-адмирала, который все же получил должность декана в Императорском университете Кюсю. Неожиданно от него пришла короткая весточка со словами ободрения.

«Наконец-то наступил долгожданный мир. Пришло время тебе выйти на сцену. Наверняка тебе сейчас нелегко, но ты вылечился от туберкулеза и отныне, заботясь о здоровье, сможешь устроить свою жизнь и исполнить свое предназначение. Я буду с радостью следить за твоими успехами».

Через три месяца, переехав в снятый в Мисюку дом, чудом уцелевший после пожаров, я сразу же послал брату письмо, но оно вернулось с пометкой: «Местонахождение адресата неизвестно». Это показалось мне странным, я послал письмо своему другу, преподававшему в университете Кюсю, в котором спросил его о брате, но он ответил, что ничем не может мне помочь, поскольку Хякутакэ не сообщил в администрацию университета, куда он переехал. По холодному тону его письма я мог догадаться, каким мучительным было пребывание брата в должности, и отказался от мысли расспрашивать о брате, решив ждать вестей от него самого.

Но, сколько я ни ждал, вестей не было. Выход один — начать поиски самому. Но как это сделать? Я только сейчас сообразил, что, поскольку наша братская клятва была клятвой мужчин, он никогда не считал нужным рассказывать мне о своей семье, и я даже не знал имен его родственников. Оставалось только исходить вдоль и поперек всю Японию. Приняв это решение, я приступил к поискам.

«Исходить всю Японию» означало, что я соглашался выступать с лекциями, куда бы меня ни приглашали. Я был уверен, что, узнав о моей лекции, он обязательно придет послушать ее, затерявшись в толпе.

Оккупационные войска планировали провести своего рода революцию в японском обществе с целью демократизировать страну и часто организовывали в столице лекционные курсы, собирая слушателей в полупринудительном порядке, в то же время и крупные токийские газеты, соревнуясь друг с другом, устраивали лекционные турне по провинциальным городам. Денег почти не платили, но, поскольку продовольствия тогда не хватало, лектора часто одаривали продуктами местного производства, поэтому все охотно принимали предложения выступить.