Твердь небесная - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Рябинин cтр.№ 60

Спустя какие-то часы после первого насмешливого извещения в охранное отделение прибыл курьер уже из самого полицейского управления с уведомлением о том, что известный кружок, за которым полиция, оказывается, тоже вела наблюдение, ею раскрыт вполне. Произведены аресты. Обнаружена и захвачена огромнаятипография с целым складом недозволенных сочинений при ней. Вредная деятельность разоблаченной намиорганизации прекращена. Так заканчивалось уведомление.

Чиновник только за голову схватился. Многомесячная его кропотливая работа с кружком, при посредничестве которого он уже начинал контролировать практически все революционное подпольное движение в Москве, пропала втуне. Ему было отчего прийти в отчаяние. Правда, после выяснилось, что полицейское уведомление оказалось несколько преувеличенно. И деятельность организации была совсем и не прекращена, а только приостановлена. Так грубо потревоженный, кружок, естественно, затаился. Арестов было произведено всего два, что опять же не позволяло говорить о кружке как об организации, раскрытой вполне. И уж совсем потешно характеризовалась захваченная типография. В традиционной своей манере преувеличивать собственные достижения, полицейские назвали огромною типографией тесный грязный чулан, две трети которого занимал колоссальный, со слоновьими ногами пресс, по-видимому, доставшийся русской революции от самого Гутенберга. Производительность этого экземпляра для кабинета редкостей была крайне невелика, почему и никакого склада изделий при типографии не существовало. Впрочем, в углу чулана в стопках лежало полторы тысячи брошюр г-на Тимофеева. Они-то, вероятно, и значились в полицейском уведомлении как склад недозволенных сочинений.

Но все эти подробности для чиновника охранного отделения уже не имели значения. Его снедали совсем другие раздумья. Как бы ни преувеличивали свои доблести полицейские, одно бесспорно – они перехватили здесь первенство у Гнездниковского. Как бы грубо они ни сработали, успех их был очевиден. Могло ли такое произойти случайно? – сам себе задавал вопрос чиновник. Ведь в сыскном деле полно всяких, порою самых невероятных, случайностей. Но, как подсказывало ему чутье опытного сыщика, теперь был не случай. Как-то все это у них ловко вышло: одновременно и арестовать людей, и типографию найти, и захватить ее в тот самый момент, когда там еще находился полный тираж последней отпечатанной брошюры. О полноте взятого тиража можно было предположить, прежде всего, потому, что нигде больше по всей Москве не появилось и следа нового сочинения этого Тимофеева. Все указывало прозорливому чиновнику на какую-то предшествующую работу полиции с его кружком. О чем он, к стыду своему, не проведал вовремя. И какую именно работу исполнила полиция, долго гадать ему нужды не было. Методой покойного полковника Судейкина с переменным успехом пользовались все сыскные учреждения. Почти наверно в кружке, кроме двух сотрудников охранного отделения, сотрудничал еще и полицейский агент, бывший к тому же куда как осведомленнее обоих своих конкурентов. У Викентия Викентиевича – человека не без юмора – это открытие не могло не вызвать улыбки: кто же делает русскую революцию, подумал он, неужели одни сотрудники?

Да, действительно, все это было бы смешно. Но до шуток ли, когда ему теперь надо начинать все едва ли не с самого начала. Нужно поднимать расстроенный кружок. Опять налаживать его работу. Полицейским что! – им нужен лишь сиюминутный успех. Единственно ради поощрений от начальства. А каково будет завтра, уже не их печаль.

Викентий же Викентиевич поистине исправлял свое дело за совесть. Те же чувства он всегда старался внушить и подчиненным. Насколько это ему удавалось, можно было судить в первую очередь по тому, что работа охранного отделения вполне наладилась. И тут вышел такой досадный случай, поставивший под угрозу срыва все запланированные им дальнейшие мероприятия по ограничению опасной для государства революционной деятельности! Полиция спутала ему все карты. Как говорится, «дала нос».

Но что за честь теперь роптать. Необходимо действовать. Его обязанности остаются его обязанностями. И за их невыполнение будет строго взыскиваться именно с него. Невзирая ни на какие причины.

И чиновник скрепя сердце поехал к своим заклятым друзьям в полицейское управление. Как он и предполагал, переговоры его с мундирамине оказались сложными. Во-первых, он выразил свой безмерный восторг от работы полицейских и искренне поздравил их с последним удачным крупным делом. Кроме того, он сказал, что непременно доложит еще и от себя лично общему их начальнику директору департамента полиции об изумительном успехе московского сыска. И уже затем он попросил полицейских передать охранному отделению двух арестованных намедни студентов. Он сказал, что, может быть, ему удастся добыть от них еще какие-нибудь сведения, в равной мере небесполезные и для охранного отделения, и для полиции. Это его выражение «еще какие-нибудь» должно было свидетельствовать, насколько он убежден в том, что основные-то сведения от арестованных полиция получила. А он, отдавая должное их бесподобному мастерству, смиренно согласен довольствоваться и какими-нибудь.О, если бы полицейские умели смущаться или краснеть, подобно барышням! Но нет, они не смутились и не покраснели. А было отчего. Дело в том, что им решительно не удалось добиться от арестованных каких бы то ни было сведений. Ни самых пустячных. Нехитрый их арсенал приемов состоял из одних только угроз либо безответственных обещаний всяких благ. Ни то ни другое на Самородова и Мещерина не подействовало. И теперь полицейские просто-таки терялись, как с ними поступать дальше. Они, естественно, ни в чем не признаются. Улик против них никаких. И обыск ничего не дал. Что с ними делать? И тут представляется счастливый случай сбыть арестантов с рук. Вот и кстати, рассудили полицейские чины, пускай-ка эти статские сними попыхтят теперь.

А у чиновника охранного отделения были на Самородова и Мещерина свои особенные виды. Он начинал новый этап работы с кружком. И теперь его задача куда как усложнялась. Кроме обычного, теперь он должен был и позаботиться, как бы оградить свой кружок от непомерного к нему интереса полиции. Для чего срочно требовалось выявить в нем полицейского провокатора. И вот в этом-то ему и могли помочь два студента-кружковца. Нет, конечно, он ни в коем случае не надеялся обратить их в сотрудников. Чиновник был слишком умен, чтобы всерьез рассчитывать на такое. Он хорошо представлял себе, что они за люди. Изучил их довольно. Такие скорее предпочтут каторгу, нежели посрамят свою по-юношески обостренную и уязвимую честь какими-либо связями с охранкой. Но чиновник придумал хитрый план, по которому Самородов и Мещерин послужат ему на пользу, сами того не ведая. А господин Дрягалов поможет осуществить этот план. О том, что Дрягалов и Самородов люди друг другу не чужие, чиновник также прекрасно был осведомлен.

По его расчетам, Дрягалов вот-вот мог прийти к нему с тою же просьбой, с какою он появился здесь и впервые. Он знал, куда и когда уехал Дрягалов. Знал и о том, что в Париже уже получена весточка о случившемся. Филер, наблюдающий за Гиндиной, принес в Гнездниковский список с ее телеграммы, немедленно выданный ему в «черном кабинете», через полчаса после подачи оригинала к отправлению. Догадаться же об истинном содержании этого, казалось бы, безобидного послания опытному сыщику, управляющему к тому же своими кружковцами, как шахматист фигурами, не представлялось сложным. И, конечно, думал он, Дрягалов не откажет своей даме сердца немедленно поехать в Москву выручать из беды ее братца.