Простые смертные - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Митчелл cтр.№ 70

– А ну-ка, кто бы вы ни были, – заорал Руфус Четвинд-Питт, – немедленно убирайтесь из моего дома, иначе я вызову полицию! Это частная собственность!

Ему ответил какой-то гнусавый голос с педерастически-психозно-немецким акцентом:

– Вы, мальчики, покушали в чудесном ресторане. Теперь пора платить по счету.

Четвинд-Питт:

– Но эти шлюхи даже не сказали, что они берут за это деньги!

Немец-педик:

– А вы не сказали, что умеете из своего пениса йогурт добывать, а оказалось, что умеете. Ты ведь Руфус, по-моему?

– Не твое дело, черт побери, как меня…

– Неуважительное отношение к собеседнику только вредит делу, Руфус.

– Убирайтесь – отсюда – немедленно! – отчеканил Четвинд-Питт.

– К сожалению, не можем: вы нам должны три тысячи долларов.

– Правда? – удивился Четвинд-Питт. – Хорошо, посмотрим, что скажет полиция…

Должно быть, это телевизор разбился с таким оглушительным звоном и грохотом. А может, они уронили книжный шкаф со стеклянными дверцами? Бум-трах-тарарах – в ход пошли хрустальные бокалы и фаянсовая посуда, картины и зеркала; тут, пожалуй, даже Генри Киссинджер не сумел бы удрать невредимым. Потом вдруг послышался пронзительный крик Четвинд-Питта:

– Моя рука! Черт побери, моя рука!

Далее последовала череда неслышных вопросов и ответов. Потом снова раздался голос того немецкого педика:

– Я НЕ СЛЫШУ, РУФУС!

– Мы заплатим, – жалобно проныл Четвинд-Питт, – заплатим…

– Конечно, заплатите. Однако ты вынудил Шанди нас вызвать, так что плата будет выше. По-английски это, кажется, называется «плата за вызов на дом»? У нас бизнес, так что мы должны покрывать расходы. Ты. Да, ты. Как твое имя?

– О-О-Олли, – сказал Олли Куинн.

– У моей второй жены был чихуахуа по кличке Олли. Он меня укусил, и я бросил его в… scheisse, как называется эта штука, в которой лифт ходит то вверх, то вниз? Такая большая дыра. Олли – я спрашиваю тебя, как это будет по-английски.

– Шахта лифта?

– Точно. Я бросил Олли в шахту лифта. Так что ты, Олли, меня кусать не будешь. Верно? Значит, так: сейчас вы соберете свои денежки и принесете сюда.

– Мои… мои… мои – что? – пролепетал Куинн.

– Денежки. Фонды. Заначки. Ты, Руфус и ваш дружок. Если сумма будет достаточной для того, чтобы оплатить наш вызов, мы оставим вас праздновать Новый год. Если же нет, нам придется придумать иной способ помочь вам выплатить долг.

Одна из женщин что-то сказала, послышалось невнятное бормотание, и через пару секунд немец-педик громко крикнул:

– Эй, «битл номер четыре», спускайся вниз и присоединяйся к нам! Тебя никто бить не будет, если, конечно, ты не станешь совершать героических поступков.

Я беззвучно открыл окно – бр-р-р, ну и холодно было снаружи! – и осторожно перекинул ноги через подоконник. Просто кадры из «Головокружения» Хичкока; альпийские крыши, по которым я собирался соскользнуть на землю, вдруг показались мне куда более крутыми, чем когда любуешься ими издали, стоя на земле. Хотя крыша шале Четвинд-Питтов над помещением кухни была, пожалуй, несколько более пологой. И все-таки существовал значительный риск того, что через пятнадцать секунд я с обеими сломанными ногами буду, пронзительно вопя, кататься по земле.

– Лэм? – услышал я под своей дверью голос Фицсиммонса. – Послушай, Лэм, та сумма, которую ты выиграл у Руфуса… сейчас очень ему нужна. У них ножи, Хьюго! Хьюго, ты меня слышишь?

Я поставил ноги на черепицу, цепляясь за подоконник.

Пять, четыре, три, два, один…

* * *

Двери «Ле Крока» были заперты, внутри темно и, естественно, ни малейших признаков Холли Сайкс. Наверное, раз вчера вечером бар был закрыт, то Холли нужно будет там убирать только завтра утром. Господи, почему я не спросил у нее номер телефона?! Я побрел на городскую площадь, но даже в самом центре Ла-Фонтейн-Сент-Аньес было мрачно и пусто, точно перед концом света: туристов почти не видно, машин и того меньше, даже человек-горилла сегодня не торговал блинами, и практически на всех магазинах висела табличка «Ferme» [115] . Интересно, что случилось? Ведь в прошлом году 1 января город так и гудел. Тучи над головой было низкими, давящими, точно груда серых, насквозь промокших матрасов. Я зашел в кондитерскую «Паланш-де-ла-Кретта», попросил кофе и бокал красного вина и плюхнулся в угол у окна, не обращая внимания на ноющую после прыжка с крыши лодыжку. Во всяком случае, сегодня следователь Шила Янг уж точно не станет думать обо мне. И как же мне быть теперь? Как вести себя дальше? Активировать Маркуса Анидера? У меня есть паспорт на это имя, хранящийся в банковской ячейке на станции метро «Юстон» [116] . Может быть, так: автобусом до Женевы, затем поездом до Амстердама или до Парижа, затем на катере через Ла-Манш, а из Англии – уже на самолете в Панаму или на Карибские острова?.. Наняться на какую-нибудь яхту…

Неужели действительно придется так поступить? Неужели я решусь так просто покончить с прошлой жизнью?

И никогда больше не увижу родителей и братьев? Как-то чересчур внезапно…

По-моему, в Святом Писании совсем не так говорится…

За окном всего в трех футах от меня прошел Олли Куинн в сопровождении какого-то страшно веселого человека в дубленке. Мне почему-то показалось, что это тот самый немецкий педик-психопат. Куинн, шедший от него по правую руку, выглядел совершенно больным и очень бледным. Странная парочка проследовала мимо той самой телефонной будки, где только вчера Олли беседовал с Несс, а потом заливался безутешными слезами, и вошла в уставленный банкоматами вестибюль швейцарского банка. Там Куинн три раза снял деньги с трех разных карточек, а потом его снова под конвоем повели обратно. Я прикрылся газетой, весьма удачно оказавшейся под рукой. Наверное, нормальный человек должен был бы испытывать вину или желание оправдаться хотя бы перед самим собой, но у меня было ощущение, словно я наблюдаю проходной эпизод из сериала «Инспектор Морс».

– Доброе утро, выпендрежник, – раздался голос Холли. Она стояла рядом, держа в руках чашку с горячим шоколадом. Она была прекрасна. И догадлива. И она была совершенно самой собой. И на ней был симпатичный красный берет. – Ну, и в какую беду вы теперь угодили?

Не знаю, что на меня нашло, но я стал это отрицать:

– Да нет, у меня все прекрасно.

– Можно мне присесть? Или вы ждете кого-то?

– Да. Нет. Пожалуйста. Садитесь. Никого я не жду.

Она сняла лыжную куртку – ту самую, цвета мяты, – и села напротив. Потом сняла берет и положила его на стол. Потом размотала кремовый шарф, скатала его в комок и положила поверх берета.