Простые смертные - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Митчелл cтр.№ 121

Мигель так и остался поблизости, не решаясь отойти от Холли Сайкс, и тут из-за ствола папоротника материализовалась еще одна женщина, похожая на персонаж «Стартрека»: лет тридцати пяти, темноволосая, с золотистой кожей и невероятно привлекательная.

– Кармен! – воскликнул Мигель, бросаясь к ней, словно был прямо-таки счастлив ее видеть.

Кармен молча уставилась на визитную карточку в руке Мигеля и смотрела на нее до тех пор, пока карточка не исчезла у него в кармане пиджака. Затем женщина повернулась к Холли Сайкс. Я ожидал типичного романского акцента и множества раскатистых согласных, но она заговорила так же чисто и мягко, как домашний учитель из наших родных английских графств.

– Холли, я надеюсь, Мигель не слишком тебе досаждал? Этот человек – бесстыдный браконьер и захватчик чужих территорий. Да-да, Мигель, ты именно такой – уж я-то знаю! Полагаю, ты не забыл историю со Стивеном Хокингом? – Мигель попытался изобразить шутливое раскаяние невольного грешника, но ему это не удалось: ей-богу, он был похож на человека, одетого в белые джинсы, который явно недооценивает, насколько заметно на этих джинсах грязное пятно. – Мистер Херши, – теперь красавица повернулась ко мне, – мы с вами, пожалуй, никогда не встречались, так что позвольте представиться: меня зовут Кармен Салват, и я обладательница одной-единственной, но весьма существенной привилегии, – эта стрела была пущена точно в Мигеля. – Именно я издаю книги Холли на испанском языке. Добро пожаловать в Колумбию, мистер Херши.

Рукопожатие Кармен Салват оказалось достаточно крепким. А от нее самой словно исходил свет. Пожимая мне руку, она свободной рукой теребила красивое ожерелье из ляпис-лазури.

Тут вступил Кенни Блоук:

– Холли упоминала, что вы, Кармен, также опубликовали на испанском роман Ника Грика?

– Да, я купила права на «Шоссе-605» еще до того, как Ник закончил рукопись романа. У меня просто было хорошее предчувствие.

– Черт возьми, меня эта книга просто ошеломила! – сказал Кенни Блоук. – Я считаю, что премию Бриттана в прошлом году Ник получил совершенно заслуженно.

– У Ника чудесная душа, – сказала поэтесса с Ньюфаундленда, имя которой я уже успел позабыть. Но глаза у нее были как у тюлененка с плаката «Гринпис». – Действительно чудесная.

– Кармен знает, как выбрать победителя, – сказал Мигель. – Но, мне кажется, в плане продаж Холли всех опередила, не так ли, Кармен?

– Да, и это, кстати, напомнило мне вот о чем, – сказала Кармен Салват. – Холли, с тобой очень хотела бы познакомиться жена нашего министра культуры – надеюсь, моя просьба тебя не очень затруднит?

И она повела женщину с мужской фамилией Сайкс прочь. Я смотрел им вслед, любуясь аппетитными бедрами Кармен Салват и предаваясь разным фантазиям. Например: вдруг зазвонит мой телефон – как всегда, очень кстати! – и какой-то врач из Лондона сообщит мне страшную новость – «Сааб» Зои столкнулся «Хаммерсмитом», за рулем которого сидел пьяный водитель; она и девочки погибли на месте, а я должен завтра же вылететь домой, чтобы успеть на похороны; горе одновременно и возвысило меня, и сокрушило, и я на какое-то время совершенно выпал из реальной жизни; меня иногда видели в метро – на самых мрачных линиях лондонской трубы и даже в пригородных зонах четыре и пять. Весна прибавляет, лето умножает, осень вычитает, зима разделяет. И вот однажды примерно через год я, писатель Криспин Херши, обнаружу, что оказался на конечной остановке линии метро «Пиккадилли», то есть совсем рядом с Хитроу, выйду из подземки, зайду в зал отправления, отыщу на табло рейсы на колумбийскую Картахену – именно в этом городе я в последний раз пребывал в статусе мужа и отца – и, поддавшись необъяснимому, внезапному порыву, куплю билет в один конец (у меня по какой-то причине и паспорт окажется при себе) и вечером того же дня окажусь на улицах старого колониального квартала. Влюбленные девушки, едущие со своими парнями на скутерах, щебечущие птицы, тропические цветы, извивающиеся лианы и одиночество, сто лет одиночества [188] ; а потом, когда по углам площади Адулана сгустятся тропические сумерки, я, Криспин Херши, увижу женщину, пальцы которой будут перебирать ожерелье из ляпис-лазури, и мы остановимся как вкопанные, глядя друг на друга, а весь мир будет крутиться вокруг нас, точно водоворот, и, как ни странно, обы мы этой встрече не удивимся…

* * *

После этих фантазий я выпил еще немало коктейлей, и в итоге мне пришлось помочь царственно упившемуся Ричарду Чизмену сесть в лифт и добраться до номера.

– Я в полном порядке, Крисп, – уверял он меня, – я всегда кажусь пьянее, чем на самом деле, ей-богу. – Дверцы лифта открылись, и мы вошли внутрь. Он спотыкался и покачивался, как верблюд под напором штормового ветра. – Минут’чку, я п’забыл номер своей комнаты, счас… – Чизмен вытащил свой бумажник и уронил его. – Вот черт, так и прыгает сам по себе!

– Дай-ка я его поймаю. – Я поднял бумажник Чизмена, вынул оттуда электронную карточку-ключ № 405 и протянул ее Чизмену: – Прошу вас, сквайр.

Чизмен благодарно кивнул и пробормотал:

– Если к числу, обозначающему твой номер, прибавить девять, Херш, ты никогда не умрешь в этом номере.

Я нажал на кнопку «4».

– Первая остановка – твой номер.

– Да со мной все в порядке. Я могу найти… мой… свой… путь домой.

– Нет уж, мой долг – благополучно доставить тебя до самых дверей, Ричард. Не беспокойся, мои намерения абсолютно пристойны.

Чизмен буркнул:

– Ты не в моем вкусе! Ты слишком белый и рыхлый.

Я посмотрел на свое отражение в зеркальной стене лифта и вспомнил, как один мудрый человек говорил, что секрет счастья в том, чтобы после сорока не обращать внимания на собственное отражение в зеркалах. А мне в этом году стукнет уже пятьдесят. Над дверью лифта нежно звякнул сигнал, и мы вышли, встретившись на площадке с какой-то седой супружеской парой, причем они оба были поджарые и загорелые.

– Здесь когда-то был женский монастырь, и в нем полным-полно девственниц, – сообщил им Чизмен и, негромко напевая один из ранних хитов Мадонны и шаркая ногами, потащился по коридору, в открытые окна которого вливалась карибская ночь. Номер 405 находился за каким-то весьма хитрым поворотом. Я провел карточкой Чизмена по замку, и ручка повернулась. – И н’чего особ’, – заявил Чизмен, – почти как дома.

В номере горела прикроватная лампа, и он, этот губитель романа, возвращавшего меня в прошлое, шатаясь, добрел до кровати, но споткнулся о чемодан и ничком рухнул на скрипнувшее ложе, проворчав:

– Не каждую же ночь, – и наш monsieur le critique [189] разразился идиотским смехом, – меня сопровождает домой «анфан террибль британской словесности»!