Мои Великие старухи - читать онлайн книгу. Автор: Феликс Медведев cтр.№ 65

Как же, находясь в Вене, с которой поэтесса никак не была связана, можно изучать Марину Цветаеву? И графиня заказывает из многих библиотек мира книги и материалы для работы. Собрания сочинений Марины Цветаевой еще не существовало, но зато к тому времени, а это были 70-е годы, в печать выплеснулась лавина воспоминаний о ней. И на Западе, и в России. В том числе воспоминания дочери Марины Ивановны – Ариадны и сестры Анастасии Ивановны, опубликованные в «Новом мире» и в ленинградском журнале «Звезда».

Первое издание книги М. Разумовской «Марина Цветаева. Миф и действительность» вышло на немецком языке в 1981 году. Тогда у нас была еще запретной тема судьбы мужа поэтессы – Сергея Яковлевича Эфрона, завербованного НКВД во Франции и участвовавшего в убийстве разведчика Райсса. Автор сообщает читателям сведения об этом, почерпнутые ею в Швейцарии из подшивки газеты «Нойе цюрихер цайтунг», подробно освещавшей ход дела.

А в библиотеке Базельского университета она сидела над рукописями Цветаевой. Известно, что профессор русского языка и литературы Базельского университета Елизавета Малер, подруга Марины Ивановны, взяла на себя хранение части ее архива. Она и сдала его в библиотеку университета. Кстати, именно оттуда вышли в свет циклы стихов Цветаевой «Лебединый стан» и «Перекоп».

Мария Андреевна рассказала мне, что, когда первый издатель этой рукописи Глеб Струве при содействии Малер получил ее фотокопию и собирался издать, его попросили не делать этого в интересах дочери Цветаевой Ариадны Сергеевны, проживавшей тогда в Москве. Почему? Марина Ивановна слишком уж сочувственно относилась к Белому движению, участником которого был и ее муж:

На кортике своем: Марина —

Ты начертал, встав за Отчизну.

Была я первой и единой

В твоей великолепной жизни.

Я помню ночь и лик пресветлый

В аду солдатского вагона.

Я волосы гоню по ветру,

Я в ларчике храню погоны.

– Помните эти стихи? – спросила Мария Андреевна, рассказывая о своих швейцарских поисках.

Помимо работы в архивах М. Разумовская общалась с людьми, знавшими Цветаеву. Один из них – блистательный литератор Марк Слоним, уже больной и старый, живший тогда в Женеве, тонко и точно чувствовавший Марину Ивановну, многое открыл исследовательнице в облике «живой» Цветаевой, в ее человеческом, нравственном облике.

К заслуге венской исследовательницы, несомненно, надо отнести и переводы стихов русской поэтессы на немецкий язык, и выпуск этих переводов отдельной книгой.

– Что поразило вас больше всего в судьбе Цветаевой?

– Ее характер, абсолютно бескомпромиссный во всем. Да, быть может, именно этот характер и «завязал» ее страшную судьбу в неразрываемый узел? Марина Ивановна обладала теми качествами, которые во многом уже утрачены людьми и больше не существуют. Как много знаем мы людей талантливых, одаренных, но не сумевших в «минуты роковые» сделать единственно честный выбор! Цветаева могла.

– А как вы считаете: правильно ли, что она вернулась на Родину? Может быть, ей следовало оставаться в Париже?

– Что было бы с ней, если бы она не вернулась? Я это вижу как бы с другой, нежели вы, стороны. Она вернулась в Россию в июне 1939 года. А в сентябре у нас здесь началась война. Что случилось бы с ней при немцах, сказать трудно. Хотя предположить можно. Мы знаем о ее отношении к фашизму из цикла «Стихи к Чехии»:

О мания! О мумия

Величия!

Сгоришь,

Германия!

Безумие,

Безумие

Творишь!

Но думаю, что такой страшной судьбы, какая сложилась у нее в России, наверное, не было бы. Во всяком случае, здесь во многом отсутствовали те причины, которые заставили Цветаеву наложить на себя руки.

– А что вы думаете о сыне Марины Ивановны Георгии Эфроне? Есть мнение, что именно он во многом стал причиной ее самоубийства…

– Что можно сказать о шестнадцатилетнем мальчишке, избалованном безумно любящей мамой, делающей для него все, что он хотел. Но сказать сегодня, что он такой-сякой, негодяй, тоже нельзя. Как мне кажется, на него шоковым образом подействовало увиденное им в Советском Союзе, куда он рвался, заставив-таки маму покинуть Францию…

Мария Разумовская по профессии библиотекарь, специалист по русской литературе. Сорок лет проработала в Национальной библиотеке.

Занималась славянскими книгами. Точнее, книгообменом со славянскими странами и советскими библиотеками. Особенно интенсивным был обмен с Государственной библиотекой СССР имени Ленина. Началось все после войны, когда не стало хватать денег на культурные нужды. Кто-то предложил: давайте просто обмениваться книгами. Так и пошло. Австрийцев главным образом интересовала история, книжное дело, библиография. А советские библиотеки просили в обмен книги по истории Австрии, Средней Европы или книги, которые выходили здесь, в Вене.

Сейчас Мария Андреевна на пенсии. С улыбкой вспоминает, как все началось: в 46-м году, после того как в Чехословакии, в Силезии ее лишили родового имения, приехала в Вену. Генеральный директор Национальной библиотеки искал переводчицу. «Оставайтесь здесь, в Вене, – сказал он ей, – работа будет постоянной». Проучившись два года и сдав довольно трудный экзамен, она стала сотрудницей главной библиотеки Австрии.

Несколько раз Мария Андреевна посещала свою прародину. В первый раз при Хрущеве, последний раз – в 1987 году. Родственников, несмотря на громкую и довольно распространенную русскую фамилию, у нее в России нет, поэтому жила в гостинице. А между тем, дом Разумовских в Вене всегда был открыт для русских людей. Вот и меня пригласили на встречу в этих покоях с Его Императорским Высочеством Великим князем Владимиром Кирилловичем Романовым, который должен был прибыть в Вену на презентацию новой книги о династии Романовых. Особенным гостеприимством семья отличалась, когда были живы родители Марии Андреевны. Именно эта семья едва ли не первой узнала от Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской о том, что они решили не возвращаться в Россию. К Разумовским приходили многие из третьей волны эмиграции, кто сидя в Вене – пропускном пункте в Израиль, Америку и Европу – ожидал своей участи.

Уже после беседы и чая брат Марии Андреевны Андрей Андреевич, журналист из «Франкфуртер альгемайне», повел меня вниз, в полуподвальное помещение-библиотеку. Такое я мог видеть только в фильмах про «осьмнадцатый век». Старинные шкафы забиты старинными книгами. Их сотни, тысячи. По корешкам вижу – им по сто, двести лет. Огромная зала, антикварная мебель, картины, оружие, камин.

– Это наследственное, – сказал Андрей Андреевич. – От отца, деда и прадеда…

…На прощание, уже в дверях, Мария Андреевна попросила меня об одной услуге:

– Посмотрите, не сохранился ли наш родовой герб на фронтоне церкви у Покровских ворот. Это та самая церковь, в которой, по преданию, венчались Алексей Разумовский и императрица Елизавета.