Мои Великие старики - читать онлайн книгу. Автор: Феликс Медведев cтр.№ 75

Я закончил университет в Беркли, штат Калифорния. Меня очень заинтересовала европейская и в особенности русская история. Сейчас я продолжаю обучение в Лондонской школе экономики и изучаю судьбу и дела великого Столыпина, в особенности его реформы в области сельского хозяйства. Думаю поступить на работу в журнал «Форбс» (Тяжело перечитывать это сегодня, как знать, может быть, если бы Павел стал работать в другом месте, то остался бы жив? – Ф. М.).

С так называемой третьей эмиграцией из России у нас мало общего, потому что наши дедушки и бабушки были политическими эмигрантами, а наши родители эмигрантами себя уже не считали. Они больше американцы. У нас с новоприезжими мало общих интересов, да и живем мы в разных районах. У нас другой подход к политике и к жизни вообще, мы вполне чувствуем себя американцами. Хотя воспитывались в воскресных школах, ходили в русскую церковь, пребывали в отрядах скаутов, витязей… Образование у нас американское, а воспитание русское. Получилось весьма интересно, мы как бы носители двух культур. Отсюда и ощущение какой-то хорошей жизненной перспективы. Особенно сейчас, когда в России большие перемены.

Наши родители уже бывали в СССР в 60-х годах, а мы впервые оказались там два года назад. Я и все мы очень чувствуем близость с русскими людьми. А многие эмигранты, приехав в США, меняют фамилии, имена, они гордятся, что стали американцами. Да, американцы – справедливый народ, они уважают этническое происхождение своих сограждан. Мы же не поменяли наши русские фамилии. Несмотря на то, что в нашу семью вошли американцы. (Через три года после нашего разговора Павел Хлебников женится на американке итальянского происхождения. – Ф. М.)

Во времена «холодной войны» нам, русским, было нелегко. Тогда звучало: если у тебя русская фамилия, значит, ты враг, ты коммунист. Да-да, нас так и называли – коммунистами. Несмотря на то, что многие наши родственники были убиты большевиками. Мы очень всем этим возмущались.

В последнее время, если честно, мы еще больше стали гордиться, что мы русские. Мы сострадали русскому народу во всех ужасах, случившихся с ним после 17-го года. Мы считаем это самой величайшей трагедией в истории человечества.

Хочу сказать, что между русскими и американцами много общего. Россия – огромная страна, и Америка – огромная страна, Америка заселялась 150 лет назад, и Россия осваивала свои сибирские и южные просторы в это же время. А ощущение географического пространства формирует характер, воспитывает любовь к природе, зовет к самостоятельности в жизни. Русские и американцы – люди сильной воли, натуры, очень гостеприимны. Они любят размах, широкие дела.

Стремиться к высотам карьеры, бизнеса доставляет нам большое удовольствие. Ведь американцы тоже такие. Иметь свое дело – это как иметь собственного ребенка. Ты его рожаешь, воспитываешь, ты его кормишь, лелеешь. Чувство собственности – это, быть может, главное в человеке. И дело не в количестве этой собственности, а в том, что ты чувствуешь себя полноценным человеком, твердо стоящим на земле.

Религия, вера в Бога тоже дают нам ощущение стабильности, морали, сострадания. Я никогда ни от кого из наших не слышал, что он атеист. Ведь атеист – ненавистник Бога, он против Бога. Агностик – это нейтральный человек: ни за Бога, ни против него. Но вера есть вера. Это особое. Недаром слово «вероисповедание» от слова «вера». Православие не может сделать человека эгоистом. Человек должен жить по совести, жизненная цель человека – не погоня за богатством, за материальным, она в духовности, в спасении наших душ. Ведь мы не одни на земле, мы живем среди людей. И жить среди людей надо честно.

Я, мои братья и сестра любим встречаться с русскими, вместе отмечать праздники, какие-то события, удачи. Мой старший брат Михаил рассказывал про одну пасхальную встречу, на которой были наша прабабушка Александра Федоровна Пущина, супруга Лаврентия Ивановича, внука декабриста, тетя Люба, княгиня Оболенская, почетная дама с изящными манерами, великая княгиня Вера Константиновна Романова, дочь брата царя Константина Романова, известного еще как поэт К. Р. Все они сидели на одном большом диване, с каждым, кто входил в дом, христосовались, говорили добрые слова.

Я не помню, но другие, кто постарше, видели еще Александра Керенского, высокого худого сгорбленного старика, стоявшего перед причастием.

Все это наша история. И мы, носители русских имен и фамилий, живущие в Америке, ее продолжатели. Мы всегда будем гордиться, что в наших жилах течет русская кровь.

1988

Много раз я слышал еще от своей владимирской бабки-крестьянки: легкая смерть – значит, Богом любим. Значит, человек был хороший. Конечно, многие сравнения хромают, но по отношению к Александру Яковлеву, который, придя домой с прогулки и сев в кресло, взял да и умер, это так. 81-летний мужчина принял легкую смерть 18 октября 2005 года. Как награду за то хорошее и благородное, что сделал для людей. За то, что всю жизнь к чему-то стремился, учился и стал академиком, воевал на фронте, был ранен, жене своей единственной верен был до конца дней. А прожили они 60 лет. За то, что другие люди – начальники из ЦК – рано заметили в смущающемся скромном парне достойного важной работы кадра. И пошел он вверх, добравшись до самой верхушки партийно-чиновничьей пирамиды. А позже, много лег спустя, с его легкой руки в стране началась перестройка.

И как бы ни оценивали ее современники и будущие поколения, те несколько разломных лет навсегда останутся не только в советско-российской, но и в мировой истории. Нынче, спустя 20 лет с начала перестройки, это стало ясно. И Александр Яковлев останется главным ее архитектором.

Александр Яковлев

Я оказался непосредственным свидетелем происходившего на фронте гласности с 1986 по 1988 год.

Работал я тогда в журнале «Огонек» под редакторством Виталия Коротича. Наш журнал, как известно, стал флагманом, знаменем перестройки и гласности. И, конечно же, ничего бы мы не сделали на том гласном фронте без Александра Николаевича. Ведь Горбачеву было не до нас, не до прессы. Он вершил все остальное, весь, как говорится, базис. Яковлев же возился с редакторами газет и журналов, с писателями, артистами, художниками.

О тех трех-четырех годах написаны десятки книг, созданы кино– и телефильмы. Но тема не исчерпана до конца. Оглядываясь назад, я вспоминаю, например, когда впервые и по каким поводам стали произносить имя Александра Николаевича, когда оно вошло в наш журналистский обиход. Говорили о том, что Яковлева вернул из «дипломатической ссылки» Михаил Сергеевич. Если бы не он, тянул бы Александр Николаевич свою посольскую лямку в Канаде до самой пенсии. Ведь десять лет отбывал он, бедняга, брежневское наказание за «идеологическую ошибку» – за статью в газете, в которой Суслов и его приспешники увидели «наезд» на их моральные устои.