Внучка берендеева в чародейской академии - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 138

Ворчала она не зло, этак моя бабка больных выговаривает, когда им случается лечение не блюсть. Подушку мне поправила, водицы поднесла.

— Ничего, сегодня ужо на ноги встанешь, а то спасу немашечки от этих твоих… все паркеты истоптали…

— Кто?

И чашку с травяным отваром, холодным, а потому горьким — страсть, я приняла безропотно. Пила, стараясь не сильно морщиться.

— Да известно, кто… Жучень, холера ясная ему в подреберье… Ильюшка с царевичами…

— Арей…

— Лежит твой Арей… и лежать ему, пока я встать не дозволю.

— А вы…

— От как поговорите, то и дозволю. — Марьяна Ильинична чашку пустую забрала. — А то знаю я этих мужиков, сбежит, и ищи его на краю света… буде там сидеть да раны душевные зализывать. Оно, конечно, тяжко, магику без магии жить, что воину без рук обеих.

Кашу подала, остывшую, с комочками, и ложку, велела:

— Ешь.

— Да думается, сумеешь ты его вразумить… не для того с полдороги возвращала, чтоб этою дорогою вновь отправить.

И смолкла.

А я тоже ничегошеньки не говорила. Чего тут скажешь-то? Кашу вот жевала, хоть и вязла она, холодная да жирная, на зубах. Ничего, глядишь, совсем и не увязнет.

— От и правильно, от и ешь… — Марьяна Ивановна глядела на меня ласково. — От еды сил прибавляется, а то взяли тут, чуть чего, то и помирать… помереть-то легко, да только в одну сторону дороженька… ешь, Зославушка, ешь… нелегко вам ныне придется.

— Отчего?

Я ж не делала дурного.

И прочие… в чем вина нашая? А глядит-то Марьяна Ивановна с жалостью. И от этой жалости под сердцем холодно становится.

— Оттого, что вчерась стража именем царицы нашее матушки остановила поезд боярыни Горданы…

Оборвалась сердце.

И ложка мало что из рук не выпала, стала вдруг тяжкою, будто свинцовою.

— И… что?

Вздохнула она претяжко.

Платочком расшитым кружевным руки отерла.

— А то, Зославушка, что не зазря с ними Фрол Аксютович был. Полог на боярыню нашу повесили, и такой ладный, что амулеты сторожевые, что на воротах, что в Акадэмии, приняли б его за ауру… а вот как сняли тот полог…

И вновь вздохнула.

— Преставилася она нынче… на рассвете… полог тот хитрый был. Не только болезнь скрывал, но и Гордане не позволял заболеть до поры до времени. А уж как истончился бы, так болезнь и потекла б, что вода травленая в колодцы.

Взор я опустила.

Чего тут скажешь? Жаль мне Гордану… не ведала она… помню, как ехала в возку, улыбалась, шарфик тот гладила…

— Шарфик?

— Он, Зославушка, самый… азарский шелк, ручная вышивка. Дорогая вещица, приметная… и нашлися те, кто видел, как Кирей этот самый шарфик для тебя покупал.

— Что?!

— Сиди, — велела Марьяна Ивановна. — Ежели б и вправду мы думали, что вы к этому делу причастные, то не тут бы с тобою беседы велися. Нет, Зослава… свидетели те… не купленые оне, но заморочить обыкновенного человека, сама ведаешь, нетяжко. Сила надобна и умение.

Я кивнула.

Вспомнила, как споро лепил некромантус личины, и до чего те личины хороши были.

— Вам повезло, что есть… кое-какие признаки, по которым наведенную личину от истинной отличить можно. И ныне Кирея выпустили…

— Это ж… хорошо?

— Хорошо, — согласилась Марьяна Ивановна и по голове меня погладила. — Наивная ты, Зославушка… вот скажи, во что поверят люди? В то, что некто решил боярскую дочку смерти предать, а в том азарина обвинить? Или в том, что азарская невеста сопернице шарфик травленый поднесла?

Спросила и в глаза глянула, разумею ли.

А я… разумею… слухи — оне, что пожар лесной, полетят, поскачут, разрастаясь на языках. И будут базарные бабы горлы драть, обмусольвая, кто и кого травил, да за какою надобностию. И главное, пусть хоть сама Божиня, с небес спустившися, скажет, как оно на деле было, не поверят.

— Батюшка Горданы уже две грамоты подал, требуя справедливого дознания. Дочку-то он крепко любил, баловал… вот и избаловал. А ныне в жизни не поверит, что сама она виновная…

— Сама?

— Сама, Зославушка… и есть на то признание ейное… не сказать, чтоб она его с охоткою сделала, да только… ей все одно не жить было, так что вытянули разум.

Спокойно сие сказала.

А я… это ж как? Это выходит, что супротив воли сие сделать можно? И если б я отказалася…

— Успокойся, — строгим голосом велела Марьяна Ивановна. — Сделать-то оно можно, но не с каждым. От силы зависит. Ее у Горданы капля была, да и та иссякла перед смертию… от силы воли, от разума крепости. Иные-то упрямцы и без всякой магии ментала одолеть способные, а бывает, что силен маг, но волею обделенный, вот и выдаст, чего помнит… сие, Зослава, наука тонкая.

— И… что она?

— А ничего… встретила она парня, краше которого не видывала. И влюбилася. У девки и так особо ума не было, тут и вовсе последний ушел. — Марьяна Ивановна миску с остатками каши забрала. — А главное, что парень тот заявил, будто бы он и есть истинный царевич, во младенчестве подмененный. И ныне желает восстановить справедливость.

Ох, слышала я уже одну такую историю.

— Знакомо? — усмехнулась Марьяна Ивановна. — Не отводи глаза, Зославушка, я при Совете уж который год состою, вот и пришлося в этом деле копаться… ведаю, что рассказал тебе Кирей про… тот случай.

Кивнула я.

Рассказал, пусть и не спрашивала я.

— И верно сделал. Чем больше знаешь, тем больше у тебя, Зославушка, шансов до выпуску дожить. Оно ведь как говорят? Знание — сила…

Ага, то-то я себя бессильною чую, небось, исключительно от недостатку знаниев.

— Вот и получилось, эпизод к эпизоду… с той-то девчонки ничего вытащить не сумели, а вот с Горданою свезло.

Мнится мне, что кривое это везение, цыганская удача, которая золотой монетой блестит, чтоб после медяшкою в руках обернуться.

— Не жалей, — жестко оборвала мысли мои Марьяна Ивановна, — Гордана ведала и про шарфик, и про мор черный, и про то, что затея ее многих жизней стоить будет. Да только что ей те жизни? Она этаким макаром любовь свою доказывать собралася, верность. А еще царицею стать, потому как обещано ей было проходимцем тем, что женится он…

Марьяна Ивановна подала мне еще одну чашу.

— На от, выпей… на чужой крови своего счастья не построишь. Боги все видят… вот и послали вам весточку.

Боги ли?

Старая Ольха из проклятой деревеньки. И мнится мне, что за эту весточку спросится еще с меня, аль с другого кого…