Подсказок больше нет - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Волкова cтр.№ 8

Дождавшись, пока отец сам повесит трубку, Костик улыбнулся талому снегу и лужам, и уличной грязи, ещё раз прокрутил в голове эпизод с козлом на физкультуре, достал смятый листок «Большой книги джибоба» и приписал:

«ГЛАВНАЯ ТАЙНА:

Джибобу пофиг всё, кроме лосей».

Ведь не писать же «козлов». Не поймут.

Кирилл Кабанов сидел в кабинете математики и разглядывал учительницу. С каким-то злорадным удовольствием отметил, что лак на указательном пальце её правой руки немного облупился. Знает ли сама? Наверное, нет, потому как этим самым пальцем перед его носом так и машет. Интересно, что будет, если взять и заявить: «Юлия Генриховна, а чё, ковырялись где, что ли, раз ноготь обшарпан?» И на реакцию её посмотреть. Заткнётся тогда сразу, подавится педагогической своей речью. Ведь каждое утро в школу приходит вся такая чистенькая, намарафеченная, с причесоном, блузку или платье два раза подряд не надевает. А шмотья-то мало, экономно живёт. Девчонки вычислили, через какой промежуток времени она снова тот же блузон напяливает, но уже с новым шарфиком. Будто бы не догоняют все, что в старом пришла. Престижная школа — чтоб её! — надо соответствовать. А и правда, взять вот так и сказать про лак. И потом поржать с пацанами.

Кабанов откинулся на спинку стула и стал откровенно рассматривать математичку. Грудь-то есть, конечно, но «не айс». Другое дело — новая англичанка, вот там буфера! А это — мышь серенькая. Да и старая к тому же. Кабанов попытался прикинуть, насколько старая. Вспомнил: её племяш учится в седьмом, дебил полный, так говорил, что ей в августе будет тридцать. Старуха.

— Кабанов! Да ты не слушаешь меня совсем! — возмутилась Юлия Генриховна. — Ну что мне с тобой делать?!

— А чё, есть варианты?

Он хмыкнул и пожалел, что рядом нет другана Славы Савельева — Савёхи, уж с ним бы такие реплики вместе выдали, хоть на камеру снимай и в сеть выкладывай! А так настроения не было шевелить мозгами: в классе они с математичкой вдвоём, публики нет, никто не оценит.

Фамилия у неё — Герц. Немецкие корни, вот и отчество — Генриховна. Да и в Мюнхен к какой-то тётке своей катается каждые летние каникулы. В школе её называли «Юльхен» — нарочито, на немецкий лад, причём не только ученики, но, как слышал недавно Кабанов, и физрук тоже. До этого дня она была просто училкой, не более, но теперь Кирилл чувствовал: нарывается, дура. Вот сейчас доведёт его и получит пятиэтажный словесный оборот. Потом опять всё по отработанному сценарию — мать к директору, та неделю гундосить будет, в кого он такой уродился, моделировать, какой был бы, если бы кобелино-отец не бросил их. Слушать невозможно! Да и директор мозги вскроет, это уж стопудово. Ну, и по-новой: опять уроки, Кирилл снова будет хамить. Кто его выгонит-то, мать тут спонсорством балуется, завуч и свита прикормлены. Так что, как ни крути, ты — полный ноль, Юльхен.

Юлия Генриховна замолчала и спрятала прядь волос под заколку на затылке.

— Пойми, Кирилл, девятый класс — показательный. Ты способный мальчик, но твоё поведение ставит под сомнение переход в десятый. Я буду поднимать вопрос на педсовете…

«Вот дрянь! Да педсовет тебя одним пальцем, у матери такие связи, тебе и не прикошмарится!»

— Ну, Юль-Генриховна! А чё сразу я крайний-то?

— Кабанов, ты издеваешься?

«Издеваюсь?! Ты, милаша, ещё не догадываешься, как несладенько бывает, когда Кабан издевается!»

— Да чего вы все ко мне привязались? — Кабанов повернулся на стуле и сел к ней вполоборота, скрестив руки и всем видом показывая, как надоел ему весь этот разговор.

— Вот опять хамишь, Кирилл. Ты слушаешь меня, но не слышишь. Я-то переживу, не впервой, но то, как ты вёл себя на встрече с делегацией от Кировского завода, это же неприкрытое… — она осеклась, увидев свой облупленный лак на ногте и быстро спрятала руку.

Движение не осталось незамеченным для Кабанова. Он усмехнулся и принялся демонстративно искать что-то в айфоне.

— Я, кажется, к тебе обращаюсь, — устало произнесла Юлия Генриховна.

— Да пошли они! Будто я к ним в рабочий класс записался! Вы тоже даёте, — нараспев протянул Кабанов, не отводя взгляда от светящегося экрана. — Привели шушеру какую-то, вот если бы, к примеру, Газпром пришёл…

— Убери телефон, когда я с тобой разговариваю! — отчеканила Юльхен.

— Это не телефон, а айфон, — медленно, словно беседовал с маленьким ребёнком, произнес Кабанов, продолжая как ни в чём не бывало водить пальцем по экрану.

Юлия Генриховна машинально перебирала математические пособия, лежащие на столе, тетради, какие-то листки, зачем-то перекладывая их слева направо. Нервничала?

— Кабанов, я устала твердить тебе об одном и том же. Ты когда хочешь нахамить кому-нибудь, считай до десяти. Медленно. А потом уже открывай рот. Увидишь, совсем иначе всё будет. До десяти, медленно, запомнил?

Ну не идиотка ли? Точно, сейчас нарвётся: он досчитает до десяти, раз уж так она хочет, и выскажет ей всё, что думает. Особым изысканным матерком, о существовании которого даже русичка с её филфаком не догадывается.

— Кирилл, я понимаю, трудный возраст и всё такое…

— Э-э, нет, Юль-Генриховна, вы так с мамашей моей разговаривайте, я вас не понимэ.

— Ладно, Кабанов, — она ещё держала руку с неидеальным ногтем где-то под столом. — Буду говорить с тобой так, чтобы сразу понял. На Спартакиаду в июне ты не поедешь. Это моё решение. Я всё сказала.

Кабанов оторвался от экрана и уставился на математичку. Это что сейчас было? Чего ляпнула-то? И кому? Ему — лидеру класса? Сама хоть просекла? Он нервно бросил айфон на стол, тот проскользил, как хоккейная шайба, и остановился у самого края стола. Савёха бы оценил этот айсинг.

— Не по-о-онял!!!

Юльхен запихивала тетради в толстый портфель.

— Всё ты понял, Кабанов. Никуда не поедешь. Может, хоть это научит тебя чему-нибудь. Когда нормально будешь с людьми общаться, тогда и поговорим. Но не в этот раз.

Да она что, совсем страх потеряла?! У неё десять жизней неистраченных?! Кабанов от возмущения растерялся, выдал какой-то мычащий звук, подавился им и начал жадно заглатывать воздух.

— Вот-вот, Кирилл. До десяти досчитай, потом мне ответишь. Только не забывай, я — твой учитель.

«Учитель?! Да ты фашистская подстилка!» — Кабанова раздирал внутренний ор. Почему «подстилка», он бы ответить не смог, но знал, что в сочетании с «фашистской» это словцо крепкое, не хуже мата. «Немецкая дрянь! Нацистка!» Сущуствовал ещё набор острых словечек, роящихся в его голове и выстраивающихся в своеобразную слоёную пирамиду. Предвкушение поездки было для Кабанова единственным светлым образом в последние месяцы, о ней мечтала вся его пацанская ватага. Межшкольная спартакиада проходила в Финляндии, в Лахти, и посвящалась чему-то техническому, чему-то для старшеклассников. Кирилл в подробности не вдавался, ему грезилось, как они с Савёхой и пацанами слиняют в первый же день на рок-фестиваль в Хельсинки. Финка! Свобода на несколько дней! Отсутствие надзора предков! Да, вообще, полная бесконтрольность! Какой же кайф! И сейчас недоделанная математичка хочет лишить его всего этого?!