Глоток огня - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Емец cтр.№ 52

Даня, подпрыгивая как тушканчик, кинулся тушить дымящиеся обои. Загорелись они там, где сидели обе разозленные пчелы. До пожара дело не дошло, но большой кусок обоев изменил цвет и даже отчасти обуглился.

Пока Даня колотил по обоям тапками, а затем заливал их найденным на столе вчерашним чаем, пчелы наблюдали за ним со своих мест, а потом обе разом оказались на Дане – одна на правом его рукаве, а другая на левом.

Там они и остались, сердито косясь одна на другую и угрожая жалом, однако в бой больше не вступали. Даня вначале не понимал, что все это значит, а потом сообразил, что силы пчел примерно равны, победы никто не одержал и пчелы, осознав это, решили придерживаться тактики вооруженного нейтралитета.

При этом ни одна из пчел ни на секунду не теряла другую из виду. Стоило одной перебежать на бицепс – и другая перебегала на бицепс, только другой руки. Если перебегала на плечо, и вторая оказывалась на плече, и так сохранялась идеальная симметрия.

– Вы что, поделили меня? – догадался Даня. – Но я против! Я свободная личность!

Пчелы отнеслись к протесту Дани равнодушно. Одна переползла на его правое ухо, а другая на левое, и обе на мгновение застыли на мочках. Вздумай кто-нибудь сфотографировать Даню, его дразнили бы до конца жизни, утверждая, что он зачем-то нацепил тяжелые золотые серьги.

Это было уж слишком. Не выдержав, Даня вороватым движением сбросил пчел и выскочил из комнаты, захлопнув за собой дверь. В коридоре он прижался спиной к стене и некоторое время выжидал, последуют за ним пчелы или нет. Пчелы не последовали, хотя дверь препятствием для них не являлась.

Даня успокоился. Почистил зубы, позавтракал и углубился в справочник по медицине катастроф. Он был очень сложный, с таблицами и схемами, что Даню, однако, ничуть не пугало. Справочники он читал всегда внимательно. Даже номер страницы и тот прочитывал, хотя на содержание он вообще никак не влиял.

В свою комнату Даня долго не возвращался, и, воспользовавшись этим, туда просочилась мама с четырехметровым карнизом. Даня вообще не понял, как она его туда затащила, потому что коридор у них был на глаз не больше трех метров. Прямо какое-то чудо со вталкиванием слона в спичечную коробку.

Некоторое время мама донимала Даню требованием держать карниз, опуская его то выше, то ниже, но потом рассердилась, что он хотя и помогает, но лицо имеет вялое, незаинтересованное в конечном результате.

– Видеть тебя не могу! Пошел бы ты погулять! – сказала она и позвала папу, который уже вернулся домой.

Папа тоже имел лицо вялое и незаинтересованное, но он был хотя бы привычной жертвой. Мама могла, сверля стену, высверливать ему заодно и мозг, жалуясь, что ей никто не помогает улучшать их общее жилище.

Даня некоторое время потоптался в коридоре, разбираясь в своих желаниях, а затем воспользовался советом мамы и отправился пройтись.

* * *

Даня шел и думал. Невесть откуда взявшиеся пчелы шевелились у него под курткой, причем шевелились удивительно синхронно, хотя, по идее, куртка должна была мешать им видеть друг друга. Изредка Дане это надоедало. Он начинал чесаться и бить себя по куртке ладонью, требуя у пчел перестать по нему ползать.

– Чего чухаешься? Блохи заедают? – флегматично спросил у него пенсионер, гулявший с собакой.

Даня негодующе подпрыгнул и, перешагнув заборчик, через который любому другому пришлось бы перелезать, проследовал дальше. Он тек по городу, точно по кровеносным сосудам, перемещаясь из узких сосудиков в основные артерии.

Узкий проулочек вливался в улицу пошире, а та совсем уже в широкую и важную улищу. Даня не дошел еще до важной «улищи», когда рядом остановилась машина. Это был невообразимый рыдван алого цвета. Низкий, хищный, спортивный, двухдверный. На капоте – пятна ржавчины. К тому же рыдван одноглазый – вторая фара у него была разбита.

– Гуляем? Садись, подкину! – крикнул кто-то.

В окно машины высунулась голова. Крепкая, с небритыми колючими щеками. Волосы светлые, жесткие, как щетина на зубной щетке. Бровки тоже светлые, щеточками. Мясистые уши торчат. Массивный круглый подбородок, напоминающий проклюнувшуюся не на месте пятку, и неожиданный задиристый нос.

Прямо из машины Дане протянули руку. Точнее было бы сказать – лапу. Лапа эта была как клешня у краба. Боцманская такая лапень. Пальцы невероятно короткие, но, кажется, ржавые гайки могут откручивать.

Даня находился в такой растерянности, что состыковать лицо, рыдван и клешню сумел не сразу. Лишь увидев втиснувшиеся в пальцы голубоватые буквы «кулак», он все мгновенно понял и вышел из своего тумана.

– Кузепыч! – воскликнул он пораженно.

– Угу, он самый, – сказал Кузепыч. – Садись давай! А то тут останавливаться нельзя!

Даня не стал отказываться. Он обошел рыдван с противоположной стороны, открыл невероятно тяжелую дверь и плюхнулся на сиденье.

– Никогда с вами здесь не ездил! – сказал Даня.

– Я сам, грустный пень, с собой тут редко ездил… Стоит, понимаешь, в сарае под брезентом, и все дела, – признал Кузепыч и, точно извиняясь, погладил рыдван по рулю. – Старый, конечно, зато мощь какая! Двигатель четыре литра! Четыре! Как по газу вдарил – ни один берсерк не догонит… Ну если не заглохнет.

За его спиной кто-то завозился. Даня обернулся и увидел чью-то спину. На тесном заднем сиденье, подогнув колени к груди, спал человек.

– Кто это? – спросил Даня с тревогой.

– Да Витяра же! – сказал Кузепыч с досадой. – Мне его, ясельный пень, дали тебя уговаривать. На усиление меня как бы. А он, елки зеленые, взял и задрых!

– Уговаривать меня на что? – спросил Даня тревожно.

Кузепыч не ответил. Он выезжал с улицы на серьезную улищу. Оказавшись на улище, он понесся и метров через семьсот засел в пробке на пересечении улищи с важным проспектом. Когда-то Афанасий рассказывал Дане, будто Кузепыч никогда не добирается в одно и то же место одной дорогой. Он любит искать новые. Поэтому порой выходит, что пешком идти двадцать минут, а Кузепыч на машине добирается два с половиной часа через какое-нибудь Щелково.

Оказавшись в пробке, Кузепыч откинулся на спинку сиденья и вытер красное лицо платком. Потом в тот же платок и высморкался, причем с такой энергией, что платок аж раздувало от его дыхательных сил.

– Короче, тебе надо возвращаться в ШНыр! Прямо сейчас, – пропыхтел наконец Кузепыч. – Как тебя уговорить, я не знаю. Поэтому или сам уговаривайся, или этого вот буди!.. Эй ты, подъем!

И он мотнул головой, указывая подбородком на спину Витяры.

– Не надо, – сказал Даня.

– Вот и я о том же, что не надо!.. Да чего ж этот тормоз встал! Проезжай давай! – крикнул Кузепыч и загудел, требуя у водителя впереди стоящей машины провалиться под асфальт. Тот в ответ тоже стал сигналить, объясняя, что под асфальт проваливаться отказывается.