Хозяйка Серых земель. Люди и нелюди - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 93

Не поможет.

Останется, и даже если случится чудо и бездумным этим людям позволят уйти, смерть все одно не отпустит того, кого сама пометила. Она обживется в теплой человеческой утробе, которую будет грызть медленно, с наслаждением. И кашель станет возвращаться вновь и вновь, раз от раза делаясь суше, гаже. От него не помогут ни липовый цвет, ни мать-и-мачеха, ни ведьмаковские зелья, разве что ослабят ненадолго. И человек даже обрадуется, что выздоровел, хотя на самом деле он будет знать правду: это не лечится.

Но знание это будет слишком тяжело, и человек от него открестится.

С надеждой ведь легче. И за надежду он будет держаться, даже выплевывая с кашлем куски легких.

Сказать?

Испугаются. Уже боятся, а потому и отстали, только все равно бежать некуда. Да и не ради этой ли встречи все затевалось?

— А как последний умер, то и случилось миру наизнанку вывернуться. Такая сила из-под земли поперла, что ведьмаки с нею не совладали. Самих перекрутила, размазала… — Янек вновь шмыгнул и торопливо вытер ладонь об измаранный камзол. — Хольм тогда остановили… и силу эту тож навроде как кругом запечатали. Но вскорости ясно стало, что печати ничего не держат.

Что человеческие запреты для того, кто спал и был разбужен? Кто отозвался на глупую просьбу, явил себя, как того желали люди. И разве виновен он был, что неосторожны они оказались в своем желании.

Ушел?

Ушел… лишь эхо силы, след касания, но все равно не сотрется этот след ни через сто лет, ни через двести. Двести лет — ничтожно мало для бога.

Себастьян поежился. Здесь он чувствовал себя… беззащитным?

Меж тем деревня, до которой, казалось, рукой подать, не спешила приближаться. Напротив, она будто бы приглядывалась к гостям, не способная решить, достойны ли они визита, расположения ее. Но дорогу под ноги бросила, мощеную, изрезанную трещинами. И камни некоторые прахом пошли, а другие выпятились из земли, налились силой, потемнели.

Ведьмаковы валуны.

Точно.

Вот, значит, откуда их берут… а говорили про жертвенники древние, про вырезанные сердца, которые от боли каменеют. И никакие не сердца, но булыжники обыкновенные. Небось если вытащить один такой посолидней, на полпудика, да продать в Познаньске, на остаток жизни хватит. Потом подумалось, что остаток этот грозится быть не очень длинным, следовательно, при всем своем желании Себастьян финансовых проблем заиметь не успеет.

Валуны Янек обходил.

Да и разбойники не спешили хватать. Значит, не столь просты камушки… верно, будь просты, не стоили бы безумных денег. Вспомнилось, что появляются они в Познаньске нечасто, и не валунами, но крошечными камушками, едва ли не песчинками.

— Не смотри даже, — Янек через такой камень перескочил, — она их для себя стережет. Это только дикие охотнички думают, что им сам Хельм не брат. Был у нас один, который камушек решил стащить, мол, чего зазря валяться… так его туточки и нашли… вывернутого наизнанку.

Он побледнел, верно, воспоминание не относилось к числу приятных. А после и вовсе остановился.

Деревня явила себя сразу, во всей красе.

Остатки вала, из которого кривыми зубами торчали колья. Местами покосившиеся, почти легшие на землю, местами обломанные.

— Дуся, — Себастьян нащупал холодные пальцы Евдокии, — держи меня за руку, ладно?

Ворота, уцелевшие не иначе как чудом, распахнулись навстречу дорогим гостям. А дорога стала ровней и вид обрела почти обыкновенный. Разве что на обочинах ее не росла ни крапива, ни полынь, ни иное какое зелье…

— Главное, помни, что мы здесь по своей воле. — Собственный голос звучал нарочито бодро.

А в деревне пахло… а деревней и пахло. Навозом свежим, хлебом, землею… и были эти запахи почти как настоящие.

Дома стояли.

Целые дома. Не тронутые временем.

Заборы.

Лавки… старая телега… десяток глиняных горшков, выставленных горкой… подойник на крыльце, будто хозяйка отошла куда, сейчас вернется… мяч тряпичный, шитый из красных и синих лоскутов.

Корзина-колыбель, в которой ворочалось что-то, что и издали нельзя было назвать живым. Оно было высунуло кривую харю, засвистело, но тут же спряталось, зашлось визгливым плачем.

Храм был на месте. А и верно, куда ему, проклятому, деваться? Невысокий, обыкновенного виду, он притягивал взгляд какой-то невзрачностью, заброшенностью даже.

Стены, сложенные из кривоватых валунов, потемнели.

Горел?

Если и так, то не обыкновенным огнем.

Вспучилась пузырями крыша. Лопнули и вытекли узкие оконца. И все же, ослепленный, храм смотрел на людей.

Ждал.

— Ох ты ж… — Янек отшатнулся, и только тогда Себастьян понял, что уродливая кривобокая фигура, принятая им за часть храма, вовсе таковою не является.

Наверное, когда-то это было человеком.

Наизнанку?

Изнанка сохранилась, шкуру растянули на стене храма, прибив ребрами.

Осталась шея.

И пальцы, которые впились в камень, будто человек все еще был жив.

Голову не тронули.

— Это же…

Разбойники зашептались. Закрестились. Вот глупые, если и вправду думают, что Вотан им поможет. Не здесь. Другою силой место дышит.

— Дусенька, ты туда не гляди, — попросил Себастьян, понимая, до чего нелепа, неисполнима эта его просьба. — Ты сюда гляди…

— Гляжу, — сдавленным голосом отозвалась Евдокия. — Он… это тот, который меня…

Ответить Себастьян не успел, протяжно, зловеще так заскрипела дубовая дверь. И из темных глубин храма, должным образом зловещих, выступила женщина, краше которой Себастьян еще не встречал.

Она ступала, будто бы плыла по-над землей, в белоснежном легком платье.

Бледна.

Очаровательна.

И черные волосы лежали на плечах аксамитовым покрывалом…

— Веночка не хватает, — сказал Себастьян, когда колдовка приблизилась.

— Простите? — Темная бровь ее приподнялась, выражая удивление.

— Веночка. — Себастьян коснулся собственных растрепанных волос. — Из лилий там или флердоранжу. Не хватает. Для полноты образа. А то вот, знаете, без веночка возникает некая… дисгармония.

Глаза черные, что омуты.

Пустые.

И странно, что вот эту женщину Аврелий Яковлевич любил… а ведь любил, если пошел на такое… отпустил, зная, что не успокоится она… и до сих пор за то клянет.

— Мне говорили, что вы, князь, большой шутник… признаться, не верила. — Она подняла руку и коснулась волос, в которых тотчас проросли серебряные нити. Они сплетались друг с другом не в веночек, но в венец. — Так лучше?