Хозяйка Серых земель. Люди и нелюди - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 108

— Здесь…

— Люди. — Он кивнул. — Я чую. Много людей… ведьмака два… и в оцеплении. Собираются устроить охоту… люди так нелепы порой.

— Тебе не удастся уйти.

— Посмотрим. — Волкодлак имел иное мнение. Верно, ему не раз и не два случалось попадать под облаву… и как спасался?

Обыкновенно.

Ищут ведь тварь.

Огромную, ужасную.

С шерстью всклоченною, с когтями острыми… клыки там окровавленные, чужое сердце в руках… кто подумает дурно о бедной панночке, на которую тварь сия наскочила.

Сбила.

В земле изваляла и, быть может, поранила даже… панночка станет плакать, и слезы, страх ее непритворный — а бояться она умеет, помнит, что будет, ежели дознаются до правды, — сыграют ей на руку. Панночку выведут.

Отправят в лечебницу.

Приставят, конечно, кого для надзору, но из лечебницы уйти просто. И пока полиция разберется… пока сопоставит факты…

— Как ты догадался, что это я?

— Кладбище. — Шляпку Гавриил положил на скамейку и зонтик пристроил рядышком. Будет обидно, ежели зонтик поломают, Эржбете он нравился. — Вы никогда не любили падаль. А он… с этими мертвыми маниаками…

— Но согласись, кандидатура удачная.

Гавриил согласился, пытаясь понять, сколько еще отведено ему времени.

— Ты его нашла?

Нашла. И женила на себе. Вряд ли это было сложно. Пан Зусек слишком уверен в себе, в собственной неотразимости.

И в Познаньск она привезла.

Выставила, как выставляют соломенное чучело над полем, воронье пугая… а потом что? Убила бы? Несомненно…

— Мне казалось, из него получится достойный кандидат в… — она взмахнула ручкой, — …чудовище. С точки зрения обыкновенных людей, его болезненное пристрастие к убийцам, к самой смерти является извращением. Многие охотно поверили бы, что он, одержимый маниаками, сам стал убийцей… монстром…

— Он ведь и стал. Те девушки…

— Ему нравилось подглядывать за ними… маленький извращенец. Но потом полиция нашла бы доказательства…

…ленты?

…розы?

…пряди волос? Окровавленные платки? Иные сувениры, которые не оставили бы сомнений в виновности пана Зусека.

Она хорошо подготовилась.

— Но вы передумали, — сказал Гавриил и плечами повел.

Шнуровка платья захрустела.

Каролина сняла брошь.

И кружевную шаль сбросила наземь.

Избавилась от туфелек, простеньких, удобных. Пуговичку расстегнула… она смотрела на Гавриила с улыбкой, дразнила будто, подталкивала… и внутренний голос говорил, что не стоит упускать момент.

Пока она еще человек.

Слаба.

— Мы с сестрой решили, что Зусек нам пригодится. А вот ты… зачем ты полез в это дело, мальчик? — Голос ее изменился, сделался низким, мягким.

Мурлычущим.

Бить. В живот. Пока она человек… все еще человек… и платье, домашнее, на запахе, медленно соскальзывает с белоснежных плеч…

— Ты такой… сладкий… мне так кажется. — Она облизала клыки. — И я буду рада убедиться… мы будем рады…

За Гаврииловой спиной хрустнула ветка.

— Ты в одном ошибся, мальчик… — с притворной печалью произнесла Каролина. — Я не волкодлак. Точнее, волкодлак — не я…

И раскрытой ладонью она толкнула воздух.

Тугая плотная стена ударила Гавриила, сбила с ног, протянув по дорожке.

Коснулся дна — оттолкнись!

Официальный девиз гильдии ныряльщиков, неофициальный — золотарей

Аврелий Яковлевич всегда знал, что рано или поздно, а помрет. Знание сие появилось на свет вместе с ним, а потому представлялось ему же чем-то естественным. Нет, он смерти не желал.

Было время, что и боялся ее, лютой.

Голодной.

Зимней… когда стужа за стеной воет, а сестры хнычут не то со страху, не то животами маются. Муки-то два меха всего и осталось, оттого и мешает мамка ее с дубовою корой, с крапивой сушеной и костьми молотыми. Хлеб получается кислый, к зубам липнет, комом в животе ложится, и нету от него сытости.

Боялся ее, когда самый младший братец помер зимою в люльке.

Когда хоронили его.

И тетку, что от лихоманки сгорела в три дня… и теткиных двойнят, которые на пару дней всего ее пережили. А мамка за то богов благодарила, потому как родня роднею, но всех не прокормишь.

Боялся позже, когда батька вел его, подросшего, на село.

Торговался.

И продавал. А продавец щупал руки да в рот пальцами лез, зубы проверяя.

Боялся, когда впервые ступил на корабль, представляючи, что корабль оный, громадиною глядящийся, на самом-то деле щепочка малая на водах морских… и катит море щепочку эту, перекидывает с ладони на ладонь, потешается. А может, натешившись, и в кулаке стиснуть…

Боялся бури.

И боцманской плетки. Сорваться с вант… упасть в кипучую пасть, из которой возврату не будет… загнуться от кровохлебки, которая кишки крутит… или от пушек вражеских… и плакал от страху, жался к борту, глядя, как перемалывают ядра, цепями связанные, что канаты корабельные, что людей… а после все одно шел в атаку, как велено…

…и когда мачта упала, тоже боялся.

…и как сила выходить стала, еще больше… а потом ничего, пообвыкся. Куда страх ушел?

А и какая разница, главное, что знание осталось. Человек ли, ведьмак — за всеми она приходит в свой час, ни к кому не припозднится.

Ежели так, то и чего трястись хвостом собачьим?

Срам один.

И ныне он тросточку из руки в руку переложил, глянул на небо, которое и на небо-то вовсе не похожее, так, потолок, синею краской размалеванный, да сказал:

— Ежели мы, дорогая моя, энтот вопросец решили, то, может, и пущай себе идут? А мы с тобою побеседуем… по-семейному…

Супружница ненаглядная ладони отряхнула, не то от невидимой паутины избавляясь, не то новое заклятие готовя. Пальцы вон шевелятся.

Тонкие.

Белые… мертвые уже. А поди ж ты, шевелятся… нет, мертвяки, которые шевелятся, давно уже Аврелия Яковлевича не удивляли, небось по его ведомству и проходили, но те мертвяки, ежели можно так выразиться, были ему посторонними.

А тут вот…

— Пускай идут, — согласилась она, слегка скривившись.

В прежние-то времена донельзя злила ее эта неправильная Аврелия Яковлевича речь. А ему нравилось дразнить.