Зарисовки на запотевшем стекле - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Вощинин cтр.№ 32

После новых расспросов крест Петр Александрович добровольно отдал: ему и в голову не приходило, что его нательный крест кроме прямого своего христианского назначения может представлять для кого-то материальную ценность. Только ночью после этого он был выпущен из тюрьмы.

Один в ночном городе он скорее пошел подальше от мрачного здания и, пройдя около часа, увидел слабый свет в приоткрытой двери небольшой церкви. Он вошел и, встав на колени перед образами, долго молился и благодарил Бога за свое чудесное спасение. Не заметил, как уснул на полу храма.

Утром он рассказал священнику о своих мытарствах, и тот принес ему маленький медный крестик и дал денег на дорогу.

Почувствовав себя ободренным, Петр Александрович двинулся в родной город.

Только дома он увидел себя в зеркале – волосы его совершенно поседели. Было ему тогда чуть более сорока…

Когда взрослые дети, перебравшись в Москву, сообщили ему о своем решении забрать его в столицу, ему все-таки очень не хотелось покидать родной город. Здесь все ему было дорого, и жил он в каком-никаком, а родительском доме. Но дети настаивали, и сам он чувствовал, что не может обеспечить себе должное существование.

Он все не верил, что придется уезжать в Москву, но вот уже и билеты куплены, и назначенное время выезда неумолимо приближалось.

И он решил на прощание прогуляться по городу и оставить в памяти его черты.

Пошел по Спасской улице (Настоящее название – ул. Лакина – Примечание автора) к монастырю. Новые названия улиц Петр Александрович не воспринимал и постоянно путал. Сретенская и Полевая, на перекрестье которых он жил, да и Рождественская, Никольская, Вознесенская, Успенская улицы никогда не воспринималась им с другими новыми именами: Маркса, Свердлова, Ленина, Первомайская, Советская, Красноармейская…

Спасский монастырь в зелени садов и деревьев был молчалив и мрачен, но, как всегда, в нем чувствовалась сила, он стоял оплотом города. И в том, что здесь расположилось военное ведомство, была какая-то закономерность.

Спустившись на набережную, он с упоением любовался рекой с ее песчаной косой. Сколько он передумал и перечувствовал здесь на фоне медленно движущейся воды. Пройдя ближе к центру, обратил внимание, на Козьмодемьянскую церковь. Одно из старых храмовых строений она всегда выглядела не ярко, и сейчас печальными были ее своды: в ней располагался склад и контора. Только немного дальше церковь Николо-Набережная с ее пятью куполами и красивой колокольней, да замечательный архитектурный ансамбль просторного золотоглавого Благовещенского монастыря остались общиной верующих. В каждый зашел Петр Александрович, помолился, поставил свечи. Одинокими и неухоженными смотрелись церкви монастыря Благовещенская и Стефановская, где разместились медсануправление, архив, гаражи. Там где раньше были монастырские склады, обосновались свинарники живущих на территории монастыря жителей. В стоящих неподалеку Троицком монастыре и Введенской церкви ютились кустарные и столярные мастерские, склады, гаражи, а в башне ограды увидел странную для этого места надпись: «Починка примусов».

В прежних складах такие же неуместные здесь свинарники…

В соборе Богородицы колокольня превратилась в пожарную каланчу, в главной церкви расположилось общество «Спартак», в правой части террасы – изолятор.

Петр Александрович знакомыми тропами прошел к Воскресенскому кладбищу мимо церкви, в которой была теперь красильня.

Долго стоял у могилы родителей. Каким-то внутренним зовом не хотел отходить от этого клочка земли, как будто чувствовал, что придет сюда не скоро, а может быть и никогда.

Через Фруктовую гору и по мосту через Успенский овраг вернулся к центру города.

Проходя мимо Вознесенской церкви, перекрестился и с некоторым спокойствием отметил, что хоть она была занята школой.

И только на Московской улице душа его успокоилась: все было здесь отрадно, дорого и связано с детскими воспоминаниями.

Родной и кормивший в былые времена крепкую семью магазин выглядел добротно и солидно. Все говорило о том, что его прежние хозяева не жили одним днем. За водонапорной башней виднелся красивый и современный бывший дом брата Георгия Александровича.

Немного побыв в Москве у своих сыновей, Петр Александрович до конца своих дней остался под покровительством семьи старшей дочери Нади. Он искренне полюбил ее мужа, несмотря на его строго отрицательное отношение к вероисповеданию. Петр Александрович никогда не спорил с ним на эту тему, а просто любил и искренне уважал своего зятя Тимофея Андреевича. Он, как и его дочь, видел в нем сильного и талантливого человека, который ко всему прочему смог создал крепкую и дружную семью. Полюбил его детей и своих внуков какой-то высшей любовью и считал себя частью окружающей этой доброй семейной атмосферы.

В конце 40-вых семья жила в Уфе, где Тимофей Андреевич несколько лет работал главным инженером крупного предприятия. Потом было новое назначение, и Петр Александрович вместе с семьей вернулся в Подмосковье в Люберцы. Вскоре Тимофей Андреевич получил отличную по тем временам отдельную квартиру в Москве недалеко от метро «Электрозаводская».

В Люберцах Петр Александрович работал на инструментальном складе машиностроительного завода. На склоне лет он, может быть впервые в своей жизни, почувствовал радость созидания рабочего человека. Списывая старые токарные резцы, он перед уничтожением извлекал из них победитовые вставки, сдавал на переплавку и гордился своим хозяйским подходом к доверенному делу.

Он с удовольствием общался с молодежью из ремесленных училищ, которые во множестве проходили практику на заводе. Радовался их молодой смекалке и пытливости. Иногда в разговорах для более точного объяснения своей мысли рассказывал им некоторые библейские сюжеты. Сначала над ним посмеивались, потом стали просить рассказать еще. Ребята слушали внимательно, широко раскрыв глаза, и Петр Александрович радовался своей популярности среди этих молодых людей. Он часто говорил, как бы про себя:

– Дети мир открывают, а мы, старики, его закрываем.

Ребята не раз задавали настойчивые и живые вопросы:

– Неужели и вправду веришь, в Бога, дедушка?

Петр Александрович серьезно, но с улыбкой отвечал:

– Слепо верить нельзя. Сначала вера – корни, потом ствол – семья близкие, а уж потом сомнения – ветви, и чем выше – они короче. Верхушка настырна всегда.

– А мы, наверно, верхушки, – смеялись ребята.

Улыбался и Петр Александрович.

*** Утром, выпив молока, Петр Александрович в дороге почувствовал себя плохо. И на остановке трамвая было тоже нехорошо, но все-таки продолжал путь. Вдруг стало совсем невмоготу, нестерпимо заболело в груди и подкатило к горлу… Он упал на колени, окружающие люди помогли посадить его на лавочку.

Наде позвонили, что папа попал в больницу с диагнозом – инфаркт. Она тут же, бросив все дела, побежала в больницу, которая к счастью оказалась недалеко от дома.