Одиночество Новы - читать онлайн книгу. Автор: Джессика Соренсен cтр.№ 59

– А это еще кто? – спрашивает он, показывая на меня подбородком, и хрустит костяшками пальцев.

Все разом оборачиваются ко мне, я отступаю назад, не зная, просто отойти или бежать, а Куинтон не сводит с меня медовых глаз. Не пойму, испытывает ли он облегчение при виде меня, раскаивается ли, сердится ли. Может быть, и к лучшему, что не могу.

Я останавливаюсь у края палатки, вижу в глазах Куинтона боль, оцепенение – это подсказывает мне, что он сейчас не в себе, – и откровенную, совершенно непереносимую муку, которой до сих пор до конца не понимаю, и не знаю, пойму ли.

«Знаю ли я его? Знает ли он меня? Узнаем ли мы когда-нибудь друг друга по-настоящему?»

Мои руки сами тянутся к нему, и ноги готовы бежать, но рассудок побеждает, потому что это ясно как божий день, но я только теперь понимаю. На данном этапе своей жизни я не могу ему помочь, как бы ни хотела, а я хочу так сильно, что это изматывает мое тело и душу. Хочу избавить его от боли, спасти его, если уж не смогла спасти Лэндона, но у меня не хватит сил. Я сама-то еле держусь, где уж мне вытащить кого-то еще.

Осознавать это больно, и мне становится трудно дышать, легкие словно сжимаются, а может быть, наоборот, расширяются так, что не помещаются в грудной клетке. Как бы то ни было, мне не хватает воздуха. Я растираю грудь рукой, сердце колет, а Куинтон недоумевающе смотрит на меня. Я гляжу на голубое небо над нами, на землю под ногами, на море людей вокруг, в которое нас легко могло бы затянуть.

«Прости», – говорю я одними губами.

Куинтон смотрит на меня еще несколько секунд, и я не знаю, понял ли он, что я хотела сказать, но он кивает и отворачивается, и я думаю: может быть, он все же понял меня.

– Привет, Нова, – говорит Тристан, отделяясь от остальных, кивает в сторону, давая мне понять, что надо убираться отсюда. – Тебе лучше уйти.

Я с облегчением поворачиваюсь и иду к палатке. «Один… два… три…» – начинаю считать шаги.

– Нова, погоди, – окликает меня Тристан и через секунду хватает за руку, резко останавливая.

Я медленно поворачиваюсь к нему лицом. Он немного не похож на себя: зрачки расширены, волосы взлохмачены, мешки под глазами.

– Извини, – говорю я и высвобождаю руку. – Я не знала, что у вас дела.

Тристан качает головой и проводит рукой по белокурым волосам:

– Тебе не за что извиняться. Просто… просто тебе лучше не ввязываться в… в это… – Голос у него подавленный, и кажется, ему даже губами шевелить тяжело.

– Все в порядке, – отвечаю я.

Но это неправда. Ничего не в порядке.

«Я не хочу больше здесь быть».

– Угу! – Он закусывает губу, оглядывается через плечо и идет проводить меня. – Слушай, я же помню тебя в школе, ты не была… такая, как мы.

Мы… Как будто речь идет о существах разной породы.

– Да, но это не значит, что я в стеклянной банке сидела. Тоже видела кое-что. – Я поворачиваюсь боком, чтобы протиснуться между грузовиком и палаткой. – Много чего видела.

«Куда идти?»

– Конечно. – Тристан ногой отшвыривает с дороги кулер, разлив пиво из стоявшей на нем бутылки. – Ты же все время была с тем парнем, который потом… умер.

Умер. Давно умер. Его нет.

– Его звали Лэндон, – напоминаю я, прижимая руку к груди. – Лэндон Эванс.

Все вокруг начинает кружиться, но это хорошо. Так и должно быть. Пусть кружится.

Мы подходим к палатке, я сажусь на стул, разглядываю толпу и слушаю музыку, плывущую над поляной. Наконец закрываю глаза, наслаждаясь свободно летящими голосами, притоптываю ногой в такт барабанам и вспоминаю, что это такое – целиком отдаться звуку.

Тристан садится рядом и сразу же закуривает что-то такое со странным запахом, от чего вроде бы даже становится немного жарче. Чем дольше он курит, тем ниже у него опускаются веки и тем сильнее кажется, что он сейчас провалится сквозь землю и исчезнет.

Я не хочу на него смотреть. Я не хочу здесь быть. Я хочу домой.

Я сижу, слушаю песню, вспоминаю, как мы сидели и слушали музыку с Лэндоном, а потом разговаривали о жизни, о том, что будем делать, когда вырастем, кем станем.

– А если бы ты могла стать кем угодно, – спросил он меня как-то, – кем бы стала?

– Барабанщицей, – не задумываясь, ответила я. – А ты?

Я думала, что знаю ответ. Художником. Кем же еще?

Лэндон долго-долго думал и наконец вздохнул:

– Понятия не имею… Может быть, никем не буду. Просто стану ездить с тобой по концертам и таскать за тобой палочки.

Я тогда рассмеялась, так глупо это прозвучало, а теперь, вспоминая, начинаю плакать. Нам могло бы быть очень хорошо вместе. Просто прекрасно. Что угодно могло бы быть, а теперь ничего не будет – остались только воспоминания.

– Вот, – говорит Тристан и сует мне сигарету, глядя, как слезы градом текут по моим щекам. – Хочешь курнуть? Успокаивает.

Я смотрю на косяк, а потом снова на Тристана. Хочу ли я закурить? Нужно ли мне это? Хочу ли я так жить? Та ли это дорога, которую я для себя выберу? Кто я? Кем я хочу быть?

– Нет, спасибо, – качаю я головой, встаю, обхожу стул и иду к палатке.

– Куда ты? – спрашивает Тристан, сунув косяк в рот, и его лицо заволакивает дымом.

– Сама не знаю, – снова качаю я головой и направляюсь к палатке.

Ныряю внутрь, хватаю телефон и выбираюсь обратно. Тристан уходит в толпу, и я думаю, не догнать ли его, чтобы попрощаться. Может, Делайле сказать, что я уезжаю? Или Куинтону сказать «прости»?

Но вместо этого я иду к дороге. Солнце жарит спину, небо надо мной голубое, но я ни на что не обращаю внимания, сосредоточиваюсь на себе и на дороге перед собой. Делаю шаг за шагом, разрешаю себе считать их, потому что сейчас мне это необходимо, но говорю себе, что постараюсь избавиться от этой привычки, как только смогу. В первый раз я вслух признала, что это привычка, это признание приносит чувство освобождения, чувство покоя, и под конец я уже бегу.

Бегу до того ресторана, где мы с Куинтоном завтракали и где он дал мне выплакаться у него на груди. К тому времени как добегаю до двери, я уже вся в поту и понятия не имею, сколько бежала. Но главное – я дышу и сердце у меня бьется.

Я вхожу. В ресторане почти пусто, я сажусь, заказываю кофе, и официантка смотрит на меня так, будто я только что из помойки вылезла. Но разговаривает вежливо и приносит мне кофе с куском пирога – говорит, за счет заведения. Я думаю, не приняла ли она меня за бездомную.

Я ем пирог, тут же достаю телефон и звоню единственному человеку, который, я знаю, всегда придет мне на помощь. Она отвечает на третий сигнал.

– Нова, что случилось? – спрашивает мама с тревогой, и я догадываюсь, что она плачет. – Я уже несколько дней пытаюсь до тебя дозвониться, а ты не отвечаешь. – Она разражается длинной тирадой, но я обрываю ее на полуслове.