Пражское кладбище - читать онлайн книгу. Автор: Умберто Эко cтр.№ 74

* * *

Думаю, любой мужчина согласится, что Диана — привлекательная особа, по крайней мере насколько способен судить я, коего сан и служение отъединяют от убогих радостей пола. А Таксиль, несомненно, являл собой как мужчина образец здорового полового аппетита.

Доктор Дю Морье, передавая мне пациентку, вынес и сундучок с элегантными вещами, которые были при Диане в день помещения в клинику: знак, что ее семья не бедствовала. Так что к приходу Таксиля, явная кокетка, она старательно нарядилась. При всей своей «неотмирности» Диана в обеих ипостасях ценила дамские штучки и разбиралась в них.

Таксиль очаровался мигом. «Невредная бабенка», — шепнул он, причмокивая. Позднее, повторяя за мной гипнотические пассы, он растягивал их, даже когда пациентка полностью засыпала. Я вмешивался робко: «Наверное, достаточно», — дабы он прекращал ее щупать.

Подозреваю, что, оставь я его наедине с Дианой в ее «нормальном» состоянии, он отважился бы и на иные вольности, а та совсем не была бы против. Поэтому я следил, чтоб собеседования с девушкой всегда проходили втроем. И даже вчетвером. Для вызова воспоминаний и порывов Дианы сатанической было полезно присутствие и аббата Буллана.

* * *

Буллан… Когда его отрешил парижский архиепископ, аббат переехал в Лион и поступил в общину «Кармель», основанную Вентрасом, духовидцем, служившим мессу в широком белом подризнике, на котором красовался крупный красный перевернутый латинский крест, и в диадеме с индийским фаллическим символом. Когда Вентрас молился, он витал в воздухе, доводя до экстаза приверженцев. Во время его литургий источалась кровь из облаток. Но перешептывались и о его гомосексуальных наклонностях, а также о назначении им «жриц любви» и об искуплении грехов посредством раскрепощения чувств. В общем, Буллан во всем этом просто купался как рыба в воде. По смерти Вентраса Буллан был провозглашен его преемником.

В Париж он наезжал что ни месяц. Такой материал, как Диана, ему и не снился — для его демонологических опытов (изгнать бы бесов по-хорошему, предлагал он, но я уж знал, как он их изгоняет…). Буллан пошел тогда на седьмой десяток, но сохранял свежую силу и взор его был, я вынужден признать, магнетичен.

Буллан выслушивал Дианины излияния, которые Таксиль набожно протоколировал, но цели Буллана казались мне далековатыми. Он что-то вещал девице на ушко, что-то подсказывал, что — мы не могли расслышать. И тем не менее он был полезен, так как среди тайн масонства, подлежащих обнаружению, были, естественно, и прободания кинжалом святых просфор, и всякие разновидности черных месс, по каковой части Буллан был известный дока. Таксиль записывал подробности демонических священных обрядов и вставлял в свои книги, утверждая, будто его масоны только тем и занимались, что проделывали все это.

* * *

Опубликовав таким манером несколько книжек, Таксиль исчерпался по части масонских познаний. Свежие идеи ему поступали только из уст «плохой» Дианы, когда она бывала в трансе и с вытаращенными глазами описывала обряды, в которых, возможно, участвовала, или о которых слыхала в Америке, или которые выдумывала сама. От ее историй перехватывало дух. Скажу, что, невзирая на весь мой опыт (полагаю, солидный), я частенько бывал фраппирован. Скажем, когда мы услышали, каким именно образом проходила инициацию не любимая Дианой София Вальдер, она же София Сафо. Я только не понимал, осознает ли Диана инцестуозность сюжета. В любом случае она рассказывала не порицая. Через нее и нам передавалось то возбуждение, которое царило среди восторженных наблюдателей скандальной сцены. — Ее же собственный отец, — со вкусом повествовала Диана, — ее уложил, усыпил и каленым железом провел по ее устам. Так он уверился, что тело отрешено от внешних воздействий. На шее у нее было монисто в виде кусающей свой хвост змеи. Ну вот, отец ожерелье с нее снимает, вынимает из корзинки живую змею, укладывает Софии на лоно… Змей прекрасен, он ползет как танцует. Проползает по ее телу до шеи и ложится на место мониста. А оттуда восходит к лицу, проникает дрожащим язычком между губ и с шипением целует. Он такой обольстительно… скользкий… София пробуждается, из уст течет пена, она подымается и застывает подобно статуе, отец ей расстегивает корсаж и обнажает груди! Тогда он палочкою чертит на этих грудях вопрос, и буквы выделяются алым цветом на плоти, и змей, уснувший змей с шипением ползет и хвостом чертит буквы, на голых грудях Софии чертит ответ.

— Откуда ты знаешь об этих вещах, Диана?

— Когда я проживала в Америке, отец приобщил меня к палладизму. Впоследствии я переехала в Париж. Меня, вероятно, хотели удалить. В Париже я встретилась с Софией Сафо. Мы с нею враждовали. Когда я не пожелала делать, что она требовала, она передала меня доктору Дю Морье. Сказала, что я безумица.

* * *

Я у доктора Дю Морье, ищу следов Дианы:

— Поймите, доктор, мое сообщество не может помогать этой юной даме, не зная, откуда она происходит, кто ее родители. Доктор смотрит на меня как на стенку.

— Я не знаю. Я уже сказал вам, что не знаю. Она поступила от дальней родственницы. Родственница умерла. Адрес родственницы? Можете удивляться. Я его затерял. Год назад у меня в кабинете случилось возгорание, много документов уничтожилось. Я не знаю о прошлом Дианы ничего.

— Но она ведь прибыла из Америки?

— Не исключено. Но по-французски говорит без акцента. Вы скажите вашим милосердным попечительницам, чтобы не особенно ломали себе голову. Ей нипочем не удастся победить болезнь и зажить нормальной жизнью. Пусть относятся к ней снисходительно и дадут скончать ее дни… На столь продвинутой стадии истерии долго не живут. У нее случится осложненное воспаление матки. Медицинская наука окажется бессильна.

Я уверен, что доктор лжет. Может, он сам палладист, а вовсе не член ложи Великого Востока? Его задействовали, чтоб изолировать неприятельницу секты? Согласен, это мои домыслы. Но пререкаться с Дю Морье значит попросту терять время.

Я расспрашиваю Диану и в первом и во втором ее состоянии. Она ничего не помнит. На шее у нее золотая цепь с медальоном, с портретом женщины, похожей на нее. Медальон с застежкой. Я прошу показать, что внутри. Она бурно протестует, в голосе страх и звериное упорство. — Его мне мама дала, — вот ее единственный ответ.

* * *

Прошло не менее четырех лет, как Таксиль открыл свою антимасонскую кампанию. Католический мир дал такой ответ, какого мы и не ждали: в 1887 году Таксиля пригласили через посредничество кардинала Рамполлы на частную аудиенцию к папе Льву Тринадцатому! Публичная поддержка церкви обеспечила стремительный успех в книгоиздательском плане. А следовательно, и в экономическом.

К тому же времени относится полученная мной краткая, но выразительная записка: «Аббат, эта история выходит за рамки наших договоренностей. Повлияйте. Эбютерн».

Назад, однако, ходу не было. И выплаты гонораров волнующе текут прямо в руки, и католический мир побуждает, стимулирует, жмет. Таксиль, геройский воитель с сатанистами, не откажется от своего крестового похода.