Книга Странных Новых Вещей - читать онлайн книгу. Автор: Мишель Фейбер cтр.№ 24

Вот еще вспомнила: пожалуйста, хватит переживать о том, что случилось, когда мы в последний раз занимались любовью. Я и тогда сказала, и сейчас говорю тебе: все в порядке (было и есть). По опыту знаю, что оргазм - не самое главное в моей жизни, уж поверь мне.

И еще: не беспокойся о том, что эти парни (Северин и прочие) думают о тебе. Это не важно. Ты отправился на Оазис не для того, чтобы произвести впечатление на них. Ты совершил это путешествие ради тех душ, которые никогда не слышали о Христе. В любом случае у этих ребят наверняка полно работы на Оазисе, и ты нечасто будешь видеться с ними.

Не могу вообразить себе оазианский дождь по твоему описанию, но зеленая вода слегка настораживает. Погода у нас испортилась, как только ты уехал. Каждый божий день сильный ливень. Не могу сказать, что он «висит кисеей», больше подходит сравнение «как из ведра». В центральных графствах многие города затопило, машины плывут по шоссе и тому подобное. У нас все в порядке, только унитаз медленно опорожняется, после того как спустишь воду, и в душе, кстати, та же беда со сливом. Не знаю, в чем там причина. И слишком занята, чтобы проверить.

Жизнь у нашей паствы бьет ключом. Ситуация у Миры (или Мирры?) с ее мужем достигла критической точки. Она наконец призналась ему, что посещает нашу церковь, и у него сорвало крышу, вернее, если быть более точной, он сорвал зло на Мире и ударил ее. Несколько раз. Лицо у Миры - сплошное опухшее месиво, она почти не видит. Она говорит, что хочет от него уйти и нуждается в нашей (моей) поддержке с юридической точки зрения - жилье, работа, льготы и т. п. Я уже сделала несколько предварительных звонков (т. е. провела за этим пока что несколько часов), но все они в основном предоставляют кредиты. Ее надежды на независимость пока что весьма призрачны. Она едва говорит по-английски, у нее нет никакой квалификации, и, если начистоту, интеллект у нее, по-моему, гораздо ниже среднего. Я вижу свою роль в эмоциональной поддержке, пока ее лицо немного не заживет и она не возвратится к мужу. Надеюсь, наш дом не станет местом арабского убийства чести. Уверена, это ужасно травмировало бы Джошуа.

Знаю, звучит легкомысленно, но в глубине души я не считаю, что Мира (или Мирра, надо узнать, как точно пишется ее имя, вдруг мне придется заполнять для нее анкеты для кризисного займа и т. п.) готова получить поддержку и опору, которую она получила бы, вручив свое сердце Христу. Мне кажется, что ее привлекла дружеская атмосфера нашей церкви и заманчивая идея стать свободной женщиной. Она считает приверженность христианской Церкви чем-то вроде членства в спортивном клубе, в который можно записаться.

Ну что, смотрю на часы - уже полвторого ночи, ничего хорошего для меня, потому что Джошуа обязательно разбудит меня через два с половиной часа, а я еще не ложилась даже. Снова слышен шум дождя. Я люблю тебя и скучаю по тебе. Ни о чем не тревожься. Доверься Иисусу. Он совершил с тобой этот путь (жаль только, что меня там нет). Помни, что Иисус ведет тебя даже тогда, когда ты не уверен в своих силах.

Что касается нашего старого друга святого Павла, то он может не одобрить того, как часто я жалею, что не могу вот прямо сейчас свернуться калачиком в постели у тебя под боком. Но да, стоит вспомнить его мудрые высказывания по другим поводам. Родной мой, мы оба знаем, что последствия твоего путешествия пройдут, ты отдохнешь и больше не сможешь сидеть в своей уютной квартирке, писать эпистолы ко мне и созерцать дождь. Как сказал святой Павел, «со внешними обходитесь благоразумно, пользуясь временем» [6] .

И помни, я думаю о тебе!

Джошуа целует тебя, обнимает и бодает лбом.

Беатрис

Питер перечитал письмо раз восемь или девять, все никак не мог от него оторваться. Потом вытащил свою дорожную сумку — ту, которую девушка у стойки регистрации в Виргинии сочла слишком маленькой для трансатлантического перелета в один конец, положил ее на кровать и расстегнул молнии. Пора одеться для работы.

Помимо Библии, блокнотов, второй пары джинсов, блестящих черных туфель, спортивных штанов, сандалий, трех футболок и трех пар носков и трусов, в сумке находился один наряд, который казался экзотически-бесполезным, когда Питер упаковывал его. Питеру казалось, что шансов облачиться в этот наряд у него не больше, чем шансов надеть пачку или смокинг. На собеседованиях в СШИК никто не настаивал на каком-то особом дресс-коде на Оазисе, но ему сказали, что, если он собирается большую часть времени проводить на открытом воздухе, ему следует обзавестись одеждой в арабском духе. Конечно, ему ясно дали понять, что он горько пожалеет, если не последует этому совету. Так что Беатрис купила ему арабскую робу — дишдашу — на местной распродаже мусульманской одежды.

— Это самая простая, какую я смогла найти, — сказала она, демонстрируя ему эту робу за несколько ночей до отлета. — А там каких только не было — и с золотой парчой, и с блестками, и вышитой каймой...

Он приложил одеяние к себе:

— Она слишком длинная.

— Зато тебе не понадобятся штаны, — сказала Би с полуусмешкой. — Под ней ты можешь ходить голым.

Он поблагодарил ее, но примерять не стал.

— Уж не вообразил ли ты, что это слишком девчоночья одежка, а? — спросила Би. — Как по мне, выглядит очень мужественно.

— Сойдет, — сказал он, упаковывая робу с глаз долой.

Не женскость наряда беспокоила его. Просто он не мог себя представить фланирующим, словно актер в старом фильме на библейский сюжет. Одеяние это казалось ему излишне тщеславным, не имеющим ничего общего с современным христианством.

Первая же прогулка в оазианской атмосфере все изменила. Питерова джинсовая куртка, все еще валявшаяся бесформенной кучей на полу, высохла и стала жесткой, словно парусина. Пижамного вида штаны и рубаха в арабском стиле, какие он видел на многих работниках СШИК, были, наверное, идеальной альтернативой, но и его дишдаша длиной по щиколотку тоже должна быть хороша. Можно надеть ее с сандалиями. И что с того, что он будет похож на маскарадного шейха? Зато практично. Он вынул дишдашу из сумки и расправил ее.

К его ужасу, вся роба была заляпана черными чернилами. Шариковые ручки, взорвавшись во время полета, выплюнули свое содержимое прямо на белое полотно. К несчастью, он еще и поплотнее утрамбовал вещи в сумке перед тем, как покинуть корабль, отчего чернильные пятна отпечатались множество раз, напоминая тест Роршаха.

И все-таки... все-таки... Он встряхнул робу и оглядел, держа на расстоянии вытянутой руки. Случилось нечто удивительное. Чернильные узоры совершенно произвольно сложились в крест, христианский крест — прямо посередине груди. Если бы чернила были не черные, а красные, то одеяние выглядело бы почти как рубашка средневекового крестоносца. Почти. Пятна были неопрятные, с брызгами и лишними линиями, портившими превосходный дизайн. Однако... однако... в этих еле заметных пятнышках под перемычкой креста можно было увидеть скелетообразные руки распятого Христа... а в эти колючих брызгах над крестом — разглядеть терновый венец Иисуса. Он тряхнул головой: его слабость всегда была в том, что он в каждом явлении прочитывал слишком многое. Но все-таки вот он — крест на его одежде, там, где прежде никакого креста не было. Он потер чернильное пятно, чтобы проверить, не пачкает ли оно пальцы. Кроме одного чуть-чуть клейкого пятна в самом центре, все были сухими. Можно надевать.