Там, где цветут дикие розы. Анатолийская история - читать онлайн книгу. Автор: Марк Арен cтр.№ 20

Вот полюбуйтесь! — продолжил он, указывая на сгрудившиеся вокруг армян телевизионные камеры. — Сколько здесь собралось журналюг. Им интересна лишь армянская правда! И никто из них не интересуется нашей правдой! Вот ты, — продолжил, он, указывая пальцем на смотревшую в его сторону журналистку, — что ты здесь делаешь? Ведь ты достаточно хороша, чтобы не быть одинокой. Так пойди погуляй со своим бойфрендом. Смотри, какая прекрасная погода! А если ты сюда пришла, чтобы рассказать людям правду, так иди и послушай, что тебе расскажу я!

Молодая француженка, кому были адресованы эти слова, вдруг что-то сказала стоящему рядом оператору и, указав ему на турецкий митинг, направилась к грузовичку. Следом за ней поспешил оператор.

Это привело турок в неописуемый восторг. Аплодисментами, свистом и гиканьем встретили они своих гостей. Многие стали расступаться, дабы пропустить их вперед, к машине, но оператор, знаками показав, чтобы все оставались на своих местах, занял позицию за их спинами. Журналистка же, подойдя к грузовичку, поставила ногу на бампер и протянула руку стоящему наверху турку. Схватив ее, он подтянул женщину к себе, и она, перешагнув через борт, оказалась рядом с турком. Направив в его сторону микрофон, она кивнула оператору, и тот начал снимать.

— Братья! — с еще большим воодушевлением продолжил молодой человек. — Вот стоит перед нами женщина. Она не турчанка и не армянка, она представляет Европу и прочий мир. И она убеждена, что мы, турки, кровожадные людоеды. Так, красавица? А знаешь ли ты, что когда-то в Османской империи благополучно соседствовали семьдесят два народа! И не было среди них ни привилегированной нации, ни господствующей веры.

А в это же время в просвещенной Европе устраивались гонения не только на евреев и мусульман, но даже на христиан иных конфессий. Вот здесь, где мы стоим, тогда произошла Варфоломеевская ночь! А венецианцы убивали греков, а греки притесняли армян!

У нас же армянам были даны большие возможности. Двадцать девять из них стали пашами. Да что там пашами! Двадцать два армянина стали министрами, в том числе торговли, финансов и даже иностранных дел! Тридцать три армянина избирались в парламент! Восемнадцать армян представляли империю в других государствах. Они были довольны своей судьбой, и это было общеизвестно…

Таксист Рустам толкнул Мустафу локтем в бок:

— Дядя, пойдем отсюда. Я этого знаю. Он всегда говорит одно и то же.

Мустафа, слушая пылкого оратора, узнавал целые фразы из собственных статей, написанных много лет назад. Раньше он бы возгордился, но сейчас ему почему-то стало неловко. Ему захотелось уйти, и он стал, незаметно пятясь, отступать к краю толпы.

Наверное, ветер изменил направление, потому что здесь стали слышнее возгласы, доносящиеся со стороны армянского митинга.

— …вековое угнетение армян как нации! Да, одиночки преуспевали, но в целом народ страдал. Армяне на территории Османской империи подвергались тройному угнетению: со стороны собственной знати, со стороны курдов и со стороны турецких феодалов. Это длилось веками…

Словно отвечая армянскому оратору, турок на грузовике заговорил громче, пытаясь его перекричать:

— …если бунты потом все же произошли, то их причиной была не бедность армян и не угнетение, а старания армянских революционеров, армянской церкви, России и западных держав. Вскоре заполыхала мировая война, и армяне заявили, что перед лицом внешнего врага они как граждане своей страны готовы исполнить свой воинский долг. Но это было только коварной уловкой! Дашнакская партия отдала приказ всем армянским солдатам и офицерам Османской армии с оружием в руках дезертировать из своих частей, создавать партизанские отряды, чтобы армия оказалась меж двух огней…

— …Вот стенограмма того заседания! — потрясая компьютерной распечаткой, кричал ему в ответ армянский оратор. — Послушайте, что говорил накануне резни главный идеолог партии младотурков Назим-бей. «Война предоставляет нам отличную возможность, мы можем не бояться ни вмешательства великих держав, ни протестов международной прессы. Резня будет всеобщей, в живых не останется ни одного армянина. Я хочу, чтобы на этой земле жили только турки, чтобы они были ее полновластными хозяевами. Любой, не являющийся турком, должен быть уничтожен — к какой бы национальности и религии он ни принадлежал. Пусть эта страна очистится от чужеродных элементов. Религия для меня не имеет цены, моя вера — пантюркизм». Вот что говорил Назим-бей, и никто не возразил ему! И его слова превратились в дела, в кровавые дела!

Ha грузовичке, где стояли турки, видимо, включили новый репродуктор, потому что голос зазвучал с удвоенной силой:

— …И как ни горько признаваться, несмотря на все блага, которыми правительство осыпало своих неблагодарных подданных-армян, те дезертировали и переходили к врагам. И как же это нужно было рассматривать, как не предательство? Были такие, которые не переходили к врагу, а, сбиваясь в бандитские шайки, сеяли ужас средь мирного населения, грабя, насилуя и убивая всех подряд. В этих чрезвычайных условиях, когда армия врага наступала, а двурушники-армяне сеяли смерть в тылу, государство приняло единственно верное решение об их депортации из районов военных действий в Сирию, Палестину и Ирак…

— …программа очистки территорий от армян была принята еще до войны, — порыв ветра донес до Мустафы голос нового выступающего на армянском митинге. — Начавшаяся война предоставила Турции широкие возможности для решения «армянского вопроса». С самых первых ее дней населению внушалась мысль о предательских настроениях армян. А когда начались первые поражения турецкой армии, во всем объявили виновными армянских солдат. Все они были уничтожены с беспримерной жестокостью. Вскоре, в апреле, началась резня, а летом пришло время так называемой депортации…

Таксист Рустам уже более настойчиво потянул Мустафу за рукав:

— Дядя, пойдем отсюда. Вот ты даже побледнел, я же вижу. Зачем это слушать? Зачем нервы портить? Одни говорят одно, другие — другое… Кому же верить?

Мустафа повернулся и, пробираясь сквозь толпу, пошел за ним. А вдогонку неслись слова турецкого оратора:

— …историки не дадут мне соврать, не было народа, забитого более, чем наш. Еще со стародавних времен наше отставание от Европы объяснялось присутствием турок в управлении страной. И вот наш народ, униженный и оскорбленный, бывший никем в своей же стране, единственный встал на ее защиту от тех, кто, будучи ею обласкан, желал ей погибели, дабы урвать себе кусок пожирнее. И его сегодня смеют обвинять в том, что, защищая свою страну, он был суров по отношению к внешним и внутренним врагам! Это равносильно тому, чтобы обвинять человека, к кому подослали убийцу, в том, что, защищаясь, тот, ранил или даже убил своего палача. Какое ханжество! Воистину ложь должна быть страшна, чтобы быть похожей на правду!

Столпившиеся вокруг него люди слушали затаив дыхание. Когда он закончил, какое-то время они продолжали стоять молча и только потом, вдруг словно очнувшись, взорвались одобрительными выкриками и шквалом аплодисментов.