Реквием по Наоману - читать онлайн книгу. Автор: Бениамин Таммуз cтр.№ 14

Эликум крепко ее обнял, и она вскрикнула негромко, радостно.

– Ты не настолько слаб, каким притворяешься, дитя. У тебя, дорогой, руки убийцы. Чуть не сломал мне ребра. Ты достаточно опасен. Так ты не хочешь возвращаться в кибуц.

– Не хочу, Лизель. Сидим здесь. На этот раз лишь сидим, вот я тебя целую и ты будешь хорошая девочка, закроешь глаза, а я буду продолжать тебя целовать и рассказывать… Слушай, я назову тебе имена всех диких растений, что нас окружают, расскажу, что здесь вообще происходит вокруг… как лунный свет колдовски оживляет все малые вещи на земле, и они начинают двигаться… я объясню тебе, почему мне так хорошо в эти минуты с тобой, и почему все так печально в то же время… какое удивительное колдовство и очарование и еще много чего наполняет сердце, Лизель…

Она взяла его руку, втянула ее в вырез платья, и Эликум не сопротивлялся, но продолжал говорить:

– Ты закрой глаза, а я тебе буду рассказывать то, что мне есть рассказать. Ты должна слушать меня, Лизель, ибо если не будешь знать, что мне хочется рассказать тебе, мы никогда не сблизимся, мы должны сломать эту отчужденность, что между нами. Ведь сегодня мы встретились в первый раз.

– А ты уже держишь меня за грудь, – сказала Лизель.

– И вовсе не держу, – возвысил голос Эликум, как бы выговаривая ей, – я просто глажу их и душа моя рвется из груди от непереносимой радости.

– Слава Богу, что ты наконец-то радуешься. Раньше ты говорил, что всё так печально.

– Итак, ты меня слышишь, ты мне внимаешь. Это хорошо, это добрый знак. И скажу тебе еще что-то. Я не коренной кибуцник. Я родился в городе, рос в буржуазной семье, у меня брат-адвокат. Трудно мне здесь очень. Но я решил идти иным путем. И я не сдамся. Есть у меня мечта… Ведь и у тебя есть мечта, Лизель?

– Я не мечтаю сверх того, что мне положено, мальчик мой. Я здесь одна в чужой стране. О чем я могу мечтать? Может, лишь о том, что в один прекрасный день я сбегу из кибуца и доберусь до места, где нет стольких сумасшедших… Скажи, ты бы согласился вместе со мной сбежать из кибуца? Родители у тебя богачи, брат-адвокат, пусть помогут… А я всегда смогу продать скрипку, если это выгодно.

– Я отказался от наследства и сказал брату то, что думаю о нем и о его профессии. Лизель, ты и я – два разных мира, чтоб ты знала… Какое невероятное расстояние между нами, Лизель, ты даже понятия не имеешь… как по разные стороны земного шара.

– Идиот, – сказал Лизель, – какой же ты идиот.

С той ночи Эликум и Лизель начали встречаться почти каждый вечер, но вместо прогулок по тропе к плантациям, они сразу же после ужина шли к нему в палатку. Ей не мешало, что он ставит пластинки на граммофон, и она радовалась, что из ночи в ночь он забывает их менять и иногда граммофон стоит безмолвно часами.

Как-то ночью она сказала ему:

– Если ты уже решил остаться здесь, почему у тебя нет ни одного товарища в кибуце? Почему не было у тебя подружки до того, как я появилась? Что это у тебя за жизнь?

– Ты ведь знаешь, есть у меня товарищ, – оправдывался Эликум.

– Это товарищ, старикашка этот? Ему впору быть твоим отцом.

– Ну, в определенном смысле он мой духовный отец, – сказал Эликум.

– Слушай, друг, у тебя есть отец в Тель-Авиве, и если ты захочешь, сможешь его увидеть в течение часа. Но к нему ты не едешь… Был бы у меня отец в Тель-Авиве, Эликум, не гнила бы я здесь даже минуту… А ты мне что-то болтаешь об этом сумасшедшем Мешу-ламе… Тоже мне отец! Старый распутник и сутенер, а не отец.

– Как тебе не стыдно, Лизель?

– Мне стыдно?! Так я тебе скажу простые вещи, этот духовный отец твой дважды разводился, а теперь от него беременеют одна за другой все эти его подруги. И он шлет их в больничную кассу в Тель-Авив делать аборты… Твой великий идеолог… Он дает им направления в больничную кассу на бланках кибуца… О да, великий человек, Мешулам Агалили.

– В дела, которые между ним и мною, нечего вмешиваться, – отрубил Эликум.

– Ну да, дела между вами принадлежат жизни идеалистов. Принадлежат сельскому хозяйству.

– Вопрос твой верен, только смотришь ты на него с мелкобуржуазной точки зрения.

– Я? С мелкобуржуазной?! Ну ты даешь, парень, ты хоть сам слышишь, что бормочешь? Иногда мне кажется, что ты в самом деле законченный идиот.

Чтобы изменить мнение Лизель о Мешуламе Агалили, Эликум предложил ей вместе с ним посетить того, побеседовать, познакомиться поближе. Лизель рассмеялась, но согласилась. В один из вечером они пришли к Мешуламу, который усадил их и угостил кофе. Мешулам объяснял Лизель каковы причины прихода Гитлера к власти в Германии, перечислял одну за другой причины поражения социал-демократов, затем перешел к объяснению антисемитизма нацистов, цитировал по памяти «Майн кампф» Гитлера и доказывал, что по всем признакам, дни гитлеровской власти сочтены.

– Но за тот ущерб, который он причинил евреям, – возвысил голос Мешулам, – он дорого заплатит. Вот, Лизель, ты, к примеру, жертва Гитлера. Сволочь эта, конечно же, будет раздавлена и уничтожена, но кто вернет тебе годы, которые ты провела без семьи? Дорогие годы без отца и матери? Хоть мы здесь, в кибуце, стараемся сделать все, чтобы дать тебе чувство настоящего, теплого дома, но ничто заменить не может отца и мать. А у них, твоих родителей, разве сердце не разрывается в эти минуты, когда мы их здесь упоминаем? Дорого он заплатит за разрушение молодых душ.

Эликум поглядывал на Лизель, боясь, что она откроет рот и начнет о беременностях и абортах, но она помалкивала.

– Я надеюсь, и даже немного верю, – добавил взволнованно Мешулам Агалили, – что кибуцное движение возместит вам потерю дома и семьи. Мы делаем все возможное, и нет жертв, на которые мы не пойдем. Но каковы наши ресурсы? Бедны мы, а тяжесть дел, на нас возложенных, велика. Прости нас, Лизель, если не всегда желаемое совпадает с действительным.

– Я не жалуюсь, – сказала Лизель.

– Счастливая ты, – улыбнулся Мешулам, – что есть у тебя такой друг, как Эликум.

– Эликум ребенок, – сказала Лизель, – добрый, но этакий маленький сирота, точно как я. Сироты могут вместе плакать, но они не могут помочь друг другу.

Слова эти Мешулам и Эликум пропустили мимо ушей и продолжали пить кофе.

Затем Мешулам Агалили рассказал о своей жизни, о борьбе в кибуце и вне его, о женитьбах, которые кончились неудачно, дважды неудачно, и всегда по одной и той же причине: отсутствию искренности между мужем и женой.

– Искренняя связь в семейной жизни, – объяснял Мешулам, – дело личное, а не общественное. Ведь идеологически я ничего не могу сказать против двух моих бывших подруг. Обе сознательные члены кибуцного движения по сей день, и с обеими я могу контактировать с большим идейным удовлетворением. Но диалектически нет противоречия между этим и тем, что я упомянул ранее, отсутствием искренней связи. Отношение между полами является именно половой функцией, а не только общественной, и тут-то скрыта проблема.