Ратоборцы - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Югов cтр.№ 57

…Князь шествовал.

Доезжачие, и выжлятники, и псари застывали на мгновенье – так требовал чин – и затем опять обращались каждый к своему занятию.

Собаки – борзые и гончие, старые и молодь – одни лежали, другие расхаживали, третьи почасту приподымались и, осклабясь, клацали зубами над шерстью, улавливая блох.

Слышалось лаканье и чавканье. Плескал разливаемый по корытам корм.

Князь внезапно остановился. Ему почудилось, что от полужидкой болтушки, что вливал в большое корыто молодой корытничий, исходит легкий парок.

Великий князь Владимирский опустил палец в самое месиво кормушки. И тотчас же отдернул. Лицо его даже и сквозь смуглоту побагровело.

– Что творите? – выкрикнул он голосом, вдруг сорвавшимся в тонкий провизг.

Один из отроков подскочил и поспешно, но бережненько отер шелковым платком великокняжеский палец.

Князь накинулся на корытника.

– Я велю тебе носа урезать, мерзавец!.. – заорал он. Затем оборотился на ловчего и на доезжачих: – Что же вы… али не знаете, что от горячей пищи у собаки желудок портится?.. Ты! Боян Софроныч! – с горьким попреком обратился он опять к старику ловчему. – А тебе стыдно, старичище! Ведь ты с пеленок здесь… Да и ты!.. – начал он, напускаясь на стремянного.

Но не договорил: у того – в широко расставленных руках и как раз перед самым-то взором князя – поскрипывала, слегка покачиваясь, большая отлогая корзина, обтянутая белым полотном поверх толстой сенной подстилки, на которой громоздились, играючи и перебарахтываясь один через другого, брыластые, упитанные, с лоснящеюся шерстью, крупнопятнастые щенки нового помету.

При взгляде на такое подношение у великого князя Владимирского сердце мгновенно истаяло.

– Ох! – воскликнул он.

Старый ловчий еле заметно подмигнул стремянному. И уже в следующий миг, забыв обо всем, князь присел на ременчатый раскладной стулец возле корзинки со щенками, поставленной на траву, и – то подсвистывая и подщелкивая пальцами, а то запуская обе руки до самого дна корзины, вороша и переваливая повизгивающих щенков или же опрокидывая на ладони одного-другого кверху жемчужно-розовым пузом – принялся рассматривать, и расценивать, и распределять их.

Вдруг над самым ухом Андрея послышался испуганный, громкий шепот одного из отроков:

– Князь!.. Князь!..

Андрей Ярославич поднял голову – шагах в десяти перед ним, ярко освещенный солнцем, высился брат Александр.

Невский улыбался.

Словно дуновенье испуга пробежало вдруг по лицам всех тех, кто предстоял Андрею Ярославичу или же теснился за его спиною. Оробел слегка и сам великий князь Владимирский: Андрей Ярославич побаивался-таки старшего брата!

– Саша! – растерянно, но в то же время и радостно воскликнул он, откачнувшись и разводя руками.

Выроненный им на дно корзины щенок испуганно пискнул.

Князь поднялся и подставил одному из отроков левое плечо, дабы тот накинул княжеский плащ – корзно. Отрок сделал это; синий, окаймленный золотою тесьмою плащ, брошенный на левое плечо князя, скрыл домашнюю простоту наряда, в котором пребывал Андрей, и дрожащая с перепою княжеская рука принялась нащупывать застежку на правом плече в виде золотой головы барса.

Застегнуть плащ никак не удавалось.

Увидев это и сразу угадав, что Андрей под хмельком, Невский произнес добродушно и снисходительно:

– Да полно тебе!.. На работе ж застаю, на деле!..

Последние слова были сказаны так, что Андрей Ярославич, достаточно хорошо знавший брата, заподозрил в них затаенную насмешку. Он слегка закусил вислый ус и метнул взор на окружавшую его челядь. Нет, явно было, что лишь ему одному почудилась в словах Александра какая-то затаенность.

И Андрей успокоился.

Тем более что и старший Ярославич продолжал бесхитростно и дружелюбно:

– Ты ведь видишь: я и сам к тебе по-домашнему, по-простому.

Александр Ярославич на сей раз был одет в светло-коричневую бархатную свиту на полный рост, с нешироким отложным, из золотого бархата воротом и с наложенным поверх свиты златошелковым поясом. На ногах вытяжные сапоги зеленого, с узорами, сафьяна, с чуть загнутыми носками. Он был без шапки и без плаща.

Чтобы окончательно рассеять неловкость этой неожиданной встречи, Невский прервал молчание шуткою, которая должна была напомнить брату их недавнее совместное пребыванье за Байкалом, куда они ездили на поклон к императору всех монголов – Менгу.

Там, усовершенствуя свое знанье монгольского языка, братья усердно и подолгу упражнялись в составлении выспренних и велеречивых выражений, которых требовал обычай монгольского императорского двора.

Улыбнувшись, Невский обратил к брату рассчитанно-торжественное слово:

– О великолепный и мужественный брат мой, – сказал Александр по-русски, – брат, чье дыханье заставляет распускаться цветы и засыхать недругов! Я, недостойный сподвижник твой, с прискорбием вижу, что ныне ты не слишком торопишься открыть перед нами позлащенные двери своего гостеприимства!..

Андрей смутился. Вскинув руками, он бросился навстречу Александру. Незастегнутый плащ свалился с плеча на траву. Юный меченосец тотчас поднял плащ, а затем быстро отступил с ним поодаль – туда, где теснилась почтительно раболепная свита и псарня Андрея.

– Саша, милый мой! – вскричал Андрей Ярославич. – Свет ты очей моих!.. Прости, что не в хоромах принимаю тебя!..

– Давно бы так! – отвечал Невский. – Давай же наконец поцелуемся!

Братья обнялись и крепко троекратно поцеловались.

Однако и того мгновенья, когда Андрей приближался, было достаточно Невскому, чтобы заметить, что шаг брата нетверд и от Андрея пахнет вином.

Нахмурясь и понижая голос, хотя стояли они глаза в глаза и никого поблизости не было, Александр сурово сказал:

– Но чуется мною, что цветы от дыханья твоего вряд ли расцветут! Да и ногами опять мыслете выводишь.

Андрей впал в смущенье от этих слов брата.

– Ну-ну, Сашок, полно! – забормотал он. – Ничего худого не было. За обедом стопочка кардамонной, да выспаться не дали – вот и все… Да пойдем же в хоромы… Тут, на людях, неудобно.

Александру стало жаль брата.

– Эх, Андрей, Андрей!.. Ну и чем бы не государь?! Доблестен, соображением быстр, верен, неустрашим… Да и с народом умеешь… Губит тебя вино! – сказал он вполголоса.

Но Андрей Ярославич, едва лишь коснулась его слуха похвала брата из этих суровых и редко кого похваляющих уст, выпрямился, повеселел и уж плохо дослышал остальное.

В этот миг он сам стал словно малый сокол.

Но тогда не беркуту ли подобный – огромному камскому орлу – высился перед ним Александр?