Штормовые стражи - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Северов cтр.№ 30

– Ага. А то ещё пара таких блестящих огневых контактов, и придётся винтовки использовать как дубины.

Эх, знал я, что тут задница, но не думал, что таких масштабов… Какая сволочь описывала просто попавший под удар стихии город? Ну, ладно отсутствие власти, ладно банды мародёров и дезертиров. Но тут, похоже, ситуация мало чем отличается от того же Ирака…

Гражданская война то есть. Городская герилья во всей красе.

Дрянь. Дрянная дрянь. Дать в эфир сигнал о том, что операцию провести невозможно? Ага, как же. Для Штаба это примерно равнозначно словам «контракт аннулирован по нашей вине, хотим выплатить неустойку». Издержки наёмничества – эта операция уже наверняка оплачена, сопровождена попилами и откатами, а в случае провала крайними будем мы.

Нет, ну правда – сюда надо не одной секцией, а целой дивизией идти. При поддержке авиации и флота.

Только ведь и связаться, вероятнее всего, не выйдет. Двадцать первый век, наисовременнейшая техника, самая лучшая экипировка… А рации в Ираке работают только на коротких и ультракоротких волнах. Невероятно? Но факт. Хрен знает почему – говорят, что это федералы что-то намудрили. Может, и так, конечно… Ведь когда мы в заварухе около Эм-Наджафа участвовали, федералы действительно импульсными бомбами баловались… Уроды. Тогда у нас и ноктовизоры, и прицелы погорели намертво. И что самое досадное – мои часы электронные, я их три года таскал без единого нарекания, а тут сгорели на раз. Так что хрен нам, видимо, а не экстренная эвакуация – даже и пробовать не стоит, лучше заряд батарей сэкономить. И ждать положенные на операцию семь дней, пока за нами не вернутся те отморозки на «чинуке»…

Ладно, проехали. Не о том сейчас надо думать… А о чём? Ну, например, как выйти на связь со «штормовыми стражами». С пехотным полком в этой дыре будет всяко веселее, чем в одиночку. Но кодов и шифров у нас нет. Если заявиться к какому-нибудь посту федералов – нас, скорее всего, выслушают. Возможно, даже помогут. А если просто в эфир выйти – ни за что не поверят. И весь сленг и американский акцент тут побоку – среди «танго» тоже всяких деятелей хватало. Многие даже в Штатах учились или в правительственной армии Ирака служили до того, как к бородачам податься. Вышлют вместо контактной группы десяток шестидюймовых фугасов по запеленгованному сигналу, и всё…

Где-то неподалёку послышались звуки яростной перестрелки.

– Надо уходить, – принял я решение. – Продвинемся дальше на восток – к следующему чек-пойнту. Юрай, где он там?

– Ещё через тысячу… Подожди-ка, сержант… – Наёмник придержал пальцем закреплённый на голове наушник рации. – Кажется… Кажется я принял сигнал бедствия.

Мы дружно потянулись к рациям, настраивая их на другую частоту, потому как сигнал шёл не на стандартном диапазоне радиосвязи.

– Штаб, это патруль Альфа! Мы атакованы! – послышался чей-то голос на фоне звуков перестрелки и взрывов. – Повторяю – мы окружены дикими! Нужна помощь!

Прогремел особо мощный взрыв, послышался чей-то крик.

– Чёрт!.. Капитан Уоррен ранен! Нужна помощь! Ах, ты…

Трансляция оборвалась.

– Азимут? – уточнил я.

– Примерно на четыре часа. Через полтысячи ярдов.

Далековато. И совсем не в той стороне, что нам нужна.

– З-зараза…

Все смотрели на меня. Пристально и выжидающе.

Я знаю, чего они ждали – приказа не обращать внимания на сигнал бедствия.

Вообще-то это очень разумный и правильный приказ. Мы не спасательный отряд – нас в случае чего самих спасать нужно. Да и за кого рисковать шкурами – за каких-то федералов? Больно надо. За кого-то из своего подразделения – даже не роты, хотя бы на уровне взвода – ещё куда ни шло. А тут…

– Мэйдэй! Мэйдэй! Это патруль Альфа! – донеслось сквозь грохот перестрелки. – Нам срочно нужно подкрепление! Кто-нибудь нас слышит? Кто-нибудь!..

Но я ещё привык доверять своей интуиции. Не гадать, что именно мне нужно сделать, а делать так, как первым приходит в голову. Это глупо и опасно? Возможно. Вот только то, что часто называют интуицией – это лишь то, что человеческий мозг не может воспринять в полной мере. Вы что-то видите, что-то слышите, что-то ощущаете, но порог чувствительности серых клеточек у вас в голове слишком низок. Обычным диктофоном не записать ультразвук, но ведь это не означает, что его нет в природе, верно?

Так и с предчувствиями. Для обычного солдата озвучить вслух такое – нечто сродни признания в собственном идиотизме или трусости, спрятанной за попыткой не идти в бой. А вот для всяких разведчиков и прочих спецвойск предчувствия действительно имеют значения.

Это пункт один, если что.

– Альфа, это сержант Грей, – произнёс я в микрофон рации, моментально заработав чуть ли не испепеляющие взгляды от Кирка и Си Джея. – Сколько вас, какова обстановка и ситуация в целом? Сколько противников?

– Чёрт… Слава богу… Сержант, нас… Нас тут пятеро… Четверо. Капитан Уоррен… убит. Мы ранены, но легко – просто царапины. Патронов мало. Противников – до двух десятков. Прижали нас. Долго не продержимся!

Голос был молодой, его хозяин явно был намного младше меня, а я и сам стариком не был. Но средний возраст американских солдат в Ираке сейчас значительно понизился – раньше это были мои ровесники лет по двадцать пять – тридцать, а сейчас – двадцатилетние пацаны.

Прямо как во Вьетнаме, да.

Почему так? На самом деле это очень простой вопрос.

Всё дело в том, что война – это жестокая игра для молодых. Молодёжь более податлива, и ею легче управлять. Они уже достаточно взрослые, чтобы держать винтовку и нести на себе полную выкладку, но в то же время достаточно молоды, чтобы купиться на нужные сказки. Например, о своей неуязвимости и о том, что в дерьмо всегда вляпается кто-то другой.

И, к сожалению (увы, увы мне в наш прогрессивный век!), я просто не мог закрыть глаза и уши, когда рядом кто-то просит о помощи. Тот, кому я могу помочь, что важно. Миллионы детей умирают от голода в Африке? Моя совесть спит спокойно, пока они там далеко, а не здесь рядом. Однако когда кто-то просит о помощи совсем рядом…

Человеколюбие? Ни разу. И уж тем более ни разу не американолюбие. Честно – плевать мне, сколько ещё американцев подохнет в Ираке. Если я служу империалистической военщине, это вовсе не означает, что я люблю эту страну. Просто так сложилось.

Пока я вижу скупые строчки о статистике потерь – цифры и фамилии остаются для меня просто цифрами и фамилиями. Абстрактными наборами символов – людей за ними лично для меня нет. Никакие это для меня не свои.

Но когда кто-то сидит рядом с тобой в одном окопе – это уже свой. А русские своих на войне не бросают, как говаривали современные классики.

Парадокс. Голливуд регулярно радует своими ура-патриотическими высерами о спасении одного-единственного пилота силами авианосного соединения, но в реальности на беднягу, скорее всего, начхают и забудут. Почему? Потому что с точки зрения большинства американцев это нерационально – рисковать десятками и сотнями жизней, чтобы спасти одного человека. Возможно, уже мёртвого. Рисковать живыми ради мёртвого? Безумие!