Ария для призрака - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Градова cтр.№ 30

– Ты погляди, что с нашей гримершей сделалось! Теперь она не серая мышь, а белая, прям Чингачгук-альбинос! – И он расхохотался. Таня, прекрасно все слышавшая, застыла у шкафчика. Андрей ничего не сказал в ответ на замечание Ивана, но и не нашел его смешным.

– А как вам происшествие с костюмом и маской? – нарочито громко спросил Тимур, стараясь сгладить впечатление, произведенное словами Костомарова. – Лена сходит с ума или в театре и впрямь орудует призрак, как думаете?

Разговор перетек в другое русло, но Таня так и стояла с грим-набором в руке, не в силах пошевелиться. Щеки ее горели. Она так старалась выглядеть привлекательной, и ненадолго ей показалось, что так оно и есть. Однако Костомаров разбил ее иллюзии! Тане хотелось верить, что после посещения салона и собственных усилий она выглядит неотразимой, но она лишь обманывала себя. Жалкие попытки сделаться привлекательной не увенчались успехом, а лишь дали повод для издевок. Она боялась посмотреть в сторону Макса. Неужели он думает, как Иван? Если бы Татьяна обернулась, преодолев свой страх, то на лице Макса не увидела бы ничего, кроме сочувствия. Он заметил, как она изменилась. Стала казаться старше и вульгарнее, но, вероятно, ей самой нравился новый образ, и никто не имел права смеяться. Макс понимал, что его вмешательство восприняли бы негативно, так как он тут «номер последний» и не имеет права голоса. Слова Костомарова, касающиеся Тани, были обращены к Андрею, а не к ней, поэтому не могли считаться оскорблением. Правда, Иван произносил их громким шепотом с расчетом, что Татьяна их услышит. Макс порадовался, что Андрей не поддержал Костомарова. Он вообще никак не отреагировал, словно Иван был назойливой мухой, а Кожухов ленился шевельнуть рукой, чтобы отогнать насекомое. Макс не знал, стоит ли подойти к Тане и утешить или лучше сделать вид, что он ничего не слышал?

Пока он размышлял над этой дилеммой, Таня, наконец, отошла от шкафа. В руках она держала грим-набор, а на ее губах играла слабая улыбка. Макс не верил своим глазам: он ожидал, что она расплачется! Но Танино лицо выглядело безмятежным. Ее самообладание вызывало уважение.

Закончив работу, девушка пулей бросилась в туалет и заперлась. Она пристально разглядывала себя в зеркале. На нее смотрело бледное светловолосое существо с густо подведенными бровями и ресницами. Яркий макияж теперь казался Тане не смелым, а вульгарным, жалкой попыткой дурнушки украсить себя. Она до отказа повернула кран и решительно принялась смывать краску с лица.

* * *

Ворошило выглядел более чем недовольным, он прямо-таки распух от ярости. Мало того, что Кожухов опоздал на грим, так еще и Тамара заявила, что не придет на репетицию! У нее случился очередной «разрыв» с любовником, и она, по ее же собственным словам, находилась в глубочайшей депрессии. Костомаров прогулял два прогона, и Семен выгнал бы его к чертовой матери, если б до тридцать первого декабря не оставалось так мало времени. Да еще старшая костюмерша чудит, заявляя, что в театре орудует призрак, мечтая сорвать премьеру! Приходя на работу, она первым делом развешивает связки чеснока и какой-то жутко вонючей травы по всей костюмерной, кропит святой водой углы и только по завершении всех идиотских обрядов приступает к своим непосредственным обязанностям.

– Я не понял, Тамара придет, или как? – сварливо поинтересовался Петр Громов.

Ворошило не знал, что ответить. Пожилой и заслуженный артист имеет право на уважение, но некоторые этого не понимают! Костомаров постоянно опаздывает, Тамара непредсказуема со своими срывами и депрессиями… Кстати, депрессия не помешала ей вчера дать длиннющее интервью бульварной газетенке. В нем Тамара жаловалась, что с Семеном Ворошило работать трудно, что он относится к артистам, как к рабам, и не имеет ни сочувствия, ни жалости. Это он-то, Семен, который по первому же зову едет к ней домой, чтобы утешать и успокаивать каждый раз, когда Томочка не в духе!

Макс наблюдал за режиссером из темноты зала. Он всегда садился на последний ряд. Свет туда не доходил, и парень мог не опасаться встретиться взглядом с кем-нибудь из артистов или попасть под горячую руку самому Семену. Сегодня режиссер был одет в ярко-голубой джемпер с огромным красным карманом на животе и вышитым на нем синим автомобильчиком. На его шее красовался шарф с кистями, как у портьер на окнах в фойе театра. Джинсы, плотно облегающие тонкие ноги, были расклешены, и из-под них выглядывали острые носки ботинок с металлической фурнитурой. Но, несмотря на то, что Ворошило представлял собой уморительное зрелище для человека неподготовленного, Макс понимал, что он и в самом деле прекрасный режиссер. Он знал, чего хочет, и его идеи, какими бы абсурдными они ни казались на первый взгляд, впоследствии всегда себя оправдывали.

Макс перевел взгляд на сцену. Там, в окружении зажженных свечей, сидел Андрей. На столик перед ним какая-то добрая душа (скорее всего, помощник режиссера Рената) поставила вентилятор. Это оказалось кстати: Кожухов был в полном гриме, а начало репетиции затягивалось. В театре душно, и мужчины расстегнули пуговицы своих костюмов, а женщины ослабили корсеты, но Андрей не имел возможности снять грим, поэтому ему приходилось терпеть, подставляя лицо под струи прохладного воздуха, которые гонял вентилятор. Все ждали Ренату, которая час назад отправилась к Радзинской с указанием притащить ее силой, если понадобится. Уставшие от ожидания артисты вполголоса переговаривались между собой. Семен ходил взад-вперед, как челнок. Обстановка накалилась до предела. Внезапно задребезжал мобильный телефон. Все одновременно полезли за своими трубками, но, сообразив, что звонят не им, принялись оглядываться. Звонил телефон Андрея. Увидев номер, высветившийся на дисплее, Кожухов скривился. Отвечал он односложно, словно бы нехотя, в основном только «да» или «нет».

– Даже не думай! – вдруг рявкнул он в трубку. – Я сам приеду. Завтра… Хорошо, сегодня, часов в десять.

Не попрощавшись, Кожухов дал отбой.

– Я же просил отключать телефоны во время репетиций! – простонал Семен. Он и так был на нервах, а эти звонки совершенно выбивали его из колеи.

– А где репетиция-то? – пожал плечами Громов. – Лично я жду еще пятнадцать минут и ухожу. Вы – как хотите, а у меня полно других дел, кроме как ждать, пока наша прима выйдет из депрессии!

Недовольный гул в зале прервало появление Ренаты и Тамары. Судя по цветущему виду Радзинской, от ее депрессии не осталось и следа.

– Заждались, мальчики? – радостно спросила она, словно не замечая, что среди ожидавших изрядное количество женщин. Тамара понимала, что ее красота и обаяние действуют только на представителей противоположного пола. Но не на Семена. Капризы он прощал только себе самому, особенно сейчас, после гадкой статьи в газете! Он налетел на актрису, как ястреб на мышь. Радзинская не ожидала подобной реакции и сразу поняла, что, пожалуй, на этот раз перегнула палку. Она принялась оправдываться, что случалось с ней чертовски редко. Дело дошло до того, что Петру Громову и Андрею пришлось буквально оттаскивать режиссера от Тамары и напоминать ему, для чего они собрались.

Репетиция началась на два с половиной часа позже, чем планировалось, и все были измотаны еще до того, как приступили к работе. В середине репетиции Макс незаметно выскользнул из зала и направился в гримерку. У него на душе остался неприятный осадок после утреннего происшествия, когда Иван сначала оскорбил Тимура, назвав его бабой, а потом и Таню. Взглянув на девушку, Макс понял, что был прав: она только притворялась, что слова Костомарова на нее не подействовали. Таня смыла косметику и причесала волосы по-другому.