Дверной проем для бабочки - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Гржонко cтр.№ 48

Сейчас ему не нужна была никакая потусторонняя мудрость, чтобы трезво сообразить, что это именно он, Карлос, убил Другую женщину. Как бы он к ней ни относился, но она была человеческим существом. Преодолевая слабость — или жалость, этого он не знал, — Карлос подумал, что жестокость рождается именно из преодоления жалости и слабости. Когда Бандит Хорхе тонул, он тоже стоял совсем рядом; достаточно было протянуть руку, чтобы спасти несчастного Бандита. Но упрямый голос внутри Карлоса приказывал не двигаться с места… А потом, когда вонючая жижа совсем поглотила Бандита, тот же внутренний голос с облегчением заметил, что теперь уж всё равно поздно, делать нечего и пачкаться незачем. И притворно пожалел, что всё так быстро закончилось. И ещё напомнил о том, что Карлоса могло и не оказаться рядом, он и не должен был оказываться рядом! О Иисус, разве же должен был он подглядывать, как клиент его матери оправляется на выгребной яме? Разве он должен был предупреждать Хорхе о том, что третья по счёту доска совсем сгнила и наступать на неё нельзя? Всем соседям это было известно! Да и сам Бандит Хорхе много раз ямой пользовался. Но про доску, видимо, не знал! Да ещё головой ударился о край другой доски, шасть вниз — и как не было Бандита Хорхе. А подлый внутренний голос продолжал нашёптывать Карлосу, что вот теперь-то он — настоящий мужчина. Человека убил! Да не какого-нибудь забулдыгу, а самого Бандита Хорхе! Что теперь он уж точно мачо…

Карлоса тогда охватили просто какое-то невыносимое возбуждение и восторг, он плюнул в яму и помчался разыскивать ту самую соседскую девку, чувствуя, что ещё немного — и не донесет. Ох и драл же он её тогда! О Иисус!

Маленькая женщина вдруг перестала скулить и уперлась острым локтем ему в живот. Оказывается, Карлос слишком сильно сжал её руку. Он посмотрел на неё — всё ещё несчастную и перепуганную — и понял, что вот-вот потеряет контроль над собой, зарычит и никакая сила не заставит его почувствовать различие между давней соседской поблядушкой и этой белой Маленькой женщиной. Но тут из колодца послышался стон — тоскливый и тонкий. Карлос отскочил от Маленькой женщины и замер. В колодце застонали громче. О Иисус! Ну зачем это? Другая женщина, злобная и опасная, должна была утонуть, исчезнуть вместе со схлынувшей водой, как Бандит Хорхе, и оставить после себя только неуёмное желание, переплавляющее собственный страх и слабость в силу и злой восторг. Потому что дело уже сделано… Карлос содрогнулся, у него словно вынули стержень из позвоночника… Чтобы справиться с собой, он опустился на четвереньки и невольно заглянул в колодец. Там, изо всех сил вцепившись в обломки моста, лежала наполовину скрытая прибывающей водой Другая женщина, глуповатая и нестрашная, ничем не напоминающая сейчас Бандита Хорхе. Просто женщина — та самая, которая так беспечно подставляла свой мягкий зад сумасшедшему Очкарику. Только шляпки на ней уже не было. Её, по-видимому, смыло, эту дурацкую шляпку, смыло и унесло куда-то в глубину. А сама Другая женщина осталась: успела ухватиться за прогнувшуюся железку и уцелела. И теперь вот стонет там, может, вся переломанная, но живая! То что женщина, которую он мысленно уже похоронил, жива и нуждается в помощи, что-то сдвинуло в душе у Карлоса. Его как будто ударило током: он вдруг стал судорожно карабкаться по искорёженным остаткам моста, стараясь добраться до дна раньше, чем вода накроет Другую женщину с головой… Наверное, если бы Бандит Хорхе вынырнул тогда ещё раз, Карлос тоже кинулся бы его спасать. Только тот не вынырнул…

Потом, когда он и чудом ничего себе не сломавшая Другая женщина, перемазанные и тяжело дышащие, вылезли наконец из проклятого колодца, Карлоса вдруг охватило глухое безразличие. Он только дрожал после холодной вонючей воды и не пошевелился даже тогда, когда Другая женщина сняла с себя грязную и мокрую одежду и осталась в одних полупрозрачных трусах. Даже когда она с помощью Маленькой женщины раздела его — совсем раздела, догола. Он стоял как замороженный, а они всё водили руками по его телу, пытаясь оттереть налипшее дерьмо его же, Карлоса, одеждой, сейчас превратившейся в тряпки. И, даже когда Другая женщина выбросила эти тряпки обратно в наполнившийся колодец, Карлос не сдвинулся с места. Куском неведомо откуда взявшейся ткани ему обмотали бедра, слегка подтолкнули в спину, и только тогда он шагнул вперёд. Потом они ещё долго шли куда-то, непонятно как обойдя страшный колодец. Босые ноги онемевшего Карлоса уже не ощущали шершавого грязного настила. Он не спал, но как бы грезил наяву. Но не было в этом полусне ни голосов, ни Великой пустоты, ни ясного понимания всей жизни, а только лишь бесконечный коридор, взволнованное лицо Маленькой женщины, постоянно оборачивающейся и смотрящей на него с надеждой, и широкая спина Другой женщины, одетой теперь в жёсткую брезентовую робу и снова шагающей впереди уверенно и беззаботно…

Только когда Другая женщина, остановившись у какого-то завала, сообщила, что они пришли в церковь, Карлос вздрогнул, как будто очнулся, и сообразил, что вернулся на то самое место, куда провалился, пытаясь разглядеть разбойника в большой церкви… Сейчас он увидел перед собой этого самого разбойника — опрокинутого, в одной набедренной повязке и оттого ещё больше похожего на него, Карлоса… Карлос мгновенно вспомнил, зачем ему так необходимо было попасть в церковь, и громко закричал, сам не очень понимая, от страха или восторга. И полез по пыльным доскам наверх.

Билли как будто завис между небом и землей, почти не ощущая привычного надёжного притяжения. И вдруг как-то не ко времени понял, что представление о том, где верх и где низ, действительно самое важное для его самоощущения в этом мире. Вот как всё, оказывается, просто! Где-то он читал, что за прямохождение, а следовательно, и за определение понятия «верх-низ» у человека отвечает сложный вестибулярный аппарат. И даже не сам аппарат, а маленький серый сгусток у основания мозга — мозжечок. У животных, кажется, этого мозжечка нет. Прямоходящие ходят себе, соответственно, прямо, нацеливаясь головой в «верх» и попирая ногами «низ». Внизу остается дьявол с его преисподней, а сверху, понятно, Бог. Отсюда вытекает еще одно условное понятие — «лево-право». Левое плечо тянет вниз, правое — наверх, категорически перекраивая изначальное человеческое стремление к прямоте и равновесию. О чём там говорит мистер Монтелли? О том, что гениталии не могут и не должны быть приравнены к голове, вот как! Они у нас, оказывается, находятся в разных областях бытия, как будто в разных атмосферных потоках. А у животных — подумать только! — голова находится практически на одной линии с задницей. Хорошо быть кискою, хорошо собакою… Прямоходящего человека холодит сверху, припекает снизу, а зона умеренного климата приходится на район пупка. A-а, вот теперь всё ясно: именно перепад температур, разница потенциалов и вызывает грозы, бури и прочий идиотизм человеческой жизни. Говорит ли это нам о чём-то? Безусловно, о многом. Перед человеком встает выбор — либо вернуться в покойное животное состояние и встать на четвереньки, либо добровольно лишить себя одной из полярных точек. Ну не головы, понятно…

Венчание, или как там это у них называется, между тем продолжалось довольно занятным образом. Появление полуголого мексиканца прервало церемонию всего лишь на несколько мгновений. Дон Монтелли только кивнул головой, и двое из сопровождающих тут же, не давая мексиканцу подняться, прижали его животом к холодному полу. Один сел ошеломленному мексу на голову, второй на ноги. Билли заметил только, что тот не дергался, лежал тихо и только сопел. Но появление тётушки Эллен потрясло всех. По крайней мере, именно так показалось оторопевшему Билли. Пыльная и какая-то помятая тётушка выбралась из ниши, оглядела собравшихся, громко ойкнула и скорбно замерла, глядя на Билли и раскрывшую от изумления рот Изабеллу.