Дверной проем для бабочки - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Гржонко cтр.№ 22

Когда слева появился небольшой, отделённый от улицы невысокой кованной решёткой, скверик, Билли приостановился и оглядел несколько безмятежных деревьев и нагретую солнцем, тёплую даже на вид скамейку у самого входа. В глубине сквера у облупленной глухой стены, покрытой, как татуировкой, пестрыми граффити, расположилась пожилая дама с подсиненными волосами, опирающаяся на ручку ненужного ей сейчас зонтика. Рядом, на спинке соседней скамейки, как воробьи на жёрдочке, сидели несколько девочек лет тринадцати-четырнадцати. Судя по оживлённым неумело подкрашенным мордашкам, независимым позам и рюкзачкам, сложенным кучей под скамейкой, они прогуливали скучные утренние уроки и были полностью заняты собой и своим взрослым отчаянным поступком. Билли понял, что опять отвлёкся, что этот медленно проплывающий перед ним яркий уличный фильм, озвученный голосами людей и рёвом машин, мешает ему думать о важном — о том, что с ним сегодня произошло. Кроме того, та тяжёлая и напряжённая часть его тела, на которую никак не действовало земное притяжение, похоже, по-прежнему рвалась наружу и ощутимо мешала ходить. Он решительно шагнул в распахнутые воротца сквера, опустился на скамейку, слегка поёрзал, устраиваясь поудобнее, и откинулся на спинку. Кузейро пошевелился и прижался тёплой шерстяной головой к его уху, как будто пытаясь отгородить Билли от внешнего мира и помочь ему сосредоточиться.

Стоило Билли закрыть глаза, как он опять окунулся в свою Вселенную. Ну наконец-то, с облегчением подумал он, преодолевая страх, чувствуя, что из этой-то глубокой темноты и должен явиться Ответ. Вселенная каким-то непостижимым образом свернулась в спираль, которая тут же призывно растянулась, уходя куда-то за край сознания. Но вместо Ответа оттуда, из бесконечного далёка, появилась расплывчатая физиономия, и, когда она приблизилась почти вплотную, он с ужасом узнал неприятное лицо недавно встреченного бездомного. Неужели и здесь его территория, куда Билли вторгается по ошибке и незнанию? Бездомный улыбался слюнявым ртом и что-то беззвучно говорил. Билли с трудом различил слова «свет» и «сосуд». Это было так странно и так жутко, что Билли даже обрадовался, когда почувствовал, что кто-то прикоснулся к его коленям. Он открыл глаза и тут же зажмурился от яркого солнца, но все-таки успел заметить чей-то тёмный силуэт. А за закрытыми веками его ждал все тот же бездомный. Поэтому он снова выглянул наружу из своей непонятной Вселенной. Через секунду, когда глаза привыкли к солнцу, Билли сообразил, что перед ним, чуть склонившись, стоит одна из девочек-школьниц. Ему хотелось бы думать, что она рассматривает пригревшегося на плече кота, но ее взгляд со скачущими от любопытства шариками зрачков был устремлен ниже, значительно ниже!

Девчонка шевелила потрескавшимися губами и очень знакомо облизывала их коротким блестящим языком. Она стояла, наступив одной ногой в белой весенней кроссовке на другую и прижав к груди левую ладонь с небрежно и аляповато накрашенными короткими ногтями. Из-за светлых бровей и веснушек на вздёрнутом носике она казалась ещё совсем ребенком. Но её правая рука, чуть подрагивая, тянулась к Билли напряжённо и боязливо. И именно эта напряжённость делала девочку значительно старше, а жест — сложнее и многозначительней, как будто из-за её спины к нему протягивала руку взрослая опытная и развязная женщина. Билли застыл в той же позе, в какой вынырнул из страшной темноты, — откинувшись на скамейке и вытянув ноги — и почему-то боялся пошевелиться. Он догадывался, что вырвавшееся из пут притяжения и неподвластное его воле тело снова оказалось на свободе. Билли мысленно чертыхнулся, понимая, что поторопился там, в китайской лавочке, что не застегнулся толком — и вот теперь пожалуйста… Но сделать хоть малейшее движение было выше его сил. Наверное, невнятно подумал он, нельзя существовать одновременно внутри и снаружи… и вдруг горько пожалел, что давным-давно в парке легкомысленно отбросил свою надежную «железку». И теперь совершенно не знал, что ему делать. Ему захотелось исчезнуть, испариться, каким-то чудесным образом оказаться совсем одному, да хотя бы в собственной спальне. Но это было невозможно! И вот тогда, удивляясь самому себе, Билли почувствовал, что на него волной, затопляя все остальные ощущения, накатывает отчаяние от того, что никак не получается сосредоточиться на своей Вселенной, пусть даже населённой негостеприимными бездомными, что момент получения Дара все отдаляется и отдаляется…

Тем временем к застывшей над ним фигурке присоединились ещё две — высокая и не по годам развитая толстуха с глупым выражением лица и худенькая остроносая девочка с кучей звенящих браслетов на тонких руках. Они стояли в ряд и совсем отгородили Билли от улицы и от солнца. Он только удивился тому, какой неожиданно густой, почти тёмной и смутно угрожающей была их общая, тень. И не решался снова поднять глаза, а видел только три пары ног: стройные в новых кроссовках, толстые в грубых стоптанных взрослых туфлях и лёгкие, худенькие, привставшие на цыпочки, в по-летнему открытых сандалиях. Девочки молчали, но их молчание было, как и тень, общим и угрожающим. Единственное, что Билли был в состоянии сделать, это опять закрыть глаза. Он крепко зажмурился, стараясь попасть обратно в свою темноту, показавшуюся теперь надёжным убежищем. Но ничего не успел там увидеть, потому что прямо над ухом, к которому тепло прижимался Кузейро, раздался голос. Билли вздрогнул и чуть приоткрыл один глаз.

— А ну пошли отсюда, шалавы! — голос звучал хрипло и нагло. — Ну, что уставились? Кыш, блядушки! Кстати, сейчас ноги до ушей раздеру!

Большая тёмная тень, накрывавшая Билли, покачнулась, съёжилась, распалась на отдельные короткие фрагменты и отползла куда-то в сторону. Рядом удовлетворённо рассмеялись. Билли поднял голову и увидел, что девочки как-то незаметно исчезли, а рядом с ним на скамейке расположился огромный довольный Харон. Харон поймал его взгляд, ещё шире улыбнулся, махнул рукой куда-то в сторону улицы и непонятно сказал:

— Кстати, Маэстро, деньги-то уже на дорогу выброшены. И такси подано. Кстати, бабу ту я сплавил… Слышишь, Маэстро, со мной как-то сидел один чёрный. Сказочником звали. Лихо всякие истории плел. Хотя, бывало, что и полную херню. Так вот, он говорил, что такие, как ты, каждый раз рождаются. Ну в каждом поколении, что ли. Главное, чтобы вовремя заметили, понимаешь? Я вот тоже не понимал. А он говорил, что если не заметят, то что ж… тогда как обычно: всё медным тазом накрывается. До следующего раза, считай. А потом всё повторяется снова и снова. Только, говорил, вечно это продолжаться не может. Однажды терпение кончится, и тогда уж не медный таз будет, а… Забыл, как он это называл. Я тогда не очень-то понимал, о чём он болтает. Хоть и чёрный, а выражался заковыристо. К тому же сам себя считал таким… ну таким, как ты, и поэтому лишнюю пайку требовал, падла! Но говорил, что не себе, а так… что на дорогу надо выбросить. И пайку, и деньги, если они есть! Это как бы знак такой, что ли. Будет означать, говорил, что ты присоединился. Ну как если бы в банду вступил, только наоборот. Но сам-то он жрал… Говорил, что не дошёл пока до какого-то там состояния, козёл! Но про то, что деньги надо выбросить на дорогу, это я запомнил почему-то. Вот бывает у тебя так, что не поймёшь толком, про что это, а в голову западает? Может, потому и западает, что смысла никакого… Кстати, того Сказочника потом замочили. Свои же. А он перед этим… ну прежде, чем его одеялом на койке накрыли, тоже плакал, говорил, что специально делал так… ну чтоб его кончать стали… а только не надо бы… Что вот-вот то самое состояние наступит. Что не исполнил он чего-то там… А чего он мог исполнить, когда у него два пожизненных срока было? Вот его самого и исполнили… Но, кстати, не врал. То есть про себя-то точно херню гнал, а вообще… Может, в этот раз получится. Может, без медного таза обойдемся… Ты, Маэстро, настоящий, я же вижу. А у меня глаз!.. Так что — деньги на дороге, зуб даю! А теперь, Маэстро, поехали. Поехали!